Сделав пару глотков, он повернулся. Бутылка исчезла и ладонь легла на мою щеку. Ласково и осторожно она стекла к затылку, нащупывая ямочку у основания черепа, а потом эти невероятно чёрные с золотистой окантовкой глаза оказались совсем рядом. Коснулся губ, и я ответила на поцелуй.

Язык защипало, как если б отпила сильногазированную воду. От неожиданности я вздрогнула, распахивая глаза и сглатывая. Марк медленно отстранился и успокаивающе погладил по щеке большим пальцем.

– Тише, всё в порядке, – подрагивал в темноте его шёпот. – Это яд, сейчас будет легче, и ты начнёшь засыпать.

– Что это за…, – договаривать мне вдруг стало невыносимо лень. Жар по всем телу, сводящий меня с ума спадал. Уступая место прохладе и усталости. – Марик, – я зевнула и погладила его по щеке. – Ты такой хороший. Алине повезло...

Глаза закрылись сами собой. Я почувствовала, как Марк укладывается рядом со мной и потянулась обнять его. Какой горячий, приятный и… мускулистый. Блин, девочки, которые говорят, что фигура не важна просто ни разу не трогали мускулистые торсы. В полудрёме я пробормотала:

– Как бы я хотела быть твоей истинной.

– Ты и…

Дослушать то, что он шепнул на ухо не получилось. Чернота сна утащила в свои крепкие объятия, и я не уверена, что Марк говорил. Ощущение безопасности обнимало как одеяло. Хотелось верить, что принц не исчезнет.

Я не спал. Когда рядом лежит голая девушка, которую тебе нельзя трогать, не поспишь. Я готов выскочить из окна, пробежаться по улице до ворот. Умчаться в лес, найти и нырнуть в ледяное озеро, из которого брали воду на хозяйственные нужды, но не мог.

В миллионный раз приподняв голову, упёрся взглядом в светлую макушку. Алина. От запаха волос, кожи бросало то в жар, то в холод. Без князя город сходит с ума в прямом и переносном смысле. Но, сдаётся мне, будь лев жив, а с ним и Димка, результат был бы тем же.

В который раз считал от сотни до нуля. Алина касается кожи самыми интересными местами. Надеялся, станет неудобно, и она сползёт обратно на подушку, но нет. Поворочавшись (о, как она ворочалась лучше не вспоминать), обняла крепче и спит.

Дурак. Радовался бы, да нельзя. Я практически похитил человека, убедил участвовать в опасном отборе, из-за которого она едва не погибла, и всё ради чего? Власти? Или потому, что она оказалась моей истинной?

Бред.

Любовь – иллюзия. Даже матери к ребёнку не всегда правдива.

Наваждение.

Алина… Что-то в ней есть, в запахе, повадках, взгляде… вкусе.

Я сглотнул и с тоской посмотрел на опустевшую бутылку, лежащую на тумбочке. Оборотническая вода помогает собраться с мыслями. Всё равно что умыться, но… мне явно нужно не просто освежиться, а нырнуть. Такими темпами сойду с ума раньше, чем наступит обезвоживание. Интересно, раны уже зажили? Говорят, на людях вода работает волшебно. Исцеляет физически и душевно. Оставалось надеяться, что яд тоже нейтрализован.

Гор, будь он проклят.

Услышал «нет» и полез к шкафу с зельями. Ходили слухи, что он обманом привозит в Мунис девушек и укладывает под оборотней, но надеялся, это просто слухи. Что он обещал им денег, что-то вроде суррогатного материнства, но зелье?

Мерзость.

Нужно поговорить с парнями, что вытрясли ли они из ночного налётчика. Одно плохо, пока князя нет следить за порядком некому. Если я докажу, виноват этот извращенец, что ему будет? Сейчас все заняты подготовкой к испытаниям. Проклятье.

Взгляд остановился на макушке Алины. Зубы неприятно скрипнули. Вчера едва не сорвался. Нельзя с ней так. Девочка не в себе, а я… Надо будет извиниться. Голова туманная, будто и впрямь…

Нет. У неё своя жизнь и зоопарку в ней нет места. Алина так настойчиво твердит про Белоклыкову, что хоть вой. Лучше бы просто оттолкнула, не пытаясь заменить ей… себя?

Я идиот. На носу важнейшее в истории событие, а я не справляюсь с наваждением. Да, оно лежит на мне без одежды, маленький кусочек ткани в счёт можно не брать. Кожа снова загорелась. Перспектива пробежаться до озера вновь набирает актуальность. Алина в этот момент пошевелилась. Потёрлась щекой о грудь, как ласковый котёнок, вызывая табун мурашек, но резко замерла и распахнула глаза.

