— Ниса Вер, проходите.
Злата накинула на плечи шаль, скользнула в комнату.
Доктор Шаль оказался старым жилистым мужчиной с усталыми глазами.
— Ниса Вер?
— Да, здравствуйте.
Злата присела, склонила голову, но тут же выпрямилась.
— Прошу садитесь.
Она села напротив доктора. Мужчина молча разглядывал ее лицо. И чем больше он на нее смотрел, тем печальнее становился его взгляд.
— Я очень ценю друга, рекомендательное письмо которого вы мне передали, — наконец сказал дон Шаль. — Поэтому давайте как можно меньше тратить времени на условности. Скажите, милая девушка: я могу вам чем-то помочь?
Злата посмотрела на лицо доктора, испещренное множеством морщин и обезображенное тремя короткими шрамами. Перевела взгляд на дверь, за которой ее ждал заинтересованный ею секретарь.
Помочь? Одни ей уже предложили помощь.
Злата закачала головой, прогоняя лишние мысли. Посмотрела на мужчину оценивающе, глубоко вдохнула.
— Да. Можете. Но это не врачебная помощь.
Ее ответ его не удивил. Доктор согласно кивнул, внимательно рассматривая собеседницу.
— Я вас слушаю, ниса Вер.
Злата задумчиво коснулась пальцами ярко накрашенных губ…
***
Миколас виновато топтался на пороге комнаты.
— Желаю здравствовать, сид Гарне.
Невзор искренне обрадовался молодому человеку.
— Здравствуй. Заходи! Я рад, что тебя наконец отпустили.
Дон Оддин прошел к стулу.
— Разрешите сесть?
— Мика, не мели чепухи. Садись, конечно. Откуда синяки?
Лейтенант упрямо мотнул головой.
— Неважно. Я хочу поблагодарить вас. Знаю, если бы не вы, я вряд ли бы сейчас свободно разгуливал по городу.
Невзор внимательно осмотрел паренька.
— Повзрослел ты, Миколас, — печально отметил он.
— Может быть, — кивнул лейтенант. — Вы меня простите, я плохо выполнил поручение. И дона Слав…
— Брось! — рыкнул сид Гарне на своего протеже. — Перестань говорить глупости! Вина за смерть доны Слав — на мне. Я попросил ее отсылать мне твои письма. И я же был так неосторожен, что не самолично забирал ваши послания, а отправлял слугу. Игнас хороший мальчик, но мало ли кто что мог увидеть, услышать и прочее. Он не военный. И с нашими с тобой шпионскими играми не знаком.
— А мы шпионы? — горько усмехнулся дон Оддин.
— Мы — нет. А вот те, про кого мы пытались узнать — возможно. Или ты думаешь, что аламейцы телеги магией просто так защищали? Любовные письма вместо мяса присылали дону Лук, наверно, да? Нет, тут игры посерьезнее. Так что дальше пусть Ават разбирается. А ты молодец. Все, что надо, раскопал. Так что все ты сделал правильно. И, возможно, спас не одну жизнь.
Невзор пытался говорить горячо и убедительно, но видел, что Миколас ему не верит. Да, мальчик за это время изменился. Надломилось в нем что-то, согнула его вина своя и чужая. Но Невзор знал, верил: выпрямится. Этот — рано или поздно выпрямится. Не сломается. Честный, глупый, принципиальный, пылкий, ответственный — такие чаще всего либо умирают молодыми, либо становятся сволочами. Но у своего подопечного генерал видел другую дорогу.
Или хотел видеть? Сколько ты таких мальчишек похоронил, генерал?
Но ведь и о переводе на гражданскую службу или в тыл хлопотал не мало. Не было своих детей, все норовил поучать жизни чужих. Учил воевать, а потом спроваживал от войны подальше вместе с пузатыми женами. И до сих пор ведь неймётся, Игнаса вот взял под крыло, старый дурень. Хорошо, всё-таки, что скоро свадьба, авось душа остепенится.
— Что с обвинениями, Мика?
Миколас посмотрел на генерала с усмешкой, затаившейся в уголках губ.
— Сказали: сняты. Но приказ о моем переводе на границу уже подписан. Я завтра уезжаю на восток, сид Гарне, в Ферзееву крепость. Буду стрелять ангузов и пить травяное вино.
Последняя фраза, сказанная залихватски, только усугубила впечатление потерянности, которое производил лейтенант.
— Интересные места, — осторожно согласился Невзор. — И люди там необычные. Как освоишься, напиши мне письмецо в Малахитовый дом, будет интересно почитать о горном народе.
Миколас кивнул. Уже не так печально, как раньше.
— Я распишу все, что узнаю.
