Но, казалось, Амидала ее не слышала.

— Вот так умирает свобода, — произнесла она. — Под шум оваций…

— Я этого так не оставлю, — Мон решительно потянулась к пульту для голосования. Она не действовала осмысленно. Она всеми фибрами души хотела высказать свое отношение к бесчинству. И будь что будет.

— Нет, — рука представительницы Набу сжала ее конечность с такой силой, что Мон тихо вскрикнула. — Ты не сделаешь ровным счетом ничего из того, что планировала.

— Падме, отпусти, мне больно! — Мотма попыталась освободиться, но у нее ничего не получилось. Набуанка смотрела ей прямо в глаза и негромко говорила.

— Мон, ты последняя надежда демократии, — произнесла она. — Бейл — опозорился и пропал. Сатин — мертва. Чучи — на стороне Доугана. Ты не видишь? Делегация Двух тысяч тает на глазах. Мы проиграли этот бой, но еще можем выиграть войну.

— О чем ты говоришь? — прошипела чандриаланка, наконец освободившись. — Мы еще можем подать протест! Мы продолжим свою политическую борьбу!

— Не мы, — покачала головой Амидала. — Ты, Мон. Я все это время была пешкой в руках Палпатина. То, как он одурачил меня… Я не уверена, что смогу продолжать борьбу. Сейчас — точно нет.

— Но не могу же я стоять и смотреть…

— Конечно не можешь, — Падме посмотрела на загорающиеся огоньки голосования. Половина сенаторов уже высказалась — и ни одного голоса «против» реформы не имелось. Сенат, как политический хребет Республики, оказался сломан Императором Палпатином через колено. — Ты проголосуешь за создание Империи. И прикажешь тоже самое сделать всем нашим сторонникам, если те остались еще в Сенате.

— Что? — охнула Мон, схватившись за сердце. — Падме, ты бредишь…

— Это единственный выход, Мон, поверь мне, — Амидала смотрела ей прямо в глаза. — Покажи Палпатину, что будешь бороться против него — и уже завтра тебя найдут с проломленной головой. Или ты исчезнешь как Бейл. Или тебя обвинят в заговоре. Проголосуй «за», и сможешь сохранить свой пост. Сможешь бороться с Палпатином изнутри — стать ближе к нему, стать его сторонницей, вникнуть в планы и передать их тем, кто готов бороться с оружием в руках.

— Я… не могу, Падме… это против всего того, чему я поклялась служить…

— Наступи на горло своей гордыне, Мон, — попросила бывшая королева, и ее голос дрогнул. — Затаись. Не высовывайся и делай тоже, что и все. Стань фавориткой Палпатина. И делай то, о чем мы уже говорили. Но, не можем произнести этого сейчас.

— Падме, то, о чем ты напомнила… как? У меня нет ни ресурсов, ни возможностей, ни влияния… Это займет годы, если не десятилетия! Бейл пропал, Гарм переметнулся к джедаям, или вот-вот это сделает… погоди. А ты? Что будешь делать ты? Почему ты взваливаешь все это на меня?

— Обо мне не беспокойся, Мон, — с грустью в глазах произнесла Амидала. — Я здесь только, чтобы засвидетельствовать все своими глазами… Исчезнуть, и больше никогда не появляться в этой обители коррупции, продажности и беззакония.

— Что? Падме, что ты такое говоришь? Тебя подозревают? За тобой охотятся? — всполошилась чандриаланка.

— Нет, Мон, — вздохнула набуанка. — Все гораздо проще… Я смотрю на все это, — она указала на кабинки ликующих сенаторов, — и задаю себе ужастно простой и единственный вопрос.

— Какой же?

— Почему я еще не преклонила колено перед Доуганом, — не прощаясь, набуанка выскользнула прочь, оставляя Мон Мотму в полной растерянности.

Чандриаланка в прострации смотрела за тем, как несколько сенаторов отважились заявить протест реформации, но практически сразу их вывели прочь Алые гвардейцы Палпатина.

И когда пришел ее черед выбирать, Мом Мотма добавила свой голос к числу тех, кто с ликованием приветствовал крах старого политического строя.

