Кто–то увеличил громкость, так что кроме музыки больше ничего не услышать. И хорошо, и славно — басы ухали по голове, напрочь выбивая оттуда все мысли. И брат с сестрой состязались в перепевании песни, зная, что их всё равно никто не услышит:

Ведь знаю, знаю, знаю, знаю я лучше

Ничто плохое не продлится вечно!*

Габриэлла вдруг поняла, что её захлестнуло всеобщее веселье. Пой погромче да качай головой в такт — что ещё нужно? И не думай. Забудь. Сейчас ничего не важно. Злодей повержен, замок освобождён, а в конце пути ждёт награда. И какая разница, что злодей–то оказался липовым, замок не порабощали, а на награду она ещё и не дала согласия?..

Счастливые концы не для того, чтобы думать. Они — чтобы жить. Радоваться и запоминать лучшее.

Когда уже третья песня подошла к концу, девушка не помнила ни об одной проблеме. Она чувствовала лишь эйфорию от того, что всё обошлось, и крепко обняла брата.

— Спасибо, Корсак!

— Всегда рад, Лисица! Мы, хитрые морды, должны держаться вместе, — подмигнул он, когда она отпустила.

— Дело говоришь!

От такого количества веселья, она сейчас осушила бы целую реку.

Подойдя к столу с фруктами и напитками, Габриэлла еле отыскала там кувшин с водой и залпом опустошила два стакана кряду.

Передохнув с минуту, она поняла, что музыка–то продолжает играть, и вечер в самом разгаре. И единственный, кто здесь не веселится — Дрейк, стоящий у стенки и попивающий что–то из стакана. Он особо не наряжался на сегодня — и так всегда одевался, будто в любой момент могут на сделку позвать: чищенные ботинки, тёмные штаны без единого пятнышка, выглаженная рубаха с закатанными рукавами, коричневый жилет — по привычке, расстёгнутый — и всё тот же компас, подаренный ею годы назад. Кудри такие, что хочется запустить в них руку, вот только серые глаза будто искру свою потеряли.

Габриэлле вдруг очень захотелось, чтобы он улыбнулся. Чтобы порадовался вместе с остальными. Девушке было больно смотреть, как её вечно неунывающий друг остаётся таким безучастным.

Она подошла ближе и осторожно спросила:

— Эй, чего нос повесил?

Парень с грустью посмотрел на неё, и невесело усмехнулся:

— Да знаешь, есть тут одна девушка, которая избегает меня с полудня. Я, между прочим, скучал по ней, а теперь даже поговорить не могу.

— Вот негодяйка! А хочешь, я ей нос сломаю?

Парень удивлённо распахнул глаза.

— Что?! Нет, нет, конечно!

— А жаль, — вздохнула шатенка, поправив волосы. — Так хотелось!

— Самой себе сломать нос?..

— Да. — Она пожала плечами. — Потому что здорово, если сломанный нос — самая большая проблема в жизни. И можно просто слечь, и не принимать жизненно важных решений. А кто–то ещё и заботится о тебе. И всё, что ты должен делать — это выздороветь поскорее. — Габриэлла опустила глаза, и продолжила — Но я знаю, что от важных решений не отвертишься. Их надо просто принимать.

Добавив это, она неопределенно посмотрела в пространство, будто могла найти там ответ.

— Знать бы только, какое из них верное…

— Не бывает правильных и неправильных, — задумчиво ответил парень. — Любое твоё решение будет верным. Но каждое из них повлечёт за собой последствия. А мы лишь выбираем те, с которыми сможем жить.

Габриэлла усмехнулась.

— И откуда ты такой умный взялся?

Тот усмехнулся в ответ:

— Из Корина.

— Точно, — важно кивнула девушка. — Знаешь, умник из Корина, я совершенно не умею танцевать. Зато умею веселиться и дурачиться. И если один рыжеволосый парень не догадается пригласить меня на танец за весь вечер, я обижусь.

— О, тогда я передам Дигори, чтоб он поторопился, — заверил Дрейк, и девушка со смехом пихнула его в плечо. — Но раз уж такое дело, — парень сделал шаг, очутившись перед подругой, и галантно подал ей руку. — Не окажите мне честь?

