Тут снова придется погрузиться в микромир и узнать, что в нем все не так как в нашем макромире. Микромир – квантовый и релятивистский одновременно. Это означает, что в нем действуют законы квантовой механики, в нем все движется со скоростями, близкими к скорости света, в нем действует принцип неопределенности (Гайзенберга – Бора), согласно которому мы не можем одновременно точно измерить координаты частицы и ее скорость, в нем нет вообще частиц и тел в привычном для нас образе и виде, а есть вероятности их присутствия в неких областях, размытых не только в пространстве, но и во времени… И чем полнее и точнее мы будем пытаться описать этот мир словами, тем все менее соответствующими действительности будут наши слова, и единственный способ описания и анализа микромира дает язык высокой, сложной математики.

И тем не менее физика – наука строгая и любит давать ответы на ей самой поставленные вопросы. Есть в физике фундаментальная единица длины: около 1,6х10^–35  м, так называемая планковская длина – по имени Макса Планка, одного из создателей квантовой механики. Каков смысл этой единицы? Если рядом нет физиков, то можно упрощенно говорить, что это и есть самое маленькое расстояние или самый маленький размер, меньше которого быть ничего реального (то есть имеющего физический смысл) не может, потому что…

Стоп!  – скажем себе. Не надо пытаться на пальцах объяснить все на свете. Надо быть честным и мужественным: хотите в этом разобраться глубже – изучайте университетскую физику. И тогда вы узнаете и про остальные планковские единицы – массы, времени, температуры, заряда и частоты. И тогда их физический смысл вам станет понятен.

Завершая, однако, подчеркну, чтобы не было путаницы: планковские величины – это единицы измерения, а не реальные объекты, имеющие такие размеры, массу и пр. То есть на вопрос о самом маленьком (ненулевом) числе, описывающем реальный материальный объект или событие, я достаточно полно и не ответил. Но я приведу примеры очень маленьких величин, которыми оперируют в современной физике.

Время протекания ядерных реакций: 10^–23  сек. Но и это оценочная, а не измеренная величина. Что касается экспериментально измеряемого промежутка времени, то самым малым на сегодняшний день является аттосекунда: 10^–18  сек. При исследовании размеров элементарных частиц (в частности, кварков) оперируют аттометрами (10^–18  м), а их массы – величины порядка 10^–27  кг. Самой маленькой измеренной силой является 174 иН (йоктоньютон)(yN, yoctonewtons), или 174х10^–24 Н. Её удалось измерить в т.  н. ловушке Пеннинга – устройстве в котором в весьма разреженном и предельно охлажденном состоянии находятся ионы бериллия, на которые воздействуют магнитным полем.

Добравшись до самых маленьких величин, следует умолкнуть. 

Некоторые даты становятся столь распространенными, настолько прочно закрепляются в массовом сознании, что становятся чем-то вроде символа, знака, той единицей информации, которую сейчас называют словом «мем». Есть даты, распространенные широко, есть и те, превращение которых в мем происходит в профессиональной среде. У меня был знакомый – историк,  – который свой номер телефона сообщал так. Называл первые три цифры, а потом говорил: «А дольше – год взятия Казани». Он был уверен, исходя из опыта собственного общения с коллегами, что год взятия Казани (1552) знают абсолютно все. В предыдущей главе, рассуждая о числе «е» и  мнемонических правилах для его запоминания, мы видели, что в качестве подобного мема фигурирует год рождения Льва Толстого (1828).

В этом разделе я опишу некоторые из тех дат, которые, по моему ощущению и опыту, превратились в слова, в «главные» слова.

Для советских людей моего поколения Первомай был важным и радостным ежегодным событием: первомайская демонстрация. Заодно скажу, что демонстрация не воспринималась как политическая акция – сейчас это ее исходное значение вернулось. Демонстрация была формой общенародного празднования, нечто среднее между походом, пикником (в буквальном смысле – «на обочине»), народным гулянием. Чуть подробнее об этом в статье «7 ноября».

