— Ты сам не знаешь, о чём говоришь, — мягкая, чуть ироничная улыбка изогнула уголки её губ.

Но оборотня этим было не провести. Отрицательно качнув головой, он твёрдо стоял на своём.

— Себя можешь обманывать сколько угодно, но моё звериное чутьё не проведёшь.

Андунээль не хотела спорить с ним. Тем более что опровергать истину было бы глупо. И всё же признать её она была не готова. Не в этот час, не в этот день. Поэтому, шагнув ближе к мужчине, коснулась его руки и чуть сжала её.

— Спасибо тебе за всё, Беорн, — слова искренней благодарности произносить было легко и радостно.

— Мы в расчёте, — смущённый, беоринг нахмурил кустистые брови, пытаясь остаться внушительным и суровым. Но в глубине его глаз было столько тепла, что хватило бы не на один десяток человек. — Мой дом — это твой дом. Помни об этом.

Кивнув, в знак того, что приняла и запомнила его слова, она взяла коней под уздцы, но прежде чем вывести их во двор, обронила:

— Надеюсь, вскоре ты найдешь ему умелую хозяйку.

— Быть может, когда-нибудь, когда тьма рассеется.

Остановившись на полушаге, она подняла голову вверх, посмотрев в лицо Беорну.

— Не жди этого, — резко, почти грубо бросила эллет с железной уверенностью. — Всей душой я жажду, чтобы в Средиземье воцарился мир и покой, — признала она, тая боль в глубине глаз, — но при ярком свете любая вещь, как и любое существо, отбрасывает тень, — сделав глубокий вздох, отвела взгляд. — Иногда мне кажется, что победить извечное зло нам не по силам. А посему, береги каждый день, не откладывая важное на завтра, — найдя в себе силы улыбнуться вновь посмотрела в глаза мужчине. — Любые тяготы пережить легче, когда есть с кем их разделить.

— Не забывай почаще напоминать об этом себе, — на грани слышимости произнёс Беорн в спину Андунээль, зная, что слова его безошибочно попадут в цель.

Несмотря на то, что по весне в Андуине пробуждался буйный нрав, вливавшийся в полноводную реку через множество горных ручьёв Эред Митрина, Андунээль нравился он именно таким. В задумчивости гоня коня вперёд, она то и дело устремляла взор на неспокойные глубокие воды. Пройдёт примерно месяц, и всё вернётся на круги своя, войдёт в привычное русло. А пока Великая река волновалась, и волнения эти отражали те иные, что таились в душе эллет.

Вот уже несколько дней путники скакали останавливаясь только для того, чтобы дать коням отдых. Особой необходимости торопиться в Рохан не было, но Андунээль почти сразу же после того, как они покинули дом Беорна, заявила, что остановятся на длительный привал они нескоро. Она не стала говорить Леголасу, что не собирается показывать ему Лориэн, а он не спрашивал об этом, умудряясь найти прелесть даже в раскисшей дороге и хмуром низком небе над головой.

Однако, когда вдалеке на противоположном правом берегу показалась Син Нинглор, нечто в нём переменилось. Внимательно всматриваясь вдаль, он придержал коня, а через некоторое время признался:

— Я чувствую зло на том берегу.

— Твой взгляд устремлён на Син Нинглор и Ирисные Низины.

— Я представлял их себе несколько иначе.

Неприкрытое разочарование в его голосе вызвало у Андунээль грустную улыбку. Подъехав ближе к юноше, она начала негромкий рассказ, делясь всем, что знала об этих местах:

— Когда-то давным-давно в месте слияния Андуина и Ирисной, чей исток находится неподалеку от горного перевала на восточной стороне Туманных Гор, находилось озеро. Со временем оно обмелело, и возникли заболоченные Ирисные Низины, простирающиеся вдоль Андуина и обоим его берегам. Мы как раз проедем по краю болотистой местности восточного берега. Сейчас там почти не на что смотреть, зато, когда будем возвращаться из Рохана, можем застать цветение жёлтых ирисов, некоторые из которых вырастают в несколько раз выше обычных. Здесь будет весьма красиво. Вот увидишь.

— Нехорошее место, — упрямо, с непонятным ей ожесточением, повторил Леголас. Он словно видел нечто недоступное никому другому. И тревожило его. — Тёмное. Дурное. — Повернувшись к спутнице, он хмуро спросил: — это ведь там погиб Исильдур с сыновьями во втором году Третьей Эпохи?

