С тех пор, как он перестал надеяться на её возвращение, мир утратил краски. Словно кукла с заводным механизмом, он двигался и что-то делал, но любое действие было лишено смысла. Будто её уход отрезал его, как ненужный кусок, от мирозданья, лишив связи, на которой всё держалось эту пропасть лет. Он по инерции дышал, по привычке говорил, и ни частые разговоры с сыном, ни попытки Легандира вытащить его из этого состояния, не способны были что-либо изменить.
Сидя на перилах балкона её покоев, он ловил долетающие звуки, пока вдруг не осознал, что без неё птицы молчали. Не было ни весёлого щебета, ни разноголосых песен, ни крика в вышине. И дело было вовсе не в холодах, день ото дня становящихся всё ближе. Просто без Андунээль время остановилось.
В первый раз он уснул в её кровати в середине Хитуи¹, когда туманы, укрыли Мирквуд призрачной дымкой. Его разум, видимо, в какой-то мере можно было сравнить с лесом, ибо его заволокло густым непроглядьем, сквозь которое вскоре нечётким контуром выступили странные сны. Горькие и полные сожаления они вновь возвращали его в Серые Гавани, из которых уплывала Алнэс. Его не было рядом, когда она ступала на борт легкого корабля, унёсшего её на Запад, но во снах он оказывался на пристани и долго смотрел вслед кораблю, над белоснежными парусами которого летали чайки, чей крик наполнял почти абсолютную тишину. Ему не могло быть ведомо и то, как ступив на земли Валинора, она счастливо улыбалась, с восторгом осматривая всё вокруг. И всё же он видел это. Что-то подсказывало, что картины, открытые ему кем-то свыше, не плод богатой фантазии.
В следующий раз, сквозь мглу забытья ему привиделась огромная степь, по которой наперегонки с ветром скакали два всадника. Одного из них — темнобородого мужчину он никогда не знал. Зато вторая фигура оказалась до боли знакома. Длинные огненные волосы, не заплетённые в привычные косы, свободно развевались на ветру, в то время как в изумрудных глазах сверкало веселье, которым эллет щедро делилась со всем миром, звонко смеясь.
После той ночи, Трандуил несколько недель не приближался к покоям Андунээль, чувствуя себя так, будто сквозь замочную скважину подсмотрел за чужими жизнями. И ему не нравилось это липкое ощущение, отравой въевшееся в сознание. Но в преддверии Гиритрона², когда приближение зимы холодом и тоской наполнило пустынные коридоры и подвесные переходные галереи дворца, когда начало казаться, что силы кончаются, он сдался.
Тихо, почти беззвучно отворив массивную дверь, он вновь вошёл в покои эллет. Свежий воздух выхолодил их напрочь, но Владыка не стал ни растапливать огня в камине, ни закрывать окно. Приблизившись к широкой кровати, он сел на край и обвёл комнату взглядом, после чего с тяжёлым вздохом лёг на спину. Уставший разум молчал, а взгляд был бесцельно устремлен в потолок, туда, где живой камень причудливо изогнулся, навеки застыв в форме, походящей на кроны деревьев.
Сколько он так пролежал, прежде чем сон укутал его серебристой мглой? Это стало не важно, когда очередное видение выскользнуло из тумана. На этот раз оно было до рези в глазах чётким и точным. Таким реальным, что глупое сердце пустилось вскачь, стремясь пробить грудную клетку. В нём, оказавшись на краю залитой солнцем поляны, он неотрывно смотрел на маленькую огненно-рыжую девочку, неумело плетущую венок из цветов. Не осознавая, что делает, он шагнул вперёд, и она тут же подняла голову. На по-детски круглом личике засияла улыбка, а через пару мгновений она чуть прищурила пронзительно голубые глаза и показательно нахмурилась.
— Ты обещал, что принесёшь кисти черемухи, — обвиняла она, не выпуская из рук кривоватого венка. — Папа, почему ты не принёс их мне?
Поражённый, он застыл, не зная, должен ли что-либо ответить, как вдруг услышал свой голос на пару шагов позади.
— Прости, моя ягодка, — нежности, звучавшей в каждом слове, хватило бы, чтобы затопить всё вокруг, — вместо них я принёс тебе жасмин. Твоя мама очень любит его. Ты же для неё хотела сделать этот венок?
