— Мистер Лоуренс, — монахиня поклонилась ему, ее глаза скрывала темная повязка, типичная для всех представительниц церкви лучезарного озарения, так им казалось, что они видят меньше греха, или что-то в таком духе, Лоуренс не находил достаточно времени чтобы тщательно исследовать то, во что верят здешние люди.

На счет этой церкви его уговорила именно жена.

— Если не ради нас, то хотя бы ради нашего сына. Медицина не может нам помочь, так может это сделают Боги.

Она так часто повторяла это, что доктор, наконец, сдался под ее напором и отвел сына в церковь. Он записал его на частные занятия к старшей Сестре, и попросил особо не распространяться о них. Занятия были направлены на его духовное восстановление, только вот как это может помочь его физическому состоянию?

— Сегодня Жак делал большие успехи. Он самостоятельно прочитал несколько строк из Книги Света, и так внимательно слушал, будто бы сама Богиня сидела сегодня рядом с нами.

— Да? Да, — Лоуренс пропустил большинство ее слов мимо ушей, он опустился на колени рядом с сыном и нежно взял его за руку. — Значит ты у нас сегодня читал?

Мальчик поднял на него удивленный взгляд. Он будто вдруг понял, что находится на улице, а не в теплой уютной зале церкви. Его рот раскрылся, словно он хотел что-то сказать, но слова так и не вырвались из его уст. Его рука также не шелохнулась, не взирая на прикосновение отца.

— Жак очень смышленый мальчик, Свет наставляет его, — продолжала Матильда, когда как Лоуренсу хотелось только одного, чтоб она поскорее ушла. Говоря «смышленый», — она имеет ввиду, «отстающий в развитии, но не настолько, чтобы быть совсем уж овощем». Доктор это прекрасно понимал, а вот его жена нет.

— Мы пойдем, пожалуй, — сказал он, и, осторожно поднявшись, взялся за ручки инвалидного кресла, управление которыми вежливо отдала ему монахиня.

— Да озарит вас Свет.

Коляска была тяжелая, хоть мальчик ничего почти и не весил, но все эти механизмы для поддержания его в таком положении, для поддержания его жизни… Лоуренс стиснул зубы, и они отправились домой. И все же, доктор был рад, ведь сегодня глаза Жака были почти что обычного оттенка.

— О чем ты таком говоришь? — женщина сидела напротив доктора, она отодвинула тарелки, ей сегодня и кусок в горло не лез.

В этот раз они оказались в какой-то большой гостиной. Не слишком богатая, но со вкусом отделанная комната, была украшена к весеннему празднику цветения: все эти венки и шапки цветов. Его жена умела выставлять различные вещи с особым вкусом.

— Я говорю, что это может быть нас шанс. Наш единственный шанс.

— Ты совсем обезумел. Ты себя слышишь? Ты хочешь использовать сына, нашего сына, как какую-то…какую-то подопытную мышь! — она резко встала и заходила по комнате.

— Тихо, Жак может проснуться, — Лоуренс тоже встал, облокотившись на стол, он пытался придумать аргументы, чтобы убедить свою жену в правильности своих действий.

— Я сама сейчас его разбужу! Разбужу и мы немедленно уедем, пока ты, наконец, не одумаешься.

— Но ты не понимаешь…

— Все я прекрасно понимаю! Ты хочешь славы, тебе мало того, чего ты уже добился. Кто знает, может ты даже рад, что наш сын такой! Что можно вот так вот изучать его круглыми сутками!

— Ты знаешь, я отдал бы все, лишь бы Жак был здоров, — Лоуренс в гневе ударил кулаком по столу. «Да как она может даже подумать о таком!»

На миг стало вдруг тихо. Чуть всхлипывая, женщина подошла со спины и нежно обняла доктора.

— Прости. Прости, дорогой, я просто очень устала, и я напугана. Нет никаких гарантий, что все пройдет успешно и я…

— Я понимаю, я тоже не могу обещать положительный результат, но мы должны попытаться. Сероом больше не помогает. Он харкает кровью все чаще, а его эта сыпь…

— Боги, за что нам все это?! За что?! — она разрыдалась у него на плече, да и сам Лоуренс не мог сдержать более слез.

И снова все будто перенеслось в какое-то другое место. На этот раз темное, подвальное помещение, пропитанное сильным терпким запахом горелой кожи и сыростью.