— По дороге из Мирквуда в Ривенделл, — утвердительно кивнула Андунээль. — Его погубило Единое Кольцо. Орки — всего лишь грязь, которую смог бы смыть с лица земли твёрдый дух. Но король был сломлен неусыпным злом, с которым навеки связано кольцо, и позорно умер при попытке побега от нападавших, пронзённый отравленными стрелами. Бесславная смерть.

Сжав губы, она отвернулась. Понимание того, что Леголас впитывает любые её слова, останавливало, не давало сказать, что во всех бедах Третьей Эпохи были виноваты люди. Хрупкие, недолговечные, подвластные искушению, завистливые, жадные до власти и денег. Скажи она это, каким стало бы отношение аранэна к Пришедшим Следом? Проверять опытным путём не хотелось. Тем более что ей было известно и о других их, достойных похвалы, качествах. Самопожертвование, отвага, честность, доброта и справедливость — она видела всё это в тех, кто остался в памяти светом и теплом.

Что-то внутри подсказывало, что Леголас должен сам сделать выводы обо всём, что увидит в дороге. Мир за пределами Мирквуда не был монохромен. Её долгом было лишь направить его.

Когда ещё через пару дней на равнинном правом берегу всё гуще становилась растительность и всё выше деревья, Андунээль скорее почувствовала, чем увидела Золотой лес. Единственный в Средиземье, где росли прекрасные и могучие меллорны, подпирающие кронами небосвод. Острое зрение её не в силах было обмануть чарам Нэньи¹. Не тогда, когда эллет точно знала, как красиво зрелище облетающих по весне золотых листьев, как невинна и чиста новая листва — зелёная сверху и серебристая снизу, и как восхитительны золотые цветы, распускающиеся на ветвях.

Шли годы, а Лотлориэн неизменно оставался местом, где, как казалось, время застывает; сном наяву о почти позабытых древних днях и эльдар, ещё не тронутых тьмой искажения.

— Чему ты улыбаешься? — обратил на себя внимание Леголас.

Растерянный, он и сам затаил в уголках губ улыбку. Ему нравилось, когда собранная и серьёзная Андунээль расслаблялась, когда её мысли были светлы и спокойны. В такие моменты она казалась невероятно юной и полной силы, способной преображать мир вокруг себя. В такие моменты он представлял, что его матерью была не почти чужая эллет, бросившая их с отцом, когда он был ещё совсем малышом, а она. И ничто на свете не заставило бы её оставить собственного ребёнка и любимого мужчину, обрекая на тоску, горечь и боль.

— Что ты видишь по ту сторону реки? — Андунээль подняла руку и указала на огромные меллорны, живыми башнями возвышающиеся на большом холме.

— Обычный лес, — аранэн легко пожал плечами, а потом всмотрелся повнимательнее и остановил коня. Недоумённо сведя брови, он нахмурился. — Что-то туманит мой взор. Я не уверен в истинности того, что вижу.

Удовлетворённая ответом, эллет кивнула.

— Это барьер, установленный Леди Галадриэль. До тех пор, пока она не позволит, никто не войдет в Лотлориэн и никто не увидит его красоты, считая, что перед ним обычный лес, — спешившись, она подвела коня поближе к берегу. — Когда-нибудь, ты увидишь его. Когда-нибудь, но не сейчас. — Обернувшись на звук его шагов, она медленно вздохнула, прежде чем извиниться за то, в чём, по сути, её вины не было. — Прости, но я не хочу возвращаться под сень его деревьев, пусть даже ненадолго.

Поначалу Леголас ничего ей не ответил. Равнодушно пожав плечами, он выбрал сухой закуток посреди разросшихся корней ивы, достал из седельной сумки дорожный плед, не промокающий даже в самый сильный дождь, и разостлал его. И только перед тем, как уйти за хворостом, спокойно отметил:

— Мы направляемся в Рохан. Я и не думал оказаться в Лотлориэне. К тому же, если я правильно помню карту, переправиться на другой берег куда проще ниже по течению. — Уже отвернувшись, он вдруг коротко усмехнулся и посмотрел на Андунээль через плечо. — Только представь, как разозлился бы отец, побывай я там без его ведома.