– Марк? – она выпрямилась, глядя на меня с разинутым ртом. – Что я... ой. – она схватила одеяло и прикрыла им обнажённую грудь. – Это не сон? – Алина запрокинула голову, простонав в потолок. – О, блин. Точно не сон.

Она не осознавала, что всё ещё сидит на мне. И что напряжению, которое сводит с ума, пора дать выход.

Выдавил улыбку. Надеюсь, я сейчас не слишком похож на маньяка.

– Шея в порядке, – голос сиплый. Всё-таки похож. – Хорошо.

– Марик, прости…

Алина наконец, сползла с меня. Но часть меня, самая развратная, хотела вернуть её обратно и воплотить всё... так. Стоп. Держим себя в руках, Волков. Ты альфа, в конце концов, претендуешь на статус князя. Принципы, самоконтроль – твои вторые и третьи имена.

– Я... не знаю, что со мной произошло. Вела себя как проститутка озабоченная, – она зарылась лицом в узкие ладошки. – Всё, единственные гастроли на которые я гожусь – путешествие по трассам и подворотням.

– Нет, – скольких усилий стоило отвести сейчас глаза, но, если этого не сделать, желание обнять её возьмёт верх. А я не уверен, что воздержусь от продолжения. Эта девушка показала слишком много, а я своего не получил. – Тот мерзавец, что тебя поцарапал. Когти были отравлены.

Проклятье. А если б её утащили?! Гор покойник.

– Отравлены? – Алина нахмурилась. – Это что ж за яд? Виагра для девочек? – она слабо улыбнулась, сделавшись ещё привлекательнее.

Нет, я точно маньяк, если обычная улыбка и невинные разговоры возбуждают даже больше, чем развратное поведение.

– Вроде того, да, – я практически свалился с кровати. Сейчас бы лучше сидеть, но… Нет. Будем верить, что в полумраке комнаты она не видит, что не должна. – Сейчас дам тебе чего-нибудь накинуть и, с твоего позволения, первый в уборную.

– Марк, – твою ж мать, Алина поднялась следом за мной, всё ещё кутаясь в одеяло и тронула за плечо. Почему тело превратилось в одну большую натянутую струну, дрожащую от желания? – Прости меня. Я не хотела. Знаю, что выбесила, но правда, это яд. Надо было выпихнуть меня из комнаты и всё.

– Нет, это ты меня прости. Нужно было дать лекарство, а я… растерялся, – сжал её плечи и понял, что допустил серьёзнейшую ошибку. – Я сейчас.

Никогда в жизни так быстро не бегал. Захлопнув дверь маленькой комнаты, где принимал ванну и умывался, прижал её кулаком, то ли мешая Алине войти, то ли запрещая себе выходить.

– Марик, – в дверь поскреблись. – Ну, прости. Не сердись, пожалуйста.

О, сержусь я на себя.

– Всё нормально, – хрипнул, упираясь взглядом в бочку с холодной водой. Это должно помочь.

– Марик... – раздалось за спиной. – Прости... Ну, что ты хочешь, чтоб я сделала? Скажи.

Проклятие. Чего я хочу, тебе, малинка моя, лучше не знать.

Стало очевидно, что ледяная вода из озера не поможет. Ничто не поможет, но пробовать нужно. Сила воли удержала меня от непоправимого, но я не железный.

Убедился, что дверь закрыта надёжно. Стянув с себя штаны, и подошёл к бочке. Коснулся поверхности ладонью. Прохладная, но не ледяная. Взял ковш и вылил на спину.

Не помогло.

Ещё один, на лицо и грудь.

Не помогло.

Провёл по макушке ладонью, взлохмачивая волосы. Нет. Есть всего один способ снять этот заряд.

– Хочешь я на колени встану, – Алина само собой нашла очередной способ «улучшить» положение дел. Наступила недолгая пауза, после чего она сообщила. – Уже стою. Открой дверь и увидишь.

О, я лучше представлю. Хорошо и подробно. Вчера мне хватило времени всё рассмотреть и пощупать. Этого должно хватить, чтобы усмирить инстинкты и желания.

Распахиваю дверь, а она, моя малина, на коленях. Взмахивает ресницами и прожигает огромными голубыми глазами. Удивляется. Взгляд соскальзывает с лица и упирается в то, что прямо перед ней. Она раскрывает губки удивлённо, а потом…