***

Новый Храм джедаев, прежде бывший старым Анклавом на Дантуине, впервые за тысячи лет выглядел не древними развалинами, где, словно насекомые, копошились различного рода мусорщики и искатели легкой наживы, уверенные в том, что в старинных руинах спустя четыре тысячи лет после уничтожения постройки могло еще остаться что-то ценное.

Откровенно говоря — так оно и было.

До тех пор, пока год назад здесь не появились мои наемники, расчистившие старые завалы, просветившие остатки Анклава современными сканерами и извлекшие на свет тонны древнего оборудования по клонированию, впоследствии давшими некоторый толчок прогресса для развития Имперских вооруженных сил.

Но, это все лирика.

Сейчас, руины Анклава невозможно было разглядеть в массиве великолепно отстроенных приземистых зданий, органично дополняющих местную девственную природу.

Основной комплекс был возведен практически с нуля — по древним чертежам, давным-давно просочившимся в сеть. Десятки небольших построек — общежитий, тренировочных площадок, складов, ангаров и просто пустующих еще построек широкой сетью раскинулись вокруг центральной части Храма, соединяясь с ней сотнями элегантных тропинок и дорожек, украшенных искусными декораторами и садоводами. А вот все, что ниже надземного уровня — тысячи квадратных метров спален, коридоров, тренировочных зданий, арсеналов, мастерских и прочего — это уже мой вклад в дело сохранения Ордена.

Наряду с десятками замаскированных турболазерных батарей и весьма крепким планетарным щитом, некогда являвшийся прибежищем для агрономов Сельскохозяйственного корпуса Ордена джедаев Дантуин стал центром новой политической силы на карте галактики.

Учитывая тот факт, что значительная часть Нового Храма была укрыта в толщах земли и даже световые колодцы, прорезающие земную твердь, не могли как следует развеять ощущение замкнутого пространства, немудрено, что даже на подземных уровнях размещались кадки и целые рощицы небольших деревьев.

Одним словом — имперская архитектурная служба постаралась на славу и Новых Храм, пусть и не такой роскошный и массивный, как корусантский, мог стать домом для пары-тройки тысяч разумных. Со временем, конечно, джедаи будут расширяться — и Храм раскинется еще дальше по равнине.

Зал Совета уступал своему аналогу с Корусанта практически всем — размерами, роскошностью исполнения, расположением. В отличие от корусантского зиккурата, увенчанного пятью шпилями, центральная часть Нового Храма представляла собой огромный сад под открытым небом, огороженный массивным кольцом из пермакрита, скрывающим в своих недрах сотни помещений. Между многочисленными зарослями массивных кустарников и тонких деревьев проходили десятки тропинок, блуждая по которым можно было предаваться размышлениям или вести беседы.

Место сбора Высшего Совета располагалось на последнем уровне одного из массивных «ребер», окружающих центральную часть Храма. И, даже учитывая его сравнительно небольшие размеры, несмотря на кадки с хрупкими на вид деревцами с планеты Куларин, изменяющих свой цвет от малейшего дуновения воздуха или речи разумных, внося определенный расслабляющий эффект на присутствующих, наличие пустующих кресел, расставленных разомкнутым кольцом перед единственным входом в помещение (если не принимать во внимание десятка окон, располагающихся в стенах за спиной сидящих), да множество новых лиц на собрании, недвусмысленно напоминало о тех потерях, что Орден понес в последнее время.

Дантуин и его невероятно мягкий климат как никогда подходил для залечивания ран обесчещенному и преданному Ордену. Глядя на многочисленные фигуры в традиционных серо-коричневых рясах, разбредшихся вокруг, я чувствовал некую… гармонию.

Покой.

Умиротворение.

Не знаю, как остальные одаренные, но здесь я ощущал гораздо больше Силы, нежели чем в самом Храме на Корусанте.

Идеальное место, чтобы оплакать погибших, набраться сил, взметнуть голову вверх и двигаться дальше. Собственно, в Силе чувствовались, преимущественно, именно такие настроения присутствующих.

Гранд-мастер Йода восседал по центру.

Магистр Оби-Ван Кеноби расположился по левую руку от него, магистр Винду — по правую. Рядом с учителем Избранного занимал свое место Кит Фисто, по левую руку от коруна тихо, словно мышка, находилась Депа Биллаба, не так давно вернувшаяся в ряды магистров. Недалеко от нее, важно покачивая своей бородой, сидел Оппо Ранцизис.