Силы понемногу возвращались к юноше, теперь он был хотя бы уверен, что сможет идти, а ведь еще пару минут назад сомневался даже в этом.

— Значит вы… Вы больше не жрец? — проговорил Део, облизывая засохшие губы.

— Жрец, не жрец. Какая теперь разница? Эти остолопы не хотят признавать очевидных вещей. Они всегда меня опасались, а тут им выдался случай, — Падре осторожно выглянул в коридор, проверяя есть ли там кто-нибудь. — Десять минут. И не вздумай ложиться.

Он закрыл за собой дверь так, что Део обдала порция холодного свежего воздуха с примесями спирта и мыльного порошка. На самом деле юноше всегда нравился запах, присутствовавший в лечебницах. Нет, не в общих палатах, или не там, где обычно приходилось лежать ему, шхуну. А именно в тех местах, где могли наблюдаться пациенты-одиночки, имеющие деньги и время, чтобы запереться в этих просторных и свежих комнатах подальше ото всех. Во время практики с учителем, Део не раз приходилось бывать в подобных палатах, и всегда он находил в этом что-то особенное. Если, конечно, вычесть сыпь, ночные горшки, хриплый кашель и стоны больного. Впрочем, иногда пациенты, казалось бы, просто притворялись больными, чтобы отдохнуть от мирской суеты.

Део посмотрел на подушку. Она все еще была влажная от пота и мокрых волос. Палата хоть и не выглядела так роскошно как у тех богатых пациентов, но она была чистая, с новым постельным бельем. На маленьком решетчатом окне у потолка даже росло какое-то растение. Может быть лунная лилия? В больницах часто используют их для приятного запаха и вида. В народе также считается, что будто бы этот цветок помогает скорейшему выздоровлению больного.

Део медленно поднялся, перед этим растерев свои залежавшиеся руки и ноги. Хорошо, что им не придется бежать, вряд ли бы он осилил сейчас столь героический поступок. В том зелье, что дал ему учитель, одним из побочных действий является легкая раздражительность, связанная сильным возбуждением организма. Юноша раньше не думал, что это действует именно так. Может быть он просто устал? Или зол от того, что ему не дали поспать? Или что Падре использовал его для запрещенных рун?

А правда ли Лоуренс скрылся в межпространстве, во время их переноса? Так сказал Ханс, точнее, он это предположил. Но ведь даже Иерихат-Хал что-то искал у него в голове. Знал ли он что-нибудь про создание Пыли? И как он вообще пробрался к нему в голову? Может быть ему это просто показалось? Он был очень слаб, и действие дурман-зелья сковывало его голову. Никто на материке не в силах читать чужие мысли, даже великие халы.

Вскоре Део начал сомневаться, что план учителя вообще сработает. Через окно он мог увидеть, что на улице совершенно темно. Сейчас ночь, а значит народу в магистериуме ходит не так много. Ночью жрецы, работающие здесь, обычно отправляются в жилой корпус, где у них у каждого имеются свои личные комнаты. Но одинокий шхун, шныряющий по коридорам разве не может вызвать подозрений? Любой, кто встретит его сейчас поймет, что тут что-то не так. А еще это письмо, да кто вообще примет что-то от эльврата?

Падре больше не жрец. Он изгнан. Пусть и не навсегда, но как он теперь собирается бороться с разломами или Пылью? Без доступа в хранилище камней, без какого-либо права на практику, если его поймают теперь, то изгнание будет лишь минимальной карой для его преступлений. И к тому же, что-то подсказывало Део, что у Падре нет никакого разрешения на портал, который он собирается сейчас сделать. Следящий за площадкой жрец непременно доложит обо всем.

Устав наматывать круги по больничной палате, Део решил, что положенные десять минут уже давно прошли. Он слегка приоткрыл дверь, в коридоре никого нее было. Впрочем, на это стоило рассчитывать, он всего лишь потерял сознание во время Совета, тут ни к чему приставлять охрану. Но Падре сказал, что кто-то будет сидеть и ждать его у входа в больничное крыло, тот, кому предназначалось письмо. Део сжал клочок бумаги покрепче и осторожно вышел за дверь.

