Но ритм, или повторяемость, есть там и тогда, где и когда имеется не только начало чего-то, но и его окончание. И не только конец чего-то, но и новое начало. И так раз за разом…

А потому и эту главку надо, найдя в себе мужество, завершить. И начать следующую, ибо все мы, покуда живы, подвержены разным ритмам. 

Для большинства людей понятие и образ Родины – один из центральных в картине мира. В связи с чувством Родины (см. Патриотизм) формируются и преломляются очень многие фундаментальные мировоззренческие смыслы.

Что такое Родина? Вроде бы просто: где родился – там и  Родина. Родина, разумеется, пространственно как-то очерчена, и пространство это, как правило, совпадает с границами деревни, города (малая Родина) и государства, в котором человек появился на свет. Но эти границы изменяются, так что территория Родины всегда более или менее условна.

Не менее важным смыслом понятия Родина является и то, что мы называем его историей, исторической судьбой и т.  п. Это сложное и большое ментальное образование, в которое входят и история, и культура, и нечто, объединяющее всё в некий целостный образ, некий миф о  Родине. Чувство Родины – это чувства по отношению к этому образу, к этому мифу. В нем – всё: и  родители, семья, и родительский дом, и друзья детства, и школа, и учителя, и события всей жизни, и события в жизни родных и близких, и книги, и музыка, и картины, и запахи, и любимые женщины, дети, внуки… В нём – горе, боль, стыд, позор, разочарования, обиды… В нём – достижения и поражения, преодоленные трудности и пережитые радости, в нем могилы предков и слава Отечества…

Вот это сложное и внутренне противоречивое чувство и есть любовь к  Родине. Это и есть – Патриотизм (см.)

Есть и другие взгляды на понятие Родина. Например, метафорические: когда человек называет своей Родиной то место (город, государство), в котором состоялся или начался его профессиональный рост. Или солдат, выживший в сражении за какой-то город, называет это событие и место своим вторым рождением, второй Родиной. Ну и евреи: они часто оказываются исключением из правил. У них есть религиозно-политический конструкт, объявляющей подлинной – духовной, исторической – родиной всех евреев, независимо от места и сроков появления на свет, страну Израиль. Пишу – страну, а не государство, потому что концепция эта существовала задолго до появления на карте государства Израиль в его весьма спорных границах. Она так и называется – Эрец Исраэль – Земля Израильская.

Моя Родина – СССР, город Ярославль. Именно СССР – так называлось государство в котором я родился. Разумеется, СССР – это Россия, это ее наименование на одном историческом промежутке времени. Российская империя также моя Родина, родина моих предков и «родина Советского Союза». У государств, как и у людей, есть своя родословная. Сейчас моя Родина называется Россия, Российская Федерация. А как же та часть России (СССР), в которой я прожил тридцать с лишним лет? Та, которая оказалась вне России и называется теперь иначе? Как же Молдавия? Молдавия, конечно, остается любимым, теплым и светлым воспоминанием. Но не  Родиной. Пока она была частью СССР, она была частью Родины. Теперь – нет… Теперь она для меня некий образ, в котором смешались реальные и вымышленные объекты, выдуманные и пережитые эмоции… Молдавия не является для меня местом, куда надо непременно вернуться, хотя бы чтобы умереть и быть похороненным. А Россия являлась бы, если б судьба меня ее лишила. Но пока я тут, и Россия тут, за моим окном. Простирается во все четыре стороны и со всех сторон смотрит на меня и днем и ночью.

Приведу дневниковую запись композитора Г. Свиридова: «Понятие Родины – очень объёмно, оно – всеобъемлюще, грандиозно. Оно включает не только все, чем ты живешь, но и самый воздух, которым человек дышит, его прошлое, нынешнее и грядущее, где суждено жить и нам (как и людям прошедших поколений) своими потомками, своими делами, хорошими и дурными. Родина – это совсем не только симпатичное и приятное, но и горькое, и больное, а иногда и ненавистное. Всё есть в этом понятии, в твоём чувстве к ней, без которого жизнь почему-то теряет смысл. Во всяком случае, для меня… а между тем многие люди (русские) живут совсем без Родины, видимо, она составляла лишь малую часть их жизни, и, потеряв её, они мало потеряли».

