Казалось, им не нужно было слов, но мягкий голос эллет вплелся в песню ветра, когда она задумчиво процитировала слова, всплывшие из глубин времён.

— Моё сердце — роза пустыни, нашло своё небо в твоих глазах. Они — колыбель утра, они — царство звёзд. Мои песни теряются в их глубине. Дай мне только парить в этом небе, в его пустынной необъятности.

Прикрыв глаза, она поднесла бутон к лицу и глубоко вдохнула его аромат. Трандуилу неведомо было, что за воспоминания подарили ей умиротворение. Со странной горечью он чувствовал, как его снедает сожаление о том, что не он являлся его причиной.

— Вы слышали, как поёт Даэрон? — глупый вопрос помимо воли сорвался с его губ.

— Не раз, — её печальная улыбка была полна понимания. Вновь вдохнув аромат розы, она самой себе не хотела признаваться в том, что мечтала когда-нибудь вновь услышать мелодичный сильный голос и пение серебряной флейты. — Это было прекрасно.

— А сейчас прекрасны вы, — без раздумий признался Трандуил, ощутив, как после этого стало легче.

Он видел растерянность Андунээль и её смущение. Знал, что она смятенна вниманием, которого с его стороны было больше разумного. Но ничего не мог с собой поделать. Вторгшись в её покои, он лишил эллет последнего преимущества — возможности скрыться в них. Она была вправе выставить его, но вместо этого стояла напротив, тая в уголках губ заранее подготовленную учтивую улыбку, отработанную столетиями. Она всегда прибегала к ней, когда ничего другого не оставалось.

— Я ждал вас в День Огня, — лёгкая укоризна в низком голосе прозвучала почти устало. — Вы могли просто отказать.

— Простите, Владыка.

Предсказуемые никому не нужные извинения подхватил порыв ветра. Растрепав не заплетённые в косы красно-рыжие пряди волос, он игриво бросил их в лицо эллет и умчался прочь.

— Оставьте, — безразлично махнув рукой, Трандуил отвернулся от Андунээль и снова посмотрел на Одинокую Гору. — Вам ни капли не жаль.

Какое-то время она молча смотрела ему в спину. Он чувствовал этот взгляд, но не торопился оборачиваться. Да и к чему это было, если весь её интерес оказывался слабее безосновательных опасений. Но когда молчание неприлично долго затянулось, она подошла к нему и, остановившись в паре шагов по правую его руку, глубоко вздохнула.

— Это тяжело. — Искоса глядя на его профиль, она уловила как взгляд Владыки, блуждающий по Долгому озеру изменился и не без усилий над собой пояснила: — Нэйрэ — один из дней, в которые я предпочла бы остаться одна.

— Именно поэтому вы провели ночь у костра Стражей Границ? — он не сумел сдержать легкой иронии, даже когда улыбался ей.

— Мне нечего вам ответить, — прошелестело облетевшими листьями сухое безразличие.

— Никаких пустых оправданий? — в деланном удивлении выгнул бровь Трандуил и повернулся к эллет, стоящей так близко, что можно было коснуться рукой. Но вместо этого он смерил её оценивающим взглядом. — Это что-то новое.

Принимая шутку таура, Андунээль широко улыбнулась и кивнула. Не чувствуя за собой вины, ей стало ещё легче от принятия того факта, что он не гневался не неё. Был раздосадован, испытывал горечь и отчасти разочарование, но не гнев.

— Леголасу по душе ваша компания, — неожиданно признал таур.

— Я польщена этим, — сдержанная улыбка промелькнула на её лице.

Пытаясь понять, к чему он заговорил об этом, она хотела бы знать, кто донес о её общении с аранэном. Хотя, рано или поздно это всё равно случилось бы.

— Похоже, вы видите его чаще, чем я, — иронично усмехнулся Трандуил.

За усмешкой эллет сумела различить давнюю печаль. Владыку терзали сожаления, но, скованный долгом, он не имел права поступать иначе. Как и все остальные, он жил так, как умел. Не нуждался в чужих советах, не жаловался на судьбу и не ждал ни от кого помощи. Ей больно было осознавать это, а каково же ему было жить с этим?