Разумеется, с точки зрения власти это было именно политическое мероприятие, людям вручали транспаранты с лозунгами и призывами ЦК КПСС, накануне публикуемыми в газете «Правда». Например, в начале шестидесятых предлагались, в частности, вот такие.

•  Да здравствует 1 Мая – день международной солидарности трудящихся, день единства и братства рабочих всех стран!

•  Да здравствует марксизм-ленинизм – великое революционное учение, могучее идейное оружие трудящихся всего мира!

•  Работники промышленности, сельского хозяйства, строительства и транспорта! Боритесь за наиболее разумное и экономное использование капитальных вложений! Сосредоточивайте ресурсы на важнейших пусковых стройках!

•  Горячий привет конголезскому народу, борющемуся за независимость и единство конголезского государства, против происков колонизаторов!

Ну и многое другое, всего обычно около ста призывов. Опираясь на свой опыт восприятия этого процесса, признаюсь, что смысловая составляющая лозунгов мною почти не ощущалась, они звучали и выглядели как бы сказанными на другом языке: слова и буквы знакомые, и смысл прост и понятен, а сердцем это слабо воспринимается. Но даже если приходилось зачем-то вдуматься в содержание, оно лично у меня не вызывало отторжения. Я был, в общем-то, вполне согласен со сказанным, воспринимая это как очевидную банальность, о которой не стоит и говорить, не говоря уж о водружении этих высказываний на стены и крыши домов.

Поскольку праздники 1 мая и 7 ноября по своим формам были очень похожи друг на друга, описание демонстрации и праздничной атмосферы и приведу в разделе «7 ноября». Отмечу лишь, что на первомайской демонстрации для украшения колонн использовалось больше цветов, в том числе искусственных. Призывы и лозунги, и, соответственно, плакаты содержали больше обращений к международной жизни, к борьбе угнетенных народов с империализмом и колониализмом.

О глубинном смысле «международной солидарности трудящихся» хочется задуматься. Видимо, это ошибка. Не знаю, чья ошибка, возможно, Маркса, но – ошибка.

Никак она себя не проявляет, эта «международная солидарность трудящихся», и «пролетарии всех стран» никак не объединятся. Даже пролетариям одной страны не удается зачем-либо объединиться по той лишь причине, что они – «пролетарии» или «трудящиеся». Не возникает у них такого чувства, нет предполагаемых Марксом и ожидаемых марксистами не то что единства – единство – это воплощенная на практике организационная модель,  – но и общих идеалов, целей. Даже те английские и немецкие рабочие, глядя на которых Маркс, видимо, строил свою модель, не объединились в борьбе с буржуазией для свержения ее господства. Скорее всего, все они вполне себе мечтали самим стать буржуазией, а не уничтожить ее как класс.

Тем не менее политики, особенно советские марксисты, многие годы вбивали этот лозунг в массовое сознание. Вряд ли они рассчитывали на его магическое воздействие, поскольку были материалистами. Скорее всего те, кто его придумали и успели понять опрометчивость своих умозаключений, не успели или не смогли сказать об этом своим последователям, которые либо некритично, догматически восприняли положения марксизма, либо цинично продолжали, так сказать, креститься, не веря в  Бога.

И вот что получилось: смысл улетучился, либо его и вовсе никогда не было. Событие, чья дата была увязана с общенародным праздником – митинг американских рабочих, требовавших сократить продолжительность рабочего дня до 8 часов,  – утратило актуальность и ощущение сопричастности. Эта дата была более ста лет тому назад была использована партийными и профсоюзными активистами как ежегодный повод для проведения митингов и борьбы за свои права, а вовсе не как повод для праздника: какой там праздник, если окончательным основанием для призыва к ежегодным первомайским стачкам стала гибель шести рабочих – участников митинга 4 мая 1896 года в Чикаго – в ходе разгона их пикета, а потом и еще четверых, приговоренных к повешению.