- Да! - торжественно подтверждаю я.

Скорее в город. Скорее бы наступил завтрашний день.

Мы с Сашкой уезжаем, оставив счастливую Мышильду и раздосадованного Ермака на даче с родителями. Хотел знакомиться - давай!

Сашка аккуратно ведет машину и проводит реанимацию моего оптимизма:

- Варька! Он тоже боится. Слово лишнее боится сказать. Я вообще не представляю, как он из этого всего выберется. Но если любишь - прости. Что бы ни было, прости. А если не собираешься прощать или не сможешь - то и не начинай.

- Чего не начинать? - не понимаю я.

- Разборок, разговоров, выяснения отношений, - терпеливо перечисляет Сашка.

- Я не обманывала, - ворчу я.

- Может, и он не обманывал, - философски замечает Сашка. - Просто вовремя не рассказал. Или скрыл, потому что это не его тайна.

- Тайнами адвоката не удивить, - тут же спорим мы с тараканами. - С каждой тайной целоваться - здоровья не хватит.

- Чтобы хранить тайну, надо решиться принять ее на хранение, - мудро замечает Сашка и хвастается. - Только что сама придумала. Дарю. Максим не ты. Это тебя от тайн драконит и пузырит. А он надежный как немецкий автопром.

- Саш, хватит, - прошу я. - Все в твоих рассуждениях логично, кроме поцелуя, обнимашек, слезок и моего телефона. Она сбросила мой телефон! Не он, потому что занят. А она, потому что он позволил.

- Да, - соглашается Сашка. - Погрешность в моей теории есть. Но я работаю над этим.

Двенадцать лет назад

Мы поссорились с Максимом. Наверное, поссорились. Первый раз в жизни.

Это был совершенно чудесный день. Утром с Вовкой мы доехали до школы. В троллейбусе играли в слова. Он загадал слово "правда", а я слово "мечта". На букву "Ч" я придумала маленькую мускусную крысу "чучундру", Вовка никак не мог отгадать и привлек к отгадыванию полтроллейбуса. Когда мы вышли на конечной остановке, вместе с нами вышла и кондуктор. Максим встречал нас. Женщина-кондуктор сказала нам с Вовкой:

- Хорошая вы пара, красивая! Любите друг друга?

Я напряглась. Максим замер. Вовка пошутил:

- Что вы! Я ее терпеть не могу, чучундру.

Кондуктор засмеялась и сказала на прощание:

- Жаль. Смотри, уведут.

Мы шли до школы и продолжали болтать с Вовкой. Максим держал меня за руку, но разговор почти не поддерживал. В школе был хмур и раздражителен. Мы перестали его тормошить и оставили в покое.

На уроке литературы Наталья Сергеевна, отвечая на вопрос о ревности Анны Карениной, сказала:

- Вам не нравятся ревнивые герои? Ревность - такой же двигатель сюжета, как и любовь. Литературные ревнивцы могут быть мелочны, неприятны, некрасивы. Карандышев у Островского. Наташа Ростова-Безухова у Толстого. Леди Мекбет у Лескова. Но у ревности не меньше оправданий, чем у любви.

- Зачем давать повод для ревности? - спросил Максим. Как-то зло спросил.

Наталья Сергеевна внимательно посмотрела на него, слегка нахмурилась, но сдержалась, как всегда:

- Зачем? Чтобы убедиться, что тебя любят. Да. Люди верят и в это. Но страшнее и тяжелее ревность, вызванная собственной неполноценностью. Есть ревность-игра, ревность-мука, ревность-болезнь, ревность-сомнение. Разновидностей много. Проблема не у того, кого ревнуют, а у того, кто ревнует.

- Зачем давать повод для ревности? - настаивает Максим, повторяя вопрос.

- А представляете, два ревнивца на одну пару? - смеется Игорь, подмигивая мне.

- Ты зачем Наталью Николаевну дергаешь? - на перемене удивленно спрашивает Максима Сашка. - Как будто личные счеты сводишь.

Я растеряна и разозлена. Уроки литературы - мои любимые. И Наталью Сергеевну я просто обожаю. Женщина - идеал. Красивая, умная, холодная в жизни и волшебно прекрасная на уроках литературы.

- Как ты можешь? - спрашиваю я. - Ты же не про литературу спрашиваешь?

- Про литературу, - спокойно отвечает Максим, настроение которого с утра так и не улучшилось. Что кажется мне удивительным чрезвычайно. Мы знакомы пять лет, и я свидетельствую: его редко что может вывести из себя.

- На вопрос она так и не ответила, - добавляет Максим. - Зачем давать повод для ревности?

- Ну, смотря кто и кому дает повод, - примирительно говорит Вовка, протянув мне яблоко. - И повод ли это.

- Поводы мы придумываем сами, - умничает Сашка. - Вон Лерку Сергей-Филипп ревнует, аж пар из ушей идет!

- Не сочиняй, - рассеянно говорит Лерка, читая учебник по физике. - Пара не видно.

- Всем видно, а ей не видно, - смеется Сашка. - И правда, Макс, ты Наталью за что-то невзлюбил, что ли? А мне она нравится.

- А мне нет, - вдруг резко отвечает ей Максим.

И я не выдерживаю, сбрасываю груз ответственности:

- Как ты можешь! Это же твоя мама!

Лерка поднимает удивленные глаза от учебника. Сашка почти роняет челюсть на пол. Игорь пораженно присвистывает. Вовка морщится от досады. Я виновато распахиваю глаза и смотрю на Максима:

- Прости, - шепчу я, краснея от стыда и разочарования в себе.

Максим смотрит на меня, но говорит всем:

- Да. Наталья Сергеевна - моя мама. Хотел рассказать на выпускном.

- Но зачем? - спрашивает Сашка. - Зачем вы скрываете? Ты? Она?

- По-моему, понятно, чтобы не считали директорским сынком. Так ведь? - подсказывает Вовка.

- Не так, - отвечает Максим. - Это никого не касается.

До конца уроков я чувствую несчастной и предателем. Максим никак не показывает мне своей обиды. Несколько раз ловлю на себе сочувственные взгляды друзей. Они все считают меня предательницей, наверное. Хотя знал и Вовка, тайну выдала я. Какая разница, почему они решили скрывать? Это не мое дело. Довожу себя до нервной дрожи.

Когда после уроков Игорь предлагает посидеть в "Пельменной", Максим отказывается и, быстро попрощавшись со всеми, уходит. Он не будет меня провожать?

Сижу в троллейбусе у окна, мокрыми глазами смотрю на мокрый от дождя город. Вовка сидит рядом и пытается меня развеселить. Бесполезно. Нет мне прощения.

У бабушкиного подъезда стоит... Максим. Он простил меня! Сердце бьется, как маленькая птичка в руках человека. Дергаюсь навстречу Максиму. Вовка не пускает.

- Пусти, ты чего? - удивляюсь я.

- Подожди, - просит он и обращается к Максиму. - Остыл?

- Не нагревался, - отвечает Максим. - Или говори, или уходи.

Вовка напрягается. Я чувствую это отчетливо, потому что он по-прежнему держит меня за руку.

- Что говори? - спрашиваю я, недоумевая. Сценарий этого эпизода писали без моего участия. Даже слова не раздали.

- Я приглашен на чай, - говорит Вовка.

- Я давал тебе возможность, - неадекватно Вовкиной реплике отвечает Максим.

- Мне не нужно твое разрешение, - отвечает Вовка так же нелогично.

- Максим, прости меня, - тянусь я к нему.

- Я не обиделся, просто удивился, - говорит мне Максим.

- Пойдемте к нам пить чай! - обрадовавшись, говорю я.

- Пойдем! - тут же соглашается Вовка и тянет меня в подъезд, обходя Максима.

Вовкино поведение так меня удивляет, что я начинаю тормозить всеми конечностями:

- Подожди, Вовка! Максим, пойдем к нам. Бабушка и Михаил Аронович будут рады тебя видеть.

- А ты? - спрашивает Максим. - Ты будешь рада?

- Я всегда рада гостям, - растерянно говорю я, не понимая, чего он от меня добивается. Из подъезда выходит Ольга Викторовна, наша консьержка. Мы здороваемся, а она спрашивает:

- Qui est ton fiancé?

Я смущаюсь и молчу.

- Что она спросила? - шепчет Вовка.

- Она спросила, кто из вас мой жених, - чуть не плачу я от досады.

- Tu as deux prétendants? (У тебя два претендента?) - продолжает посмеиваться Ольга Викторовна, искренне не понимая, что стала причиной моей трагедии.

- Она говорит... - сгорая от стыда, честно хочу перевести я.

- Не надо, я понял, - перебивает меня Максим, вежливо прощается с Ольгой Викторовной и уходит.

- Бабушка! - возмущаюсь я. - Почему он ушел? Ведь он сказал, что не обиделся.