Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

- Прекрасно! - уязвленно говорю я. - Я ж не спорю...

- Это самый легко диагностируемый уровень. Это боль, печаль, прости, подруга, нарциссическая обида.

Недовольно пыхчу, но не возражаю. Моя ревность - предмет моих долгих разговоров еще с бабушкой Лизой.

- Между прочим, корни спроецированной ревности растут из собственной неверности и заключаются в выраженной подозрительности по поводу верности партнера. Тоже легко лечится, - Лерка показывает мне язык. - Психоаналитики помогают справляться.

- А у Сергея Филипповича? - (все! приклеилось!) спрашивает Сашка.

- Надеюсь, не бредовая, - ежится Лерка. - По Фрейду это что-то близкое к паранойе.

- Не будем углубляться! - останавливает ее Сашка. - Вполне для дилетантов достаточно.

Я соглашаюсь с ней, испытывая дискомфорт от темы нашего разговора, и горячечно добавляю:

- Неправда! У него не паранойя. Сейчас! - бегу к книжному шкафу. - У Рождественского про тебя есть стихотворение. Не помню наизусть.

Нахожу нужный мне томик. Вот откуда такая уверенность во мне, что Сергей-Филипп просто очень любит? Не знаю. Я его почему-то чувствую.

Будь, пожалуйста, послабее.

Будь, пожалуйста.

И тогда подарю тебе я чудо запросто.

И тогда я вымахну - вырасту, стану особенным.

Из горящего дома вынесу тебя, сонную.

Я решусь на все неизвестное, на все безрассудное -

в море брошусь, густое, зловещее, и спасу тебя!..

Это будет сердцем велено мне, сердцем велено...

Но ведь ты же сильнее меня,

сильней и уверенней!

Ты сама готова спасти других от уныния тяжкого,

ты сама не боишься

ни свиста пурги, ни огня хрустящего.

Не заблудишься, не утонешь, зла не накопишь

Не заплачешь и не застонешь, если захочешь.

Станешь плавной и станешь ветреной, если захочешь...

Мне с тобою - такой уверенной -

трудно очень.

Хоть нарочно, хоть на мгновенье -

я прошу, робея, - помоги мне в себя поверить,

стань слабее.

- Вообще, ревность кого угодно к кому угодно от невротической потребности в любви, - закругляется Лерка, впечатлившись (по глазам вижу!) стихотворением.

Невротическая потребность в любви. Жутковато, но красиво.

- А ты хоть представляла себе, как будешь жить без Максима? - спрашивает Сашка, взяв меня за руку.

Мы давно перешли из кухни в гостиную и теперь сидим на диване, поджав ноги и прижавшись друг к другу. Я посередине, а девчонки по бокам. Вот это как раз то, о чем я себе пока запрещала думать. Решила, что буду без. Но как - не решила.

Тараканы, приободрившись, повеселев, выстроились с хлебом-солью в поклоне. Ждут возвращения Варвары на родину.

- Вы вообще с Максом конгруэнтны, - ставит диагноз Сашка.

Смотрю на нее с опаской. Три чашки травяного сбора сделали свое дело: все-таки что-то подложила в него Зинаида Петровна.

- Помнишь, нам Михаил Аронович рассказывал, когда мы к вашей свадьбе готовились? Очень интересно. Я тот разговор хорошо запомнила.

Девять лет назад

Сидим с девчонками в моей комнате. По каталогам, которые притащила Лерка, выбираем фасон платьев для подружек. Основные цвета свадьбы уже выбраны: белый, лиловый и насыщенно серый.

- Девочки, - скребется в дверь баба Лиза. - Пришел Михаил Аронович. Пойдемте пить чай. Как всегда, чаепитие с удивительным соседом превращается в интересный разговор. Когда баба Лиза, поцеловав меня в макушку, нежно сетует, что ее девочка выросла, а она и не заметила, Михаил Аронович говорит, тоже мягко и ласково:

- Вас, Елизавета Васильевна, вполне заменит Максим. Как партнер-родитель.

- Родитель? - спрашивает любопытная Сашка.

- Да. Как ни крути, отношения в браке могут быть классифицированы. Таких классификаций много. Вот простейшая. Например, партнер-"романтик", или "равноправный", или "родитель", соответственно и "детский партнер - ребенок". Потом еще "рациональный", "товарищеский", "независимый".

