Тараканы бросают писать жалобу и восторженно показывают Сашке большой палец. (Черт! Теперь мучайся от подозрения, что у тараканов не должно быть пальцев)

- Ход-ик-ок? - икаю я, волнуясь.

- Прости, но это твоя версия, - морщится от досады Сашка. - Теоретически я могла бы допустить нечто подобное, но, извини, Макса знаю дольше тебя на пять лет. Там любая версия прокатит, кроме измены.

Тараканы тащат толстенный фолиант с золотым тиснением "Версии об измене Максима, подлинные и доказанные".

- Любая? - сомневаюсь я. - Их так много?

- Ну, не одна! - утверждает Сашка. - Мы же тогда в клубе гадали уже. Сегодня все и узнаешь.

- Сегодня? - надеюсь и пугаюсь я.

Тараканы ехидно улыбаются ("ну-ну"), рассаживаются на шезлонги с попкорном и коктейлями ("посмотрим-посмотрим").

Я мечусь между ванной, кухней и спальней. Полвосьмого, а я еще не готова. Поразмыслив и поддавшись на уговоры тараканов, выбираю парадно-вечерний вариант: длинное летнее платье-рубашку мятного цвета с боковыми разрезами и тонкие бесцветные чулки на широкой кружевной резинке, немного "Шанель": легкий оттеночный флюид, тушь, блеск для губ, туалетная вода.

Тараканы посылают мне воздушные поцелуи. Я им нравлюсь.

Еще десять минут. Я знаю, что Максим не позвонит в дверь раньше, чем за две-три минуты до назначенного срока.  Как прожить эти пять-семь минут и не прыгать у дверей, как щенок, в ожидании хозяина? Обидное сравнение тут же охлаждает мой энтузиазм. Разглядываю себя в зеркале в прихожей: лихорадочно блестят глаза, а рот расползается в невольной улыбке. Что тут поделать!

Тараканы начинают беспокоиться, настойчиво напоминая, что "он еще ничего не объяснил и рано радоваться!"

Без двух минут восемь звенит дверной звонок. Считаю до десяти (тараканы предлагали до ста) и дрожащими руками долго не могу справиться с замком.

Максим стоит на пороге. Светло-серый пиджак небрежно перекинут через плечо, серо-розовая рубашка без галстука расстегнута на две верхние пуговицы. О! двухдневная небритость? У Максима? Честно говоря, это мой любимый образ, и он ему безумно идет. Всегда чисто выбритый, Максим лишь в отпускное время позволял себе расслабиться  и не браться за бритву пару-тройку дней. Я стонала от восторга, когда он щекотал меня  щетиной, целуя голый живот. Судя по тому, как сверкнули его голубые глаза на загорелом строгом лице, он вспомнил об этом же.

- Привет! - сиплю я, потеряв от волнения голос.

- Привет! - отвечает он, быстро, жадно оглядывая меня от макушки до кончиков босых ног в чулках.

Только сейчас я признаюсь себе в том, что скучала, что специально надела платье-рубашку, чтобы напомнить ему о том, как он любит... любил, когда я надевала его рубашки. Ну, и чулки в общем-то...

Тараканы грозят мне: "Не расслабляйся!"

- Проходи! - приглашаю мужа в квартиру.

- Спасибо! - отвечает он, переступая порог. - Ты куда-то собралась?

- Не совсем... - мямлю я и спохватываюсь. - Да. Собралась. Но не сейчас. После разговора с тобой.

Тараканы держат за меня кулачки.

Максим тут же напрягается. Это видно и по застывшему лицу, и по затвердевшим на глазах плечам.

- Куда? - резко спрашивает он. - С кем?

- Мы встретились не для этого, - изо всех сил стараюсь держаться спокойно. - Ты говорил, что я сама должна буду попросить тебя объясниться.

Максим морщится, словно ему неприятно мое напоминание о его же словах.

- Сначала ответь на мой вопрос, - самым адвокатским тоном говорит Максим. - Куда и с кем ты собралась?

- Не раньше, чем ты ответишь на мой, - я прохожу в гостиную и жестом предлагаю Максиму сесть, куда захочет, на выбор.

Но Максим не садится, а подходит ко мне близко-близко. Так близко, что я вижу легкие темные круги под его глазами.