— Молодец! — похвалил его генерал. — Изучить врага — первейшая задача офицера. Понаблюдай за горцами. И порасспрашивай кого-нибудь в добавок. Одна голова — хорошо, а две лучше.
— Со мной сид Блуд едет. Он сам напросился на восток.
От сердца отлегло. Бешеный тот ещё дебошир, но друга в беде не бросит.
— Это хорошо. Вдвоем любой путь веселее. Только ты присмотри за ним, Мика, а то он же в каждой деревне останавливаться будет на постой до тех пор, пока всех баб не перещупает.
Грубоватая шутка сработала. Лейтенант даже слабо улыбнулся такой характеристике товарища. Стал чуть менее мрачным и чуть более разговорчивым. Невзор расспросил его о семье, о столичных новостях, дал пару советов относительно путешествий. Часы пробили двенадцать. Дон Оддин опять помрачнел, заторопился домой. Времени на сборы ему дали немного.
— Миколас.
Лейтенант, уже взявшийся за ручку двери, обернулся.
— Ты же знаешь, что ты мне, как сын?
— А вы мне были вторым отцом, сид Гарне. Благодарю за науку и покровительство. Желаю здравствовать вашему роду.
— Здравствовать и твоему роду, Мика. Не забывай писать старику.
Парень обречённо усмехнулся и закрыл за собой дверь. Теперь у него своя дорога. Удачи, мальчик. Пусть сердце, разум и честь никогда тебя не оставят. И если что — пиши. Вдруг и для тебя получится выбить добрую тропу.
***
Не успела служанка унести поднос с чаем, как к генералу прибыл ещё один посетитель. Канцлера Невзор тоже встретил в постели, как и Миколаса, но второго человека в государстве такое положение сида Гарне только заставило поморщиться.
— Ваши бумаги очень интересны, — сообщил вен Воль, занимая единственное кресло. — Ават ими уже занялся. Обещал найти всех предателей и шпионов. Кажется, он много на себя берет.
— Это его работа, — нейтрально заметил Невзор.
— Да, конечно. Но кажется, он получает от нее удовольствие.
— Как и вы.
Вен Воль нахмурился. Он не мог ни опровергнуть это утверждение, ибо тогда получится, что его должность ему не нравится, ни согласится с ним, ведь он вкладывал в свою реплику отнюдь не положительный смысл. В итоге канцлер предпочел перевести тему.
— Ваш помощник, о котором вы говорили. Кто он? Возможно, мы сможем его как-то поощрить.
— Миколас дон Оддин.
Лицо канцлера перекосилось.
— Этот лейтенантишка? Этот преступник ваш помощник и протеже? Да вы знаете, что он дуэлянт и насильник? Он опозорил честь мундира своим поведением! Я давно говорил, брать в офицеры детей торгашей — изрядная глупость! Человек с приставкой "дон" не способен думать ни о чем, кроме как о наживе и собственном удовольствии. О какой чести и готовности проливать кровь за господаря может идти речь?
Невзор в ответ на пылкую речи гостя скупо заметил:
— Вы сейчас находитесь в доме дона Шаль.
Канцлер покраснел от негодования, но жарко возразил:
— Дон Шаль — прекрасный доктор, светило нашего времени. Он удивительное исключение, и только. К тому же он не военный.
— Разве честью могут обладать только военные?
Канцлер поморщился. Разговор опять зашёл не туда.
— Нет, конечно же. В любом случае дон Оддин явно не обременен этой добродетелью.
— Насколько мне известно, дело закрыли. Про принуждение девица наврала, дуэли не было, была разминка, секунданты подтвердили.
— Дуэли не было, но были секунданты, — вцепился в слова Невзора вен Воль. — Для разминки, видимо! А относительно насилия: ниса Вер не могла наврать. Не знаю, как с ней разговаривал следователь, может, он ее чем-то напугал, или был слишком высокомерен, или позволял себе грубости или непристойные шутки… Нет, Злата не могла так подло соврать. Скорее всего бедная девочка просто испугалась. Я лишил ее своей поддержки, бросил это дело на самотёк — и вот результат! Подлец и преступник будет гулять на свободе, а его юная жертва теперь дрожит в страхе в своем доме! Надо… — канцлер замолчал, осознав, что проговаривает свои мысли вслух. Невзор заметил у гостя затуманенный взгляд, нервное постукивание пальцев по колену. Да, эта ниса Вер произвела на вен Воля, судя по всему, неизгладимое впечатление. Вот и сейчас он уже мысленно утешает ее, приобняв за плечи. И, вероятно, картинка, которую видит канцлер, одним "приобнять" не заканчивается. А девица-то умелая. Далеко пойдет.