Последним, что он успел увидеть, прежде чем проснуться, было то, как утвердительно кивнула девочка, а после лучезарно улыбнулась и требовательно протянула руку.
Очнувшись от странного сна в растерянности и неверии, он был близок к тому, чтобы возненавидеть себя за то щемящее чувство в груди, которому позволил зародиться. Слабый отголосок надежды и предчувствие грядущих перемен раскалывали его надвое, так как в противовес им хватало одного осознания того, что увиденному не дано будет случиться, если Андунээль не вернётся. А она, судя по всему, то ли не торопилась, то ли не собиралась вовсе делать этого, вопреки обещаниям.
Зима пришла в Мирквуд тихо и быстро. Она укутала лес обманчиво тёплым одеялом из снега, принесла с собой белую тишину, сравняла по цвету вершины Серых и Туманных гор, Мирквуд, Эсгарот, руины Дейла и одинокую гору. Из просторного грота на самом верхнем уровне дворца, Трандуил наблюдал за тем, как над этим всем высоко парит ястреб. Первый день зимы выдался на редкость беспросветно пасмурным. С самого раннего утра пелена туч обступила зимний лес с трех сторон. Прихваченный ночным морозом и припорошенный снегом, он пах свежестью и хвоей. И больше, чем когда-либо походил на заколдованное место. При такой безрадостной погоде, вряд ли даже острое зрение могло помочь хищной птице отыскать пропитание. Отойдя от края грота, Владыка сел в глубокое уютное кресло и, откинувшись на спину, закрыл глаза. Отпуская фэа на волю, он был всюду и нигде: раскинув мощные крылья, пролетал над верхушками деревьев, перескакивал с ветви на ветвь, прятался в уютной норе и охотился на мелкого грызуна. Пока вдруг, будучи в сознании быстроногого оленя не наткнулся на следы подков неподалёку от Лесных врат. Направившись по ним, вскоре он услышал перестук копыт по старой дороге, а ещё через какое-то время далеко впереди различил каурого скакуна и наездницу, державшуюся на нём так, словно родилась в седле.
С шумным выдохом распахнув глаза, он впервые за долгое время искренне счастливо улыбнулся. Страхи, которые он сам себе выдумал, оказались не больше, чем мутной водой, в которую он погрузился по подбородок. Но теперь всё это осталось позади.
Эта разлука дала ему понять, что давать Андунээль время на размышления было не самым лучшим решением. Да, она была благодарна за понимание и готовность ждать, но вместе с тем, лишь сильнее вязла в сомнениях и противоречиях. Больше таких ошибок он не совершит. Учитывая то, где он видел эллет, от дворца её отделяло около двух дней пути, а значит, у него было не так уж много времени, чтобы подготовить всё должным образом для того, на что решился. С другой стороны, так было даже лучше, ведь у неё не останется ни времени, ни возможности снова сбежать. Уж он позаботится о том, чтобы она не заметила происходящего вокруг.
С этой мыслью Владыка приказал подготовить дворец и королевский сад к празднику, который состоится через три дня. На недоумённые взгляды он с напускным высокомерием ледяным тоном напоминал слугам, что он волен делать, что пожелает в своём дворце. И если он хочет устроить праздник, то их дело — побыстрее выполнить его желание.
Леголас пришел к нему как раз в тот момент, когда разговор короля с ювелиром подошёл к концу. Недоуменно проводив мастера взглядом, он посмотрел на отца, не скрывая растерянности. А как только дверь за подданным закрылась, обрушился потоком вопросов:
— Что происходит? Я слышал, будто ты приказал готовиться к празднику. Но что мы празднуем? До Дня Зимнего Солнцестояния ещё слишком далеко, а Начало Зимы только-только прошло.
— Я тоже рад видеть тебя, сын, — иронично усмехнулся Трандуил, нетерпеливо постукивая пальцами по резному подлокотнику. Поднявшись, он налил аранэну вина и протянул полный бокал. — Возьми, садись и выпей.
Указав на кресло, он налил себе и отпил глоток, подавая пример.
— Зачем тебе понадобился ювелир? — не унимался Леголас, взяв бокал.
Всматриваясь в лицо Владыки, он не находил в нём тех тоски и обречённости, которые наблюдал ещё недавно. Это настораживало, вынуждая тревожиться за отца.