- Я готов, - твердо, но как-то устало говорит Максим. - Я все рассказал бы тебе еще тогда, в твой день рождения. Это было бы глупо с моей стороны - рассказать, но это уберегло бы нас от многого из того, что случилось позднее. Ты не позволила - и я решил подождать. Еще одна моя фатальная ошибка. И потом, в кабинете отца. Надо было закрыть дверь на ключ и заставить тебя слушать. Нет. Я снова решил не давить и не заставлять тебя. Я идиот. Сейчас за это расплачиваемся мы оба. Можно сварить чашку кофе?

- Да, пожалуйста, - теряюсь я от неожиданного простого вопроса, киваю, сажусь в кресло, положив дрожащие руки на подлокотники.

"Я идиот. Сейчас за это расплачиваемся мы оба". Это было признание измены? Или я вижу и слышу то, что сама и придумала? Или тараканы окончательно промыли мои мозги? "Мы?! - возмущаются представители отряда таракановых. - Больно надо! Что мы, уховертки какие? Или саранча?"

- Ты будешь? - бросая пиджак на диван и направляясь на кухню, спрашивает Максим.

- Нет, спасибо, - отвечаю я, уставившись на торчащие из внутреннего кармана пиджака... Что это? Билеты?

Под звуки работающей кофе-машины тараканы кричат мне: "Посмотри, не будь дурой!" Баба Лиза с фотографии на полочке старинного буфета смотрит осуждающе и не верит, что ее внучка способна на такое... Способна, как оказалось.

- Я передумала! - сгорая от стыда, кричу я Максиму. - Мне среднюю, пожалуйста!

Осторожно тяну билеты за краешек. Air France. Шарль-де-Голь - Шереметьево. Сегодняшнее число. Посадка была пять часов назад. Еще три часа от Москвы до нас. И два Nom/Name: Maxime и Anastasia.

Интересно, сколько дают во Франции за убийство в состоянии аффекта? Больше, чем у нас, или меньше?

Тараканы, почувствовав запах крови, беспокойно перебегают с места на место, встают на задние лапки, принюхиваются и вообще больше похожи на сурикатов, чем на насекомых. Пока остатками разума я заставляю себя положить билеты на место, тараканы сочувственно промакивают уголки глаз платочком.

Я все-таки успеваю убрать билеты обратно в карман, когда Максим возвращается с двумя чашками свежесваренного кофе.

- Извини. Не спал всю ночь. Потом три часа за рулем.

"О! Не спал всю ночь!" - пошленько хихикают тараканы, на ушко рассказывая друг другу  скабрезности.

Максим делает глоток, на пару секунд закрывает глаза и вдруг спрашивает:

- Ты всегда любила его и сейчас поняла это окончательно? Или это новое чувство?

Ошарашенно смотрю на мужа и не сразу понимаю, о чем он говорит, вернее, о ком. Неужели о Вовке? О тех моих словах, услышанных им в клубе Игоря?

Первый порыв - рассказать все, как было. Как складывался разговор. Как я признавалась Вовке в любви к Максиму. Как...

Тараканы машут перед моим носом авиабилетами.

- Я всегда любила его, - тихо отвечаю я, нисколько не погрешив против истины, но и не объяснив, что это другая любовь.

Максим сжимает в правой ладони кофейную чашку, и она трескается, разбрызгав капли темно-коричневого напитка по беленому дубовому паркету. Невольно охаю и бросаюсь к мужу. Он шепотом выплевывает бранное слово, что опять же ему совершенно не свойственно, и выбрасывает вперед руку, не давая мне подойти ближе.

- Осторожно, осколки!

- Рука! - кричу я ему, с ужасом наблюдая, как крупная капля крови падает на пол, украсив собой треугольный белый осколок.

- На диван! С ногами! - отдает приказ Максим, быстро наклоняясь. - Не двигайся!

Пока Максим убирает осколки с пола и уходит в ванную клеить пластырь, я тупо смотрю на свою целую чашку.

Тараканы начинают требовать больше крови, собравшись в кружок и возбужденно размахивая кулачками.

- Прости, я напугал тебя, - спокойно и холодно говорит Максим, вернувшись в гостиную.

- Как рука? - спрашиваю я, чувствуя, как кружится голова от передозировки ревности, отчаяния и страха.

- В порядке, - отмахиваясь, говорит Максим. - Ты встречаешься с ним?

- Максим! - нервничаю я. - При чем здесь он? Мы с тобой встретились не для этого.

- А для чего? - зло спрашивает он, подходя ко мне, сидящей на диване с поджатыми ногами. Максим берет меня за плечи и поднимает на ноги рывком, стаскивая с дивана. - Для чего?