— Ты что-то не договариваешь, — задумчиво сказал брат, — но плевать, я пришел не за этим.

— А где отец? — спросила я у дяди, — почему этот ублюдок свободно разгуливает рядом с нашей целью?

Брат расхохотался, смешно похрюкивая на вдохе. Смех был единственным моментом, портившим его идеальность. В детстве он меня каждый раз лупил, едва я что-то говорила про его смех.

— Теперь Кирилл глава семьи, — хмуро ответил дядя, — твой отец мертв.

— Я убил папочку, — задыхаясь от радости, сообщил брат, — можешь меня поздравить, сестренка.

Я заскрипела зубами от злости, как этот ублюдок посмел опередить меня.

— Не криви лицо, — презрительно сказал брат, — ты любила его не больше меня.

— Может вы потом будете миловаться, — недовольно пробубнил дядя, — сейчас надо проверить квартиру Серова.

Лицо брата на мгновение дернулось, будто ему плюнули в лицо. Я знала, что больше всего он не любит, когда ему указывают, что делать.

— Конечно, дядя, — сдержавшись, улыбнулся он, — дайте мне еще минуту.

Он извлек из кармана пиджака тонкую цепочку с черным ошейником. Подойдя ко мне, он издевательски медленно одел ошейник и провел пальцам по моему подбородку.

— Тебе очень к лицу, — прошептал он мне на ухо, обдав запахом черешни, — любимая сестра.

Как сильно я хотелавгрызться клыками в его прекрасное лицо и сорвать эту паршивую улыбочку вместе с кожей. Но сильный рывок бросил меня вперед, заставив опуститься на колени.

— Аккуратней, Есеня, — усмехнулся брат, — не задерживай нас.

Он поволок меня за собой, едва дав подняться, сзади пристроился дядя, будто заключенного ведут. Мы прошли через коридор, и я нарочито резко остановилась. Брат резко развернулся, красивое лицо исказилось в гневной гримасе, но я пнула ногой кроссовки, давая понять, что мне надо обуться.

— Быстрее, сестрица, — ласково сказал он, мгновенно переменившись в лице.

Я попыталась всунуть ногу, но сделать это без рук оказалось проблематично. Я с надеждой посмотрела на дядю, но он сделал вид, что его очень интересует обломок стрелы на полу. Вот же гордый засранец, надо и его внести в свой список, как раз место отца освободилось. А подарки пусть в задницу брата запихает.

Все же засунув ноги, я грустно уставилась на развязанные шнурки, дохлыми червями висящие сбоку.

— Идем, — нетерпеливо дернул ошейник брат, заставляя меня мелко засеменить, чтобы не упасть.

Подъезд выглядел вполне обычно, но приглядевшись, я увидела в углу комок черной плесени. Мне сразу вспомнился сон, где мечник убил меня, вонзив клинок в грудь. Я была почти уверена, что мечник — это Серов. Но почему везде был туман и что за странные твари бродили в нем?

— Не делай такое глупое выражение лица, — произнес брат, оглянувшись на меня.

Мы прошлись вверх по лестнице. В воздухе отчетливо слышались тяжелые, влажные миазмы. Везде были видны мокрые пятна. Стены покрывали блеклые серые разводы, словно кто-то провел испачканными в краске пальцами.

— Самая первая, — сказал дядя, указывая на обитую черным дерматином дверь, справа.

Брат остановился перед ней и осторожно нажал кнопку звонка. От кончика его пальцев протянулась липкая, черная нить, которую он брезгливо вытер о стену.

На звонок никто не ответил. Брат нервно ударил ногой по двери и выругался. Дядя прошел вперед, достал из куртки две стальных отмычки и наклонился над замком. Два легких поворота рукой и дверь щелкнула, открываясь наружу.

Брат пошел первым, таща меня за собой, но остановился возле вешалки, пропуская дядю. В глаза сразу бросилась темнота в квартире, вдобавок сильно несло тухлятиной.

Дядя прокрался вдоль стены и открыл дверь в зал, после чего поманил нас рукой. Я едва не задохнулась от спертого, почти едкого воздуха в комнате. Старый, продавленный диван, большой красный ковер на стене, квадратный телевизор, жили здесь весьма небогато. Весь пол покрывала липкая черная жижа, от которой и исходил неприятный запах. Она просачивалась через ткань кроссовок, холодная, словно из проруби. На окнах висели тяжелые шторы, пропускавшие лишь малую толику света.

