— Вроде тут, — сказал доктор, и я услышал стук по дереву, — точно здесь.

Дверь открылась, тусклый желтый свет прямоугольником пробил темноту.

Доктор остолбенел, его глаза неотрывно смотрели на что-то в комнате, а губы нервно дрожали. Я подошел и заглянул из-за его спины в дверной просвет. Два раздувшихся до невероятных размеров тела, покрытые полупрозрачное кожей, покачивались в подсобке. Через просвечивающую кожу можно было увидеть, как внутри плавают темные сгустки. Услышав, что открылась двери, они тихо замычали и закачались еще сильнее. Кожа на бедре у женщине лопнула, выметав наружу мутную жидкость с копошащимися в ней червями.

— Валим отсюда, — сказал доктор, — им уже не помочь.

Он схватил меня за руку и силой закрыл дверь. Мы так же на ощупь вернулись обратно в освещенный коридор.

— Доктор, а вы знаете что-нибудь про аппарат четыре? — спросил я его.

Он остановился, как вкопанный.

— Откуда ты знаешь про него? — пробежала тень по лицу доктора, — кто тебя послал?

Сейчас он выглядел даже пугающе, черты лица обтекаемые белым электрическим светом заострились, а глаза напряженно впились в меня.

— Не знаю, как объяснить, — ответил я, отходя немного назад, — я видел странный сон про двух докторов, куб из трубок и черные знаки начерченная вокруг него.

Доктор внезапно побледнел и, прислонившись спиной к стене, обсел вниз. Его дыхание участилось, а на лбу заблестели капли пота. Трясущимися руками он вытащил из кармана халата ингалятор и несколько раз прыснул себе в рот.

Мне было все равно на происходящее с доктором, поэтому, я просто сел на корточки и скучающе уставился в темноту. Хотя было интересно, что знает доктор, но сам факт его существования абсолютно не волновал меня. В сознании царил приятный холод, вымораживающий ненужные эмоции и шум. Похожее уже случалось, в конце допроса про людоедку Галину.

— Мой дед когда-то заведовал этой клиникой. — произнес доктор, — я часто оставался у него на работе. Родители постоянно были на семинарах, конференциях, а меня деть некуда было. А дед все время ссорился с одним врачом.

— Павлом Михайловичем или Кудряшовым? — спросил я, вслушиваясь в темноту коридора.

— Да с обоими, если подумать, — ответил доктор и продолжил, — помню, что тогда лето было, дед с утра взвинченный ходил и машины черные постоянно приезжали из города. Оказалось, что взорвался топливный баллон в подвальном помещении. Нашли обгоревшее тело Павла Михайловича. Кудряшов исчез. Вечером деда куда-то вызвали, и пришел он только на следующее утро. Я чуть не умер от страха, пока его ждал. Позже он позвонил моим родителям, чтобы те забрали меня, но отец был за границей, а мать в командировке. Через неделю больные отравились чем-то в столовой, опухли все, как те в подсобке. Дед запер меня в своем кабинете. Я от скуки наблюдал за тем, что происходило во дворе. Люди в черных резиновых костюмах и в шлемах, как у сварщиков, выносили пациентов во двор и упаковывали в большие прозрачные мешки. Я до сих пор помню, как некоторые сопротивлялись, но тогда один из черных костюмов наклонялся, что-то быстро делал, и те мгновенно затихали. Дед пришел злой, позвонил матери на работу и меня забрали.

Доктор прервался и посмотрел на меня с какой-то невыразимой тоской и болью.

— Деда я больше не видел, — тихо сказал он, — родители сказали, что он заболел, и его отправили лечиться. Позднее, я уже сам начал копать в этом направлении, тогда и узнал про..

— Доктор, вы слышите, — прервал я его, — сверху вроде.

С верхнего этажа доносился непонятный шум, будто гудел огромный улей. Внезапно этот шум на секунду перекрыл громкий крик, кто-то отчаянно вопил, прося о помощи.

— Нужно идти, — поднялся доктор, — походу, очередной пиздец случился.

Не успели мы пройти пару метров по коридору, как из прохода ведущего на лестницу вывалился человек. Он неуверенно встал, и я заметил, что лицо у него покрылось большими красными вздутиями с зеленоватыми головками гноя. Совершенно не обращая внимания на залитую кровью штанину, которую прорвал белый отломок кости, он медленно устремился к нам. Еще два шлепка и позади него встают другие переломанные пациенты.