- Точно! Максим - "родитель", а Варька - "ребенок", - подтверждает Сашка. - Это плохо?

- Конечно, нет! - восклицает Михаил Аронович. - Это факт, данность. Ее надо учитывать, чтобы сохранить любовь и уважение друг к другу.

- Роли ведь могут меняться? - спросила Лерка.

- Естественно, коллега, - подмигивает Лерке, студентке медицинского института, старый врач. - И если такие изменения не устроят обоих или одного, надо будет либо подстраиваться, либо, увы... И совсем не обязательно, чтобы партнеру-"родителю" подошел партнер-"ребенок". Могут быть и конгруэнтные браки. Например, "родитель" и "романтик".

- Подстроимся! - уверяю я всех, чувствуя, как любовь к Максиму переполняет меня настолько, что не входит вторая чашка чая.

Настоящее. Воскресенье. Гадание.

- Конгруэнтны? - невесело переспрашиваю я.

- Да! - горячится Сашка. - И симметричны, и подобны. Любое объединяющее понятие.

- А параллельны? - продолжаю иронизировать.

Сашка, смеясь, щелкает меня по носу.

- Вернемся к Сергею, - говорю я, желая поменять предмет разговора. - Очень возмужал. Просто мужчина-коньяк.

- Нет, - не соглашается Сашка. - Мужчина-коньяк - это Макс! С годами только лучше. Благороден, выдержан, самодостаточен. Никому ничего доказывать не должен.

- Достоинство и респектабельность, - подхватывает Лерка, словно читает текст рекламы коллекционного коньяка.

- Вы у него все на зарплате, что ли? - спрашиваю я, негодуя от того, что любая тема выходит на Максима.

- Мы у совести и памяти на зарплате, - огрызается Сашка. - Если тебе друзья для правды не нужны...

- Нужны для правды, правда, нужны, - тихо каламбурю я. - Но у меня такой винегрет в голове, не представляете.

- Почему? Представляем как раз и очень хорошо, - устало потягивается и вытягивает ноги Лерка.

- Кто лучше нас представит? - спрашивает Сашка и сама же отвечает. - Никто.

Действительно, никто. С двенадцати лет на их глазах. И я у совести и памяти на зарплате.

Глава 28. Настоящее. Понедельник. Презентация.

Конечно, заиметь собственную

отдельную квартирку -

это всё-таки как-никак мещанство.

Надо жить дружно,

коллективной семьёй,

а не запираться в своей домашней крепости.

Надо жить в коммунальной квартире.

Там все на людях.

Есть с кем поговорить.

Посоветоваться. Подраться.

Михаил Зощенко "Летняя передышка"

Если не знаешь, что сказать, говори по-французски!

Льюис Кэрролл "Алиса в Зазеркалье"

- Livraison de croissants! (Доставка круассанов!) - бодрый и довольный голос Ольги Викторовны в девять часов утра воспринимается мной как злой розыгрыш. Уставшие от приключений в театре, наболтавшиеся на полгода вперед, мы с девчонками около двух часов ночи легли спать. Я в бабушкиной комнате, Лерка с Сашкой в моей. После предыдущей бессонной ночи в планах после этой было начать бодрствовать не раньше десяти-одиннадцати, если повезет. Не повезло.

- Madame, quels croissants? (Мадам, какие круассаны?) - спросила я, удивившись, что Ольга Викторовна вспомнила нашу старую, почти детскую игру. С какой стати?

- Ils ont été amenés par un jeune homme (Их принес молодой человек).

- Je n'ai pas commandé (Я не заказывала), - сопротивляюсь я.

- Quel beau jeune homme! (Какой приятный молодой человек!) - причитает консьержка.

- Mon Dieu! (Мой Бог!) - вяло восклицаю я.

Разбуженные настойчивым звонком (я долго не хотела вставать и брать трубку), подруги смотрят на меня даже не удивленно - обреченно.

- Combien de personnes? (Сколько их?) - уточняю я так, на всякий случай.

- Un seul (Только один), - уверяет меня Ольга Викторовна. - J'ouvre la porte? (Я открою дверь?)

- Sa mort est sur votre conscience! (Его смерть на вашей совести!) - констатирую я.

65
{"b":"706212","o":1}