— Мне это не нравится, — сказал дядя, — давайте быстро осмотримся и уходим.

Брат потянул меня за собой, подойдя к окну. Я ощутила, как холодная влага обволакивает мои ступни, заливаясь сверху. У дяди с братом были высокие, шнурованные ботинки, с металлической окантовкой на носках, им плевать, хоть по болоту бегай.

— Да будет свет, — провозгласил брат, отдергивая шторы.

Едва серый тусклый свет коснулся поверхности черной жидкости, она пошла мелкой пузырящейся рябью, высыхая за считанные секунды. Не обращая на это внимания, брат вышел в коридор, хрустя черной коркой, оставшейся от жижи.

— Кирилл, будь осторожнее, — предупредил дядя, — мы не знаем, чего ожидать.

— Я знаю, — сухо ответил брат, достав пистолет, — придержи Есеню.

Он бросил дяде поводок, и выставив дуло, медленно двинулся вперед. Одетый во все черное, он почти слился с темнотой квартиры. Едва брат скрылся за порогом, я повернулась к дяде и ожидающе уставилась на него.

— Не могу, — твердо сказал он, — твой брат теперь глава, его приказы беспрекословны.

— Он вас убьет, как только представится возможность, — раздраженно выпалила я.

— Значит, так должно случиться, — усмехнулся дядя и внезапно напрягся, вслушиваясь.

Я напрягла слух, пытаясь уловить малейшие шорохи в квартире. Едва заметные звуки шли из стены, будто внутри что-то скребется. Из конца коридора донеслось слабое похрустывание, но это возвращался брат.

— В остальных комнатах только эта черная дрянь, — сказал он хмуро, — причем, мать Серова не выходила, наши не могли ее упустить.

— Послушай, — указал дядя на стену, — там что-то есть.

Брат приложил ухо к стене и закрыл глаза. По желтым обоям прошлась волна, сминая бумагу, и брат тут же отскочил назад, выпуская в стену всю обойму. Разрывая бетон, как пластилин, из стены вырвалось длинное черное щупальце и с невероятной скорость пронеслось возле лица брата. Промахнувшись, оно врезалось в стену и снова исчезло, не оставив следов. Черные пятна проступили в местах выстрела, будто стена это живое существо. На месте, где вылезло щупальце зиял черный пролом, из которого с бульканьем стекала жижа.

— Уходим, — скомандовал брат, — сейчас же.

Дядя сдвинулся с места, но дверь резко захлопнулась, врезаясь в косяк, обсыпавшийся перхотью штукатурки. По квартире пронесся легкий шелестящий смех. Дядя врезался в дверь плечом, пытаясь выбить ее наружу, но его отбросило назад, как резиновый мячик.

— В зал, — рявкнул брат, — спиной не поворачиваться.

Я заметила, что на полу, подсвеченном тусклым светом из комнаты, побежали ручейки черной жидкости. Стена покрылась темными пятнами, с длинными тонкими полосами вытекающий жижи.

Мы вошли в зал и прислонились спинами друг к другу, чтобы успеть отразить нападение с любой стороны. Я сорвала ошейник с шеи и выбросила в темноту коридора. Мрак за дверью сгустился, будто что-то неосязаемое останавливало свет из окна. Жидкость крохотными струйками пыталась прорваться к нам, но сразу же высыхала, оставляя темный налет.

— Что будем делать? — спросил дядя, — уйдем через окно?

— Другого выхода нет, — ответил брат, — Есеня идешь первая.

— Есть, — не задумываясь, ответила я.

В таких ситуациях не время предаваться семейным склокам и личной неприязни, в конце концов, главное это выжить.

Я подбежала к окну и отбросив тюль, рванула на себя пластиковую ручку. Она неожиданно легко поддалась и мягко чавкнув, оторвалась от окна. Края ручки оплыли, размякли и она вся истаяла, как свеча.

Я сорвала тюль и обмотав кисть, со всей силы ударила стекло. Окно сильно растянулось под ударом, словно резиновое, и мягко вытолкнуло мою руку обратно.

— У нас проблемы, — крикнула я, — окно не поддается.

— Дядя, следи за дверью, — крикнул брат и подскочил ко мне.

Кирилл достал из внутреннего кармана пиджака матово-черный кастет, с черепами на костяшках. Надев его, он размахнулся и ударил по стеклу, но безрезультатно.