— Да это больше, чем просто пиздец, доктор — сказал я.

Возле здания управления милиции собака неизвестной породы навалила целую кучу дерьма и скрылась. Высокий мужчина, в длинном пальто покосился на обляпанный дерьмом ботинок и зайдя внутрь здания, тщательно вытер ногу об красный ковер.

— Мам, не получится купить, — едва не плача, говорила по телефону молоденькая девушка, сидящая на посту, — еще и начальник премию не дает.

Не обращая на нее внимания, мужчина прошел дальше. Девушка спохватилась и пожаловавшись на наглых бомжей, отложила трубку.

— Мужчина, немедленно вернитесь или я вызову наряд, — закричала она, — Вы время видели?

Мужчина медленно повернулся и подошел к столу. Девушка брезгливо поморщилась, увидев сетку шрамов, изрезавших все лицо, будто ему голову в мясорубку затянуло.

— Я к начальнику, — буркнул мужчина, доставая из внутреннего кармана пальто мятый лист, — читайте внимательно.

— Прошу вас, товарищ Сомов, — обреченно сказала девушка, пробежавшись глазами по бумаге, — я только начальника предупрежу. Он немного занят.

— Я его сам предупрежу, — сухо сказал мужчина и пошел дальше.

— Теперь точно уволят, — сказала девушка, падая на стул. — надо было в секретарши идти, как мама говорила.

Мужчина шел уверенно, будто уже был раньше в этом здании. Он поднялся на второй этаж и остановился перед массивной, деревянной дверью с двумя латунными ручками. Было слышно, что внутри кабинета играет музыка, доносился заливистый женский смех и чей-то громкий хохот.

— Совсем поохреневали, суки, — пробурчал мужчина, распахивая дверь.

На длинном столе из черного дерева лежали две почти голые девушки. Пухлый мужчина в расстегнутой рубашке, оторвал облепленное белым порошком лицо от задницы третьей и икнул.

— Меня зовут Святослав Сомов, — представился мужчина и снова вытащил смятый лист, — ознакомьтесь с документом.

На покрасневшем от наглости вошедшего лице начальника милиции, пробежала тень испуга. Он подхватил бумажку и словно невзначай стер рукавом остатки белого порошка на столе. Он перебирал губами читая про себя, и когда взгляд наткнулся на подпись внизу бумаги, начальник побелел, покрылся испариной и обсел в кресло.

— Вон, бляди тупые, — внезапно закричал он, — у нас с товарищем генералом дела.

Девушки сползи со стола, соблазнительно сверкая голыми грудями, но мужчина даже не повел бровью. Они подхватили разбросанную по полу одежду и гуськом выбежали в коридоре.

— Павел Павлович, а младшего сержанта дадите? — спросила одна из девушек, просунув прелестную головку в приоткрытую дверь, — вы же обещали.

— Пошла вон, хуесоска, — взревел начальник, — на дежурство валите.

— Что ж вы так с подчиненным грубо обходитесь? — спросил Сомов, проводя пальцем по столу, — такие милые девушки, а вы кричите на них.

— Простите, товарищ генерал, — заискивающе сказал Павел Павлович, — может коньячку?

— Отчего нет, — сказал Сомов, облизывая палец, — кокаином балуемся, товарищ?

— Провожу служебную экспертизу, — улыбаясь, ответил начальник, обрадованный, что Сомов не отказался от коньяка.

Он достал два пузатых бокала и плеснул на дно немного золотистой жидкости. По кабинету сразу поплыл мягкий фруктовый аромат. Святослав элегантно подхватил свой бокал и опрокинул в рот.

— Ну за вас, — снова улыбнулся начальник и поднес бокал ко рту, — чтоб все было хорошо.

Едва край бокала коснулся губ Павла Павловича, мужчина наклонившись, с силой бьет по стеклянной ножке. Губа начальника лопается от удара, струйка крови стекает вниз по стеклу, смешиваясь с коньяком. Павел Павлович пытается убрать бокал, но Сомов легко удерживает его и наносит еще несколько ударов.