– Это угроза?! – задохнулся от возмущения министр.

– Констатация факта, – Ричи кивнул в сторону чернокожего аврора. – Вот этот джентльмен, как мне кажется, сразу осознал, насколько большой глупостью является обвинение в чём-либо несуразном представителя королевской семьи. Сэр, не поделитесь с господином министром последствиями подобного решения?

– Война с маглами, – сухо ответил чернокожий аврор. – Королева не простит волшебников, если с членом её семьи что-то произойдет. И это точно станет нарушением статута секретности, причем в мировом масштабе.

В кабинете повисла гробовая тишина. Стали слышны шорохи и посвистывания, которые издавали стекляшки и приборы.

– К-хм… – тихое покашливание Дамблдора привлекло к себе всеобщее внимание. – Корнелиус, полагаю, у вас нет весомых улик, чтобы обвинять моего студента в преступлении.

– Есть, – возразил Фадж.

Министр достал из внутреннего кармана свернутый лист пергамента и развернул его.

– Вот тут добропорядочный волшебник описал всю схему преступления, – сказал он.

Дамблдор вышел из-за стола и шагнул вперёд. Он взял у Фаджа пергамент и внимательно пробежался по тексту. Затем поднял глаза, улыбаясь.

– Что ж, не вижу никакого преступления, в котором можно было бы обвинить моего студента, – просто сказал он.

– Как же? – разразился негодованием министр. – Там всё написано!

Дамблдор слегка качнул головой и с отеческой улыбкой посмотрел на министра.

– Тут написано, – спокойно сказал он, – что маглы тайно по ночам забирают из ангара мастерской мистера Гросвенора зачарованные предметы. Это единственный факт, и тот косвенный, Корнелиус. Всё остальное – досужие домыслы, ничем неподтвержденные, кроме голословных обвинений. Как председатель Визенгамота, я вам скажу, что этой грамотой можно в крайнем случае подтереться. Этот документ никак не может выступать основанием для обвинений юноши в преступлении. А вот Лорд Гросвенор вправе подать в суд за клевету на автора сего опуса, – помахал директор пергаментом перед глазами министра.

Вдруг выражение лица министра изменилось: он понял. Отступив на шаг назад, он пробормотал:

– Что… Я не… Но мне сказали…

– Вас ввели в заблуждение, Корнелиус, – произнёс Дамблдор.

Ричард с прищуром посмотрел на министра через щёлки век, словно через оптический прицел снайперского бластера на врага в виртуальной игре-групповом шутере. Он был обеспокоен, взволнован, напуган, но скрывал эти чувства под маской холодного равнодушия. Но основной эмоцией преобладала злость. Даже ярость, холодная, как арктический лёд, которая прорвалась наружу.

Фадж заметил взгляд юного лорда, и ему стало страшно. Сердце министра пропустило удар. Он видел перед собой маленького мальчика, но всеми фибрами души чувствовал, словно его заперли в клетке с голодным драконом, жаждущим сочной плоти пожилого волшебника. Фадж смотрел на Ричарда со смешанным выражением ужаса и бравады.

– Кингсли! – громко воскликнул он. – Мы уходим.

– Да, сэр, – с облегчением отозвался темнокожий аврор.

Министр подошел к камину и бросил туда горсть дымолетного пороха.

– Министерство магии, – произнес он, после чего обернулся.

За спиной министра в камине загорелось зелёное пламя.

– Я этого так не оставлю! – со злостью заявил Фадж, после чего резко развернулся и прыгнул в огонь.

Вслед за министром кабинет через камин покинули авроры.

Помона Спраут с облегчением вздохнула и расслабилась.

Профессор Макгонагалл перестала напоминать натянутую струну, но при этом на её лице оставалось строгое и недовольное выражение.

Директор Дамблдор отеческим тоном обратился к деканам:

– Помона, Минерва, вы идите. За мистера Гросвенора не беспокойтесь, у меня в кабинете ему ничего не грозит.

– Хорошо, Альбус, – ответила Макгонагалл, после этого направившись на выход.

Профессор Спраут подошла к Ричарду и потрепала его по макушке.

– Все замечательно, мой хороший, – тепло улыбнулась она. – Как поговоришь с директором, отправляйся в общежитии и отдыхай. Если плохо себя чувствуешь, сходи в больничное крыло.