Лампы горели тускло и через одну, так делали для экономии силы рунных камней. В магистериуме редко использовали свечи, или возгорающееся масло, жрецы старались использовать то, чему они тут обучались. Хотя Део казалось это излишним расточительством. Если рунные камни так тяжело добываются на севере, не проще ли было пренебречь некоторыми своими правилами и пользоваться обычными светильниками?

Шаги юноши гулко раздавались в пустом коридоре. Хорошо хоть оставили ему его одежду, только мантию куда-то забрали, возможно она сильно пахла после того, что произошло в зале слушания. Део слегка поморщился от нахлынувших воспоминаний.

К удивлению юноши, в коридоре и правда кто-то сидел. Его лицо скрывалось под капюшоном, но мантия была изумрудная, как и у всех остальных здешних жрецов. Это ему следует передать то послание? Но, что если это не так? Может быть просто попытаться пройти мимо?

Но жрец вдруг резко поднялся. Он не пошел ни на встречу Део, ни в другую сторону, он просто стоял и чего-то ждал. Проходя мимо него, юноша, дрожащей рукой протянул ему конверт, тот мигом взял его, и, даже не прочитав, пошел в противоположном направлении. Хоть бы это сработало.

Оставшийся путь до главных ворот Део проделал без каких-либо осложнений. Да, ему встретились несколько жрецов. Кто-то из них и вовсе не обратил на него внимания, кто-то удивленно проводил его спешащую фигуру взглядом, но никто не окликнул его и не остановил. На улице было прохладнее чем он думал, без теплой мантии с капюшоном, ветер пронизывал его до самых костей. Део ускорился, он не знал насколько еще хватит эффекта жабьего зелья, которое дал ему Падре.

Юноша сразу узнал своего учителя. Он стоял с краю от всех прочих мест для телепортации, и рядом с ним был кто-то еще. Даже при хорошем освещении этих двоих было бы тяжело рассмотреть. Део взглянул туда, где сидел обычно жрец, отмечающий новоприбывших и тех, кто покидал пределы магистериума. Там было пусто. Странно, он не должен оставлять свой пост даже ночью. Присмотревшись, шхун все же увидел его: жрец сладко спал, накрыв своим собственным телом книгу телепортов. Неужели это Падре заставил его уснуть?

— Део, сюда, — учитель окликнул его по имени, а значит он был уверен, что посторонние его сейчас не услышат, но что насчет того человека рядом? Подойдя к ним вплотную Део удивился еще больше, перед ним стоял Ханс Перевет. Тот самый, с которым, казалось бы, у Падре навсегда испортились отношения.

Ханс выглядел очень взволнованным, он окинул шхуна пренебрежительным взглядом.

— Его белые волосы за милю видно. Он будто кричит, хэй, все сюда! Я шхун и иду прямо к вашим телепортам!

— Помолчи, просто делай то, что должно, — Падре не выглядел рассерженным, говоря все это, скорее он тоже слегка волновался и его била дрожь.

— Ну да, не тебе рисковать своей шкурой, впрочем, как и всегда, — Ханс начал приготовления к открытию портала. Руны были уже разложены, как надо. Обычно самая нудная часть была именно с их начертанием, но в магистериуме она изначально имелась у каждого камня телепортации. Оставалось только подготовить руны конечной точки и произнести их. Это сделано для того, чтобы телепорт непосредственно к зданию магистериума и от него не занимал много времени.

— Я уже сказал тебе спасибо, — сказал Падре.

— Ишь ты, тут одним спасибо не отделаешься. Если они узнают, ох что будет, если узнают!

— Так сделай так, чтобы не узнали, — жрец мимолетом взглянул на спящего надсмотрщика. — Просто придерживайся моего плана, а там уже видно будет.

— Все равно я еще с тебя спрошу, — наконец, Ханс отряхнул руки и выпрямился. — Ну, попрощайся со своим ненаглядным магистериумом. И ты тоже, — на этот раз он обратился к Део, от неожиданности тот встрепенулся. — Какой шуганный парень. То-то его вывернуло под конец, ну и концерт вы оба устроили!

— Не без твоей помощи, — Падре подошел к своему другу и крепко обнял его. — Я у тебя в долгу.

Было видно, что Ханс немного смутился, он вежливо похлопал Падре по спине и тут же отстранился, залившись краской.