— Харс-нэ? — здесь все говорили на этом наречии, пока Лоуренсу давалось это с трудом, он мог понимать большую часть того, что ему говорят, но сказать в что-то в ответ — это было для него настоящим испытанием. Впрочем, слишком много слов ему не понадобится.

— Ар-са, нэ флоэль… дха-ра, — он всячески пытался скрыть свое волнение, смотреть нужно прямо в глаза, но они были наполнены кровью, кровью и недоверием к чужаку.

— Покажи, — ответил тот.

Доктор вздохнул, перейдя на общий язык первым, он дал понять, что разговор можно продолжать и не используя Эйсхиль. Дрожащими руками он потянулся к сумке, в которой хранилось то, ради чего, собственно, все и затевалось. Там была кровь.

Человек в серой накидке подозвал к себе кого-то, и что-то прошептал ему на ухо. Все это время Лоуренс стоял с вытянутой рукой, словно попрошайка. Но сейчас не время отступать. Сейчас, когда он сделал так много. Он потратил на поиски этого места два года. Да пусть хоть весь день его заставят умолять на коленях, он сделает все, что потребуется!

Тот, второй человек, подошел к доктору и аккуратно забрал у него пузырек крови. Он внимательно его осмотрел и даже понюхал, будто бы через стекло могли передаваться и запахи. Но даже если и так, это место пропитано смрадом, здесь невозможно учуствовать что-либо еще.

— На этом все. Иди, — наконец, сказал ему человек, сидящий перед ним.

— То есть? Как все? Я… Я не понимаю.

Мужчина встал. Его накидка напоминала по форме крылья огромной моли, он был очень высок, выше всех тех, кто находился в этом темной помещении.

— Иди. Ва-рал.

Доктор понял, что большего ему здесь не добиться. Широкие двери позади него открылись.

Теперь он оказался на заднем дворе своего особняка в Ярмале. Они с женой посадили здесь множество растений и небольших деревьев, они всегда радовали его глаз. Лоуренс и сам не понимал от чего он чувствует такую расслабленность в тени всех этих кустов. Жак сидел неподалеку. Он все еще был в кресле, но теперь его взгляд не был таким отсутствующим и отстраненным. Он задорно играл с котенком, который случайно забрел на территорию сада. Веточкой, он приманивал его то к себе на колени, то заставлял прыгнуть в гущу азалий. Он даже смеялся себе под нос, от чего Лоуренс не мог сдержать широкой улыбки.

— Может быть хочешь, чтобы мы оставили его себе? — доктор, наслаждаясь теплом и тишиной решил, что раз этот кот так приглянулся его сыну, то можно и нарушить некоторые из своих правил и оставить зверушку.

Жак сначала удивленно посмотрел на отца, а после принялся усиленно кивать, будто бы боясь, что тот может передумать.

— Тогда надо бы придумать ему имя, — Лоуренс задумчиво почесал свой подбородок. — Тростинка? Хотя если этот кот окажется мальчишкой. Может быть, Лучик?

— Нес, — не раздумывая, ответил вдруг тот.

Лоуренса охватил холодный пот. Вся его идиллия мгновенно нарушилась одним лишь только словом. Как? Почему он сказал именно это имя?

— Может быть, — доктор попытался придать своему голосу обычное звучание, но он все равно предательски дрожал. — Это не совсем подходящее имя для кота.

— Нет. Его зовут Небиус, — Жак отвернулся, он продолжил играть с котенком как ни в чем не бывало, в то время как Лоуренс, потеряв всякий покой, встал и направился прямиком к дому.

Следующее воспоминание было вновь в особняке. Лоуренс смотрел в окно, на то, как две фигуры в изумрудных плащах постепенно отдаляются от его дома. После стольких лет, он-таки нашел его. Все же, это был лишь вопрос времени.

Доктор еще тогда думал, что Падре убьет его. Поглотит, также, как и его друга. Лоуренс не оставил свою месть, он лишь отложил ее в дальний угол, он следил за этим жрецом, он знал, чем тот занимается на самом деле. А теперь еще с ним эльврат. Неплохо обученный, смышленый, да и к тому же, умеющий говорить. Интересно, знает ли он про Эйльхал? Падре было бы неразумно рассказывать ему так много, но и скрывать более не имеет смысла. Особенно сейчас, когда он использует его для ловли себе подобных. Теперь понятно, почему найти его дом не составило труда. Кровь этого шхуна чувствуется слишком хорошо.