Осторожно присев на край перил, Андунээль сделала глубокий вдох, прежде чем заговорить о том, о чём, быть может, следовало молчать. Не ей объяснять королю Мирквуда, как строить отношения с сыном. Поэтому эллет воспользовалась другим путём, мешая полунамеки с откровенностью.

— Отчего-то аранэн считает, что вам безразлично его присутствие, — усмехнувшись, она прикрыла глаза и отрицательно качнула головой, после чего с улыбкой посмотрела на таура. — Он, конечно, ошибается.

— Вы так уверены? — холодом повеяло от него, но Андунээль только шире улыбнулась в ответ.

Она отрицательно качнула головой, различая то, что было в Трандуиле напускным, и то, что шло от сердца. Даже если это пугало её.

— Я прожила всего на сто шестьдесят шесть лет меньше вашего, Владыка, — горделиво произнесла эллет. — Меня не обманешь притворным безразличием, за которым скрыто священное желание родителя оберегать своего ребенка от любых бед.

— Вы проницательны, — мягкая улыбка преобразило его лицо, но в потемневших глазах застыла настороженность. — Почему вы избегаете меня?

Вскинув взгляд, Андунээль хотела было сказать, что это не так, но тут же остановила себя. Приоткрытыми губами хватив воздух так, словно его недоставало, она была не в силах признать, что искажение заставляло её желать того, что никогда не принадлежало и не будет принадлежать ей. Тысячелетиями она старалась сохранить в себе свет первоначального замысла Эру, силой протекающий по венам, а теперь готова была сдаться, отдавшись в бархатные объятия тьмы.

Душа испуганной птицей билась в тисках тела. Глупая птаха кончиками крыльев тянулась к Владыке и в то же время отчаянно не желала сдаваться на милость искажения.

В какой-то момент эллет нашла единственно верные слова, которые объясняли даже больше, чем она хотела бы.

— Потому что это правильно.

Голос её был тверд, взгляд полон решимости, но руки выдавали с головой. Они будто бы жили своей жизнью. Беспокойные пальцы один за другим отрывали шипы и бросали их с балкона на отвесный склон, внизу которого протекала быстроводная река. Кажется, она даже не замечала этого, в то время как Трандуил внимательно наблюдал отрывистыми движениями.

Внимание было вознаграждено, когда Андунээль тихо зашипела, уколовшись о предпоследний острый шип. На подушечке большого пальца тут же выступила алая капля. Пока эллет с досадой смотрела на неё, Владыка одним стремительным плавным движением перехватил тонкое запястье и поднес изящную руку к губам. Поймав заполошный взгляд изумрудных глаз, удерживая его, он едва ощутимо накрыл губами порез, а через мгновение кончиком языка слизал кровь. Напоследок, оставив на нежной коже легкий поцелуй, он выпрямился, но не торопился отпускать запястье.

Расширившимися зрачками глядя на короля, Андунээль застыла, ощущая, как в груди становится тепло. Как от одной искры в ней разгорается пожар, стремительно охватывающий фэа. По позвоночнику ледяными колкими иглами пробежал холод, рождая едва уловимую дрожь, волной прокатившуюся по телу.

Забывшая как дышать, она чувствовала, как её затягивает в распахнутую в ожидании бездну чужих глаз; как она будто бы парит в пространстве без начала и конца, согреваемая светом сияющих звезд. Зачарованная, она не желала более ни о чём ином, когда вкрадчивый голос проник в сознание, искушая усталое сердце.

— Шесть с половиной тысяч лет…, — поглаживая подушечками пальцев прозрачную кожу, под которой лихорадочно бился пульс, Трандуил, с блуждающей на губах улыбкой, прошептал: — вам не надоело поступать правильно?

В первый миг, подавшись магии голоса Владыки, Андунээль хотелось забыться. Будто бы находясь одновременно и в своём теле и вне его, она видела, как плавно он поднимается на ноги и делает шаг, сокращая и без того мизерное расстояние между ними. Так просто было переложить груз ответственности на его плечи и прильнуть к широкой груди, ощутив, как кольцо рук смыкается вокруг тела. Вот только на его плечах и так было слишком многое, а ей нужно было прийти в себя, прогнать наваждение и вернуть трезвость мысли.