Проснувшись ранним утром, он не спешил открывать глаз. Наслаждаясь первыми мгновениями нового дня, он чувствовал, как в покои через открытую настежь дверь балкона ворвался свежий ветер, слышал, как развевается при этом легкая, полупрозрачная ткань занавесок. Реальность наполняла его мир звуками, запахами и ощущениями. Она оттесняла душное марево сна, принесшего тяжелые мысли.

Спустя столько лет спокойствие его сна оказалось разбито на осколки. Ночь не принесла отдыха, зато напомнила о днях, окрашенных в черный и красный, пропитанных кровью и слезами, наполненных звоном мечей, криками и стонами. За свою долгую жизнь он видел много битв. Больше, чем нужно для того, чтобы понять, насколько иллюзорен мир и покой. В тяжелые дни казалось, будто всё его существование сводится от войны к войне, от потери до новой потери. Но потом эллон¹ вспоминал о том единственном, что удерживало его на краю сумрака, о своем луче света во мраке, сковывающем в кольцо. Его ión² был самой большой радостью в бесконечной череде дней. Но времена, когда он мог беспрепятственно проникнуть к отцу в личные покои и запрыгнуть на кровать, или протиснуться в кабинет и оторвать от дел, забравшись на колени, давно минули. Сын вырос и отдалился от отца. Рано или поздно это должно было случиться. Когда-то он думал, что окажется готов к такому моменту. Но он ошибался. К этому невозможно было подготовиться.

Леголас всё так же делил завтраки с отцом, ведя непринужденную обыденную беседу, в те дни, когда не уходил из дворца в приграничные районы Мирквуда. Но если раньше он мог часами находиться подле Трандуила, то теперь всё больше времени уделял патрулированию, тренировке отряда и общению с юной эллет из нандор. Владыка чувствовал в сыне тягу к активным действиям, к познанию этого мира и обучению всё новым и новым навыкам. Имел ли он право останавливать Леголаса? Нет. Ибо даже будучи королем, он всегда слушал сердце, когда речь заходила о единственном ребенке. А сердце твердило, что этот бурный поток не остановить.

Это утро Владыки проходило в одиночестве. По его приказу, завтрак подали в просторный грот на самом последнем ярусе. Там, на верху дворца-горы, проросшего сотнями деревьев, ему открывался великолепный вид на северную и восточную часть Мирквуда, Долгое Озеро, ободранный, словно нищая попрошайка, Эсгарот, белый пик Одинокой Горы и руины некогда цветущего Дэйла. Смотря на изумрудные верхушки деревьев, то тут, то там перемежающиеся золотистой и багряной листвой, он с тяжелым сердцем отмечал перемены некогда не знающего зла Эрин Галена. Всеми силами, которые только были ему отмерены, taur³ пытался защитить свои земли и свой народ. Вот только его силы, доставшейся от предков нэньяр⁴, как бы велика она не была, хватало на ограждение земель, но не на изгнание тьмы с лесных троп, уже искореженных ею. И уж тем более, речи не шло о зле, поселившемся в Дол Голдуре. Один он против этого врага не выстоит, а значит и думать о напрасном риске не стоит. За ним стоял целый народ, которому нужен правитель. Он их сила, защита и надежда. Как бы он ни любил сына, он понимал, что Леголас не желает для себя такого бремени.

После завтрака, направляясь в кабинет по ажурному, высеченному из камня подвесному мосту над глубокой пропастью между двумя пещерами, Трандуил едва удостоил стражника взглядом.

— Легандира ко мне.

Не дожидаясь кивка, но зная, что он непременно последовал, Владыка скрылся за поворотом галереи прорубленной в каменной тверди.

Ждать советника не пришлось. Едва король наполнил кубок легким летним вином из лесных ягод, как в двери постучали.

— Войди.

Короткий приказ без тени какой-либо эмоции другой мог бы счесть недовольным. Однако бессменный советник Трандуила, его верный приближенный — Легандир знал правителя не одну тысячу лет, поэтому понимал: если что в этом слове и было, то только усталость и готовность к неизбежной рутинной работе с бумагами. Королевство ни на миг не оставалось без присмотра Владыки. Даже тогда, когда он наслаждался изысканным вином в стенах громадной библиотеки, вне её выполнялись десятки его распоряжений. Правление было чем-то схоже с отточенным веками механизмом. Однажды взятое под контроль, оно стало естественным и простым. И всё, что оставалось — это проверять и направлять, следить за тем, чтобы все шло своим чередом по четко отлаженной схеме. Или, быть может, он действительно бы предназначен для этого и только по этой причине правление пришлось ему по силам?

Спустя несколько часов со всеми принесенными советником свитками и пергаментами было покончено. Оставались ещё кое-какие вопросы, касающиеся приближающегося Праздника Урожая, но они вполне могли подождать.

— Достаточно на сегодня, mellonamin⁵, — отклонился на спинку кресла Трандуил.

Смотря прямо перед собой на стол полный бумаг, он закинул ногу на ногу и едва заметно сделал глубокий вдох.

— Об остальном поговорим завтра.

— Милорд, могу я задать вопрос? — складывая в стопку подписанные приказы и собирая всё принесенное в кабинет, Легандир не смотрел на короля.

— С каких пор тебе требуется разрешение? — впервые за день на лице Трандуила появился намек на улыбку. Вскинув бровь, он изогнул уголок губ в усмешке.

— Леголас всё чаще водит свой отряд к юго-западным границам. Мне доводилось слышать, что он преследует врага даже там, где леса уже коснулась тень, — в голосе давнего друга Владыки слышалась непритворная тревога.

— И что ты хочешь услышать от меня? — резко, почти враждебно спросил Трандуил.

— Ты мог бы отправить его в другие земли. Придумать ему задание, выбрать безопасное место.

— Легандир, mellon⁶, ты немало прожил, но до сих пор не понял, что в Арде нет безопасного места? Безопасность — всего лишь иллюзия.

В льдистых серо-голубых глазах зажегся гнев. Но гневался синдар не на собеседника. Шаткое спокойствие смело напоминание самому себе о том, что он не всесилен, что он может и не уберечь сына.

Порывисто поднявшись с кресла, раздраженный, он взял со стола кубок и налил в него ещё вина. Колыхнув его, он наблюдал, как кроваво красные волны бьются о золотую стенку.

— Ты предлагаешь мне отослать сына в далекие земли и спокойно жить, надеясь, что там с ним ничего не случится? Чтобы я ничем не смог помочь в час, когда ему понадобится помощь? — отпив глоток, он посмотрел на Легандира. — Почему бы тебе не отправить в мир Лэтуина?

— Nal mára núro⁷, — стойко встретил взгляд короля эллон. — Мне не стоило заводить этого разговора.

— Здесь нет твоей вины. Ступай. — Едва уловимо повел рукой в сторону дверей Владыка. И когда Легандир приблизился к ним, уже снова обретшим спокойствие голосом обронил: — cenuvanyel rato⁸.

Оставшись один в просторном кабинете Трандуил остро ощущал, как одиночество подтачивает его изнутри, расшатывая основы кажущейся незыблемой твердыни. Он сделал глоток вина, но оно не помогло избавиться от тяжелых мыслей, растревоживших измученный разум. Казалось, перед ним разверзлась бездонная бездна, в которую так просто упасть. Тогда синдар направился туда, где зачастую ему удавалось обрести утраченное спокойствие.

Лес в этом месяце был на удивление светлым и тихим, словно затаился, подготавливаясь к чему-то. Даже атаки мерзких творений тьмы и их бесконечные попытки прорваться в Мирквуд стали реже.

Слушая шепот легкого ветра с юго-востока, играющего с прядями его белоснежных волос, наблюдая за танцем ветвей, Трандуил говорил себе, что это наваждение пройдет. Леголас вернется к нему, будет, как и прежде, рядом в часы горечи и радости. С сыном всё будет в порядке, а та боль, что минуты назад сковывала сердце — всего лишь отголосок прошлых потерь. Застарелое чувство вины, так не подобающее королю.

Прислонившись спиной к круглой колонне из черного, отливающего на солнце всеми оттенками синего, полированного лабрадорита, поддерживающей витражный купол беседки, синдар смотрел на далекие верхушки Misty Mountains⁹. Он и не заметил, как солнце уже давно миновало зенит. Ему нравилось бывать в этой части дворца, выходить на открытую ровную площадку четвертого сверху яруса, любоваться чудесным видом. Построенная на уровне верхушек крон деревьев, открытая терраса выходила на запад и являлась небольшим уголком света и спокойствия. Здесь не было ни каменных стен, что давили бы на разум, ни массивных корней деревьев. Только зелень листвы и небольшая увитая плющом беседка, внутри которой стоял круглый столик и два кресла.