– Спасибо, декан Спраут, – искренне поблагодарил Ричард.

Вскоре директор и юный пуффендуец остались в кабинете вдвоём, если не считать феникса и множества живых портретов.

– Ты ничего не хочешь мне сказать, мой мальчик? – добродушным тоном поинтересовался Дамблдор.

Ричард невольно провёл тыльной стороной ладони по подбородку. Он внимательно разглядывал директора, отмечая мелочи, вроде белых звёзд на лиловой мантии, словно у чародея-звездочета из сказки, колокольчиков в бороде и острых глаз, скрытых за очками-половинками.

– Роскошная борода, директор Дамблдор, – нарушил молчание мальчик. – Должно быть, сложно за такой ухаживать?

– Непросто, – уголки губ Дамблдора поползли вверх. – Но волшебство творит чудеса. Всего пара пассов палочкой поутру – и борода выглядит великолепно.

"Всё будто по заключению психиатра-криминалиста, – отметил про себя Ричард. – Одежда, поведение, перехват инициативы в разговоре с министром. И я один на один с этим психом. Ну и дела… Только от Азкабана отбрыкался, а тут это… Ох, чует мое мягкое место, что директор меня не просто так пытался отмазать. С одной стороны он показал министру свою власть в школе, с другой стороны вроде как сделал большое одолжение юному лорду, а на самом деле просто выполнил свои обязанности руководителя учебного заведения. И хотя мне реально ничего не грозило, поскольку обвинения были действительно шиты белыми нитками, но со стороны для ребёнка моего возраста подобная ситуация должна казаться очень опасной. О том, чем руководствовался министр, буду думать позже. А сейчас нужно понять, что Дамблдору понадобилось от меня"

– Феникс, – заметил Ричард, обратив взор на птицу. – Занимательный и очень редкий экземпляр волшебной фауны. Я слышал, они могут телепортироваться вместе с большим грузом.

– Мы, волшебники, говорим аппарировать или трансгрессировать, – спокойным тоном поправил Дамблдор, тоже посмотрев на феникса. – Да, Фоукс удивительная птица, и его возможности поражают воображение.

Директор вновь обернулся к Ричи и сказал:

– Ричард, волшебная сила порой пьянит. Кажется, что можешь делать все и ничего за это не будет. Но на самом деле это не так.

Ричарду не понравилось, к чему клонит директор. Ему стало понятно, что Дамблдор не поверил в его невиновность. Он решил задать вопрос:

– Директор Дамблдор, вы что-нибудь коллекционировали?

– Да, мой мальчик, – ответил Дамблдор. – Я обожаю сладости и надеюсь попробовать их все, что существуют в мире.

– А я люблю комиксы, сэр. Это такие книжки с картинками и сказочными историями о людях со сверхъестественными способностями или фантастическими приборами.

– Я знаю, что такое комиксы, – произнёс директор.

– Когда я узнал о волшебном мире, то решил собрать себе коллекцию предметов, которыми владели герои комиксов. Ради их создания и была создана волшебная мастерская. Всего лишь коллекция, сэр, не более того. Так что для меня обвинение министра такая же новость, как и для вас. Можете не стараться читать мне нотаций, директор. Для меня лишиться части коллекции, это как вам потерять свои сладости. Жить можно, но приятного мало.

– Что же, мистер Гросвенор, очень надеюсь, что маглы больше не будут у вас воровать, – с намёком произнёс директор, посмотрев на мальчика тяжелым взглядом.

– Я тоже на это надеюсь.

Ричи натянул на лицо ослепительную улыбку. Далось это ему с огромным трудом. Мальчик чувствовал внутреннее напряжение и опасался директора, как любой адекватный человек, который находится в обществе психа.

– Что же, не буду тебя задерживать старческим брюзжанием, – произнёс директор. – Ступай, мой мальчик, и не шали. Используй свои игрушки с умом и не разбрасывай в коридорах…

– Всего хорошего, сэр. Спасибо за приятную беседу.

Ричард с огромным трудом сохранял прямую осанку и невозмутимый вид. Лишь покинув кабинет директора и удалившись от него на приличное расстояние, он дал себе послабление.