Габриэлла задорно улыбнулась, и вложила свою ладонь в его.

Веселиться, дурачиться и петь песни просто потому, что можешь — почему нет? Они кружились, чувствуя сердцебиение друг друга, а потом корчили самые драматичные мины, подпевая словам песни. Соревновались в артистизме и смеялись с того, насколько же глупо получается.

Габриэлла не умела танцевать. И Дрейк тоже не очень, если на чистоту. Но что они оба умели — это жить моментом. Здесь и сейчас, пока жизнь прекрасна, и пока рядом те, кто может заменить целую вселенную.

Она смеялась и поднимала ему настроение, глубоко в душе шепча: «Прости меня. Прости, если мне не хватит духу отказаться».

Он кружил её, без слов говоря: «Прости, если не нарочно заставлю тебя остаться и заберу твою мечту».

И, спеваясь, оба твердили: «Что бы ни услышал Грей в ответ, у нас есть этот вечер. Он не вечен, зато мы вместе».

В конце концов они так устали, что еле доплелись до своих комнат. Повезло, что они все были недалеко.

— Благодарю за сегодняшний вечер, — сказал Дрейк, галантно поцеловав руку Габриэлле. Та улыбнулась в ответ:

— Благодарю вас в не меньшей степени, и надеюсь на скорейшую встречу завтрашним утром.

— Непременно!

Он слегка поклонился, и Габриэлла, не удержавшись, взъерошила его кудри. В ответ на сверкнувший взгляд, она изобразила невинность во плоти:

— Это была не я.

Парень широко улыбнулся, и ответил ей тем же. Впрочем, испортить её прическу ещё больше было попросту невозможно.

Засмеявшись, Габриэлла пожелала Дрейку спокойной ночи, и тот отправился к себе.

Закрыв дверь, шатенка окинула взглядом голые стены с единственным украшением в виде большой фотографии леса, и выдохнула. Пока она переодевалась, на губах играла улыбка, а спустя пару минут, в комнату вернулась Флейм.

— Это как так, сегодня без ночных разговоров?

— Можешь считать, что тогда мы уже обо всём поговорили, — ответила девушка, устраиваясь в кровати.

Подруга нахмурилась, расстёгивая платье.

— Судя по всему — нет.

— А?

Блондинка вздохнула и покачала головой.

— Знаешь, Бри, как для двух умников, коими вы являетесь, вы просто сказочно тупите, — заявила она, облачаясь в пижаму. — Спокойной ночи. Нам, вроде, завтра вылетать. И Корсак сказал, что сейчас не может лететь в Анфикс, поэтому мы с тобой и этим недоразвитым полетим на «Рассекателе Туманов». «Терре» с нами по пути. Можешь не благодарить за добрые вести. Шампанское завтра откроешь, а то, судя по вашему с Дрейком поведению, вы и так сегодня накатили.

— Мы пили только воду, — возразила Габриэлла.

Флейм наградила подругу поднятыми от удивления бровями и выразительным взглядом.

— Вы точно поехавшие.

Пилотесса довольно кивнула, откинувшись на подушку с блаженной улыбкой.

— На всю голову.

Когда я проснулась на следующее утро, бездумно уставилась в белый потолок. Глянула на наручные часы — половина девятого. Осознание случившегося за вчерашний день дало мне буквально минуту безмятежности, прежде чем свалиться всем своим грузом.

Грей. Видео. Предложение. Дрейк. Решение.

Решение, решение, решение…

Протяжно вздохнув, я встала и осушила полкувшина воды, стоявшего на тумбочке. Затем вспомнила вчерашний вечер, и не сдержала улыбки.

Флейм ещё мирно спала со свернувшейся на груди Сеньоритой. Ещё несколько дракончиков, в том числе и тот, что был со мной вчера, сейчас стояли стройным рядом на тумбочке.

После душа, я прошла на кухню и обнаружила, что остальные уже успели позавтракать. А ещё с досадой поняла, что вчера так и не попробовала манго. Проклятье! А говорят ведь, он был очешуенным…

Голод был просто зверским, и я начала рыться по кастрюлям в надежде найти ещё немного овсянки. Добыв оттуда несколько столовых ложек каши, я открыла холодильник и увидела там её — целую тарелку оставшегося со вчера манго!