Он рассказал, что заходила моя мать, просила меня не слишком волноваться. Мягким ласковым голосом он просил рассказывать все без утайки, чтобы он смог помочь. После задал пару вопросов о моих сновидениях и отношениях в семье. Я отвечал односложно, не давая повода принять себя за психа. Доктор устало откинулся в кресле и вызвал санитаров, позвонив по древнему дисковому телефону.

Наверняка, расскажи я ему про беловолосого мальчика, туманный мир с двумя солнцами и чудовищами, то останусь здесь до конца дней.

А что за Семена тьмы? — спросил он, предварительно сверившись с бумагой на столе.

Я вздрогнул и почувствовал, как заныли зубы. У меня всегда так, когда я сильно волнуюсь.

— Без понятия, — выдавил я из себя, — первый раз слышу.

— Понятно, — протянул доктор, — вот памятка о правилах поведения, почитай на досуге.

Он передал мне буклет и снова погрузился в записи, не обращая на меня внимания.

Вскоре в дверь постучали, и зашла высокая, худая девушка, с пучком черных волос собранных в хвост.

— Марина, — сказал врач, не отрываясь, — проводите Серова в палату.

Я поплелся за медсестрой, быстро вышагивающей на длинных ногах. Лицо у нее обычное, но рост не меньше двух метров. Было в ее движениях что-то угрожающее, поэтому я поостерегся задавать вопросы..

Мы прошли мимо столика с дежурившей медсестрой и остановились перед палатой.

— Заходи, — сказал медсестра, махнув хвостом волос, — твоя койка первая. Через час на обед.

Я вошел в небольшую, выкрашенную в светло-зеленый палату. На застеленной койке стоял небольшой пакет.

Кроме меня никого в палате не было. Я улегся на скрипнувшую койку. За железными прутьями оконной решетки виднелись черные стволы деревьев, росшие вплотную к стенам больницы. Погода была никакая, изредка проглядывало солнце, а ветер лениво трепал листья.

Я подумал, что одноклассники сидят на уроках, а я отвисаю в дурке. Я даже потерял счет времени, с тех пор, как все началось. Вспомнилась медсестра из прошлой больницы и член сразу же напрягся. Я же больше месяца не мастурбировал. Самое отвратительное — отсутствие дверей и обзорное окно в туалете. Можно прикрыться одеялом, но что делать потом с мокрым бельем?.

Я постарался отвлечься от мыслей о пухлой медсестре, сконцентрировав мысли на своем положении. Перемещения в другую реальность казалось слишком реалистичным для галлюцинаций.

В бокс вошли трое абсолютно одинаковых мужичков. Большие головы с залысинами, отвисшие губы и мясистые, с крупными ноздрями носы. Я потряс головой, возможно, от таблеток троится в глазах. Но мужички никуда не исчезли, наоборот, выстроившись в линию, они придирчиво меня изучали.

— Я Иван, — наконец сказал левый мужик.

— Я Иван, — сказал посредине.

— Я Иван, — повторил за ними правый.

Вслед за ними зашла высокая медсестра и они сразу потеряли ко мне интерес. Обступив ее полукругом, они что-то щебетали и аккуратно трогали девушку за края халата.

— А ну в койки, Ваньки, — прикрикнула она.

Мужички сразу стушевались и гуськом разбрелись по койкам. Я был весьма озадачен соседством с сумасшедшими близнецами.

Медсестра подошла ко мне и велела поднять пижаму. Я безропотно стянул рубаху и она придирчиво осмотрела меня.

— Видимых повреждений нет, — сказал она и добавила, — Красивая татуировка, что означает?

Я покосился вниз, на правой груди чернела небольшая клякса, с множеством пушистых краев, от которой разбегались тонкие извивающиеся линии. Выглядело и правда недурно, вот только татуировок я никогда не делал, мать бы сразу из дома выгнала.

— Бесконечность, — выдавил я из себя и скривил улыбку, — бесконечность тьмы.

Я почувствовал, как краска залила мои щеки, надо же сморозить такую банальность.

— Оригинально, — усмехнулась медсестра, — меня Галя зовут, кстати.

— Максим, — сказал я, еще больше пунцовея, — очень приятно.

— Пошли, покажу, где столовая, — сказала Галя, — исхудал уже на одних капельницах.

Я шел за Галей, думаю про татуировку на своей груди. В той больнице она отсутствовала, это я точно помню. Значит, рисунок был следствием пребывания в том мире? Никакого страха от факта появления татуировки я не ощущал. Татуировка казалась мне органичным дополнением моего тела.

Задумавшись, я не заметил, как медсестра остановилась, и ударился о ее костлявую спину носом. Она не заметила столкновения и смотрела куда-то вверх. Проследив за ее взглядом, я увидел небольшую поросль мха возле стыка потолка и стены.

— Недавно же генеральная уборка была, — удивленно произнесла она, — когда только успел вырасти. