Собака в моем туманном сне большая и серая. Она поднимает морду вверх, и я вижу ее круглые желтые глаза. Волк! Страх парализует меня, выкачивая весь воздух из легких одним рваным испуганным выдохом. Волк смотрит на меня и осторожно, очень аккуратно оскаливается. Максим?! Я падаю на колени в траву и без страха обнимаю волка за шею. Мокрая шерсть пахнет чем-то терпким и родным.

- Максим?! - почти кричу я, но никакой звук не вырывается из моего рта. Туман как будто поглощает все звуки, давит на уши, лезет в глаза. Волк позволяет себя обнять, утыкается носом в мою щеку и вообще ведет себя, как послушный домашний пес.

- Хороший мой! Любимый! - кричу я беззвучно, падая назад и увлекая волка на себя. Он опрокидывает меня навзничь и придавливает мощными передними лапами, когтями слегка оцарапав мне кожу. Волк начинает утробно рычать, напугав меня диким оскалом.

- Варя! Варежка! - слышу я голос Максима где-то сзади. Чьим-то мощным броском волк отброшен в сторону, в туман. Сильные, крепкие руки поднимают меня с земли и прижимают к чему-то твердому - это мужская грудь. Утыкаюсь в нее, не чувствуя никакого запаха. Вообще. Боюсь поднять глаза. Большая ладонь сначала ложится мне на затылок, потом сжимается, забирая прядь волос и за нее оттягивая мою голову назад, поднимая мое лицо. Чьи-то незнакомые губы прижимаются ко мне в крепком, подавляющем поцелуе. Мне нечем дышать. Я пытаюсь оттолкнуть незнакомца, но у меня ничего не получается. Поцелуй становится еще крепче, но каким-то другим. Словно мужчина отдает мне свое дыхание. Второй рукой он начинает гладить мою спину, прижимать к себе, вдавливая меня  до хруста.

Отголоски сознания напоминают: этот человек бросил моего волка в туман. Волка, который нашел меня, пришел ко мне! Максима!

Я начинаю отбиваться, молотить незнакомца по плечам и каменной спине. Он нехотя отпускает меня, позволив дышать самостоятельно. Смотрю в его лицо и холодею от неожиданности: это Максим.

- Ты напугала меня! - взволнованно говорит муж. - Разве можно так близко подпускать к себе волка?

- Волка? - растерянно говорю я, с жадностью разглядывая родные, так хорошо знакомые мне черты лица.

- Ты ведь даже собак боялась раньше, - говорит Максим, погладив меня по плечам. - Замерзла?

С удивлением смотрю на себя: я босиком в легкой зеленой рубашке мужа. Мне внезапно становится холодно, и я начинаю дрожать, переступая с ноги на ногу.

- Я думала, что волк - это ты, - шепчу я.

- Я волк? - смеется Максим, легко поднимая меня на руки. - Страшный, большой и серый?

- Большой, - умиротворенно соглашаюсь я, тоже смеясь. - Но не страшный.

- А какой? - тихо и ласково спрашивает он, начиная целовать мое лицо, волосы, плечи.

- Сильный, умный, надежный, - я начинаю лихорадочно отвечать на его поцелуи.

- Надежный волк? - удивляется, чуть отстранившись, Максим. - Вот уж никогда не слышал о таких.

- Он такой один, - убежденно отвечаю я. - И только мой.

Из глубины тумана я слышу знакомую легкую мелодию песни "Moon river" в исполнении Одри Хепберн. "Лунная река" поставлена на мой телефон рингтоном. Максим снова наклоняется ко мне, согревшейся и счастливой на его руках, чтобы поцеловать, но не успевает - я просыпаюсь.

- Варенька! - торжественный голос Анны я узнаю не сразу: еще не отошла ото сна. - Мы можем сегодня увидеться? Редактор торопит меня с первыми главами.

- Да, конечно, высылайте, - бормочу я, оглядываясь вокруг в поисках волка и Максима. Бабушкина спальня пуста. Черт! Девять утра!

Помучившись и пожалев себя полчасика, я иду с планшетом на кухню. За работой всегда забываю о времени, и, когда приезжает Анна, уже полдень.

- Чудесная история! - искренне хвалю я Анну, и она краснеет от удовольствия.

Новая книга о нежной и наивной девушке, попавшей в мир теней и магов. Она храбро сражается с Верховным магом, бегает от него по всем мирам, но он настигает ее везде и всегда.

- Правда! - с воодушевлением говорю я. - Вы стали писать как-то сочнее, глубже что ли...

- Я влюбилась! - сообщает, снова покраснев, помолодевшая на глазах Анна. - Отдыхала в санатории неделю и там познакомилась. Совершенно удивительный человек! Ухаживает за мной по-королевски.

- Анна! - вскочив со стула, я бросаюсь обнимать старшую подругу. - Я так рада за вас!

- А уж как я за себя рада! - смущается Анна. - После смерти мужа, да и до нее, я и не надеялась, что встречу человека, которому понравлюсь.

- А как ему ваши книги? - спрашиваю я, сгорая от любопытства.

- Он еще не знает, что я пишу, - говорит Анна, улыбаясь. - Вот эту книгу я хочу показать ему первой.

- Хороший выбор! - подтверждаю я.

- Варя! Можно спросить? Вы были заняты некоторое время и давно со мной не занимались. Я вас напрягаю?

- Не говорите глупости! - журю я Анну. - Я готова и к корректуре, и к занятиям, с удовольствием.

Мы варим крепкий кофе и перебираемся с чашками в гостиную.

- Начнем? - спрашиваю я, ломая плитку любимого горького шоколада. - Ваш Верховный маг, как там у вас, "обожает теплые халаты и, соответственно, халатно относится к своим обязанностям".

- Захотелось пошутить, - объясняет Анна. - Это ведь однокоренные слова, я правильно понимаю?

- Нет, - отвечаю я. - Халат - слово заимствованное, а халатный - старославянизм. От слова "халад", "хлад", "хладный", то есть холодный. Историческое чередование "ла" и "оло": халатным называли того, кто холодно, прохладно относился к поручениям.

- Равнодушно? - догадывается Анна. - Надо же, как просто, я и не подумала даже.

- Это весьма занимательно, - начинаю рассказывать я. - Ругательство "мразь" от слова "мороз", "смородина" от "смрад" - так называли любой резкий запах, позже у этого слова осталась только негативная окраска.

- Очень интересно! - воодушевляется Анна, отхлебывая горячий кофе. - Принцип помню: город и град, ворота и врата, здоровье и здравие, голос и глас - я знала, а про эти слова и не догадывалась. Спасибо! Слушайте, Варя, моя подруга утверждает, что кофе сейчас среднего рода, в новостях сказали. Это правда?

- Нет, неправда, - не соглашаюсь я с "новостями" из новостей. - В образцовой речи кофе мужского рода, в разговорной допустим средний род, причем закреплено это словарем Ушакова еще в сороковых годах прошлого века. Но интеллигентный человек всегда выбирает форму мужского рода.

- Вы сварили прекрасный кофе! - говорит пафосно прилежная моя ученица, и мы с Анной чокаемся кофейными чашечками.

- Кстати, обратите внимание на числительные, что вы используете, - добавляю Анне в чашку густой свежий кофе. - Верховного мага у вас сопровождают "пятеро волков и пятеро волчиц".

- Да. Считаете, плохо придумано? - расстраивается Анна. - Надо меньше волков?

- Не надо ни меньше, ни больше, - успокаиваю я писательницу. - Просто и волков, и волчиц не может быть пятеро, только пять.

- Почему? - удивляется Анна, осторожно поставив на блюдечко чашку.

- Это собирательное числительное, оно сочетается с существительными, обозначающими лиц мужского пола. Лиц, то есть, человека. А если про животных, то пятеро может быть только волчат, потому что это название детеныша.

- Точно! - вспоминает Анна. - Еще там что-то про ножницы и часы.

- Да, - смеюсь я. - Про парные предметы и существительные, имеющие форму только множественного числа. Шестеро ножниц, семеро часов, восьмеро суток, девятеро санок, десятеро носков.

- Господи! Есть слово "восьмеро"? - поражается выданной информации Анна.

- Есть, но оно устаревшее и разговорное, как и девятеро, и десятеро. Их вообще лучше заменить на восемь, девять и десять, - объясняю я.

- Я ничего этого не помню, мне кажется, в школе мы это не изучали, - огорчается Анна.

- Изучать были должны, - говорю я. - Вы просто или забыли, или пропустили эту тему. Помните же вы про ножницы и часы.