Мои мысли и чувства оказались созвучны мыслям и чувствам Георгия Васильевича, и это не удивительно: мы оба – русские, и  Родина у нас – одна, общая.

В очень многих языках страна, где человек родился, его родина называются «по отцу»  – «земля отцов», отечество, отчизна: Fatherland (англ.), Vaterland (нем.), patrie (фр.), батьківщина (укр.). Так уж сложилось, что понятия «Земли-матери» не возникло. Вероятно, в этом проявила себя общецивилизационная патриархальная парадигма. А вот, скажем, родной язык часто обозначают «по матери»: langue maternelle (фр.), lingua materna (ит.), mother tongue (англ.). И в этом тоже отражаются отличия в роли отца и матери: мать выращивает человека, снабжает его физическими и первичными коммуникативными навыками, а отец – социальными качествами, идентификацией по месту рождения.

Отечество, земля отцов… Это очень значительный и глубокий образ, который, как мне кажется, каждый должен в себе выращивать, хранить. Мне в этом отношении легко: предки по отцу жили в  России на протяжении многих и многих веков. Поименно я знаю их с конца XVIII века, но у меня нет сомнений, что эти костромские крестьяне обитали примерно на тех же землях давным-давно. Мы – оседлые, коренные, укорененные. Мы – не кочевники и не искатели счастья в других землях. Таких – оседлых – в  России очень много, думаю – большинство. Есть и другие русские – казаки, например, среди которых были и просто беглые, но были и первопроходцы, осваивавшие новые пространства. Но большинство русских, как мне кажется, жило по принципу «где родился, там и пригодился». Я, понятное дело, имею в виду не конкретную деревню или городок, а  Россию. Движение в крупные города в столицы не отрицает моего понимания укорененности.

Понятие «отечество» вводит очень важное ценностное измерение. Страна рождения, родина привязывается к отцу, отец – к деду… В ценностном измерении родина оказывается приравненной к родителям: Родина-мать или Отечество.

Еще одно концентрированное ощущение Отечества – Отечественная война. Именно Отечество можно и нужно защищать, хотя бы и ценой своей жизни: и  как пространство, землю, и как соотечественников во всей полноте, и как свою историю и свой способ бытия, и как систему ценностей, верований, и как культуру – материальную и духовную… Отечество – это не только государство и даже не столько государство. Это огромный пространственно-временной континуум всего, что связано со своим народом, включая метафизику его бытия.

И еще об одном смысле, цепко ухваченном Маяковским: «Отечество славлю, которое есть, но трижды – которое будет!». Так поэт верил в светлое будущее, в успешное строительство социализма как общества справедливости. Эти строки он написал к 10-летию Октября, в 1927 году, когда контуры светлого будущего были, в общем-то, еще не видны. В этой же поэме он пишет: «Я вижу – где сор сегодня гниет, где только земля простая – на сажень вижу, из-под нее комунны дома прорастают». Он не был «слепым» пропагандистом: «Я пол-отечества мог бы снести, а пол – отстроить, умыв». Его пафос был искренним, в нем жила не только надежда, но и убежденность: «Я планов наших люблю громадьё, размаха шаги саженьи». На долгие годы остались его великие, вдохновенные и вдохновляющие строки: «И я, как весну человечества, рожденную в трудах и в бою, пою мое отечество, республику мою!»

Свою веру в «весну человечества» поэт передал и мне, родившемуся спустя десятилетия… Прошла ли эта моя вера в светлое будущее? Повреждений, конечно, избежать не удалось, но полностью вера в счастливое будущее моего Отечества не прошла. Образ будущего, скорее всего, иной, не тот, что был у  Маяковского, и не тот, что был у меня полвека тому назад, но оно – будущее – все равно «светлое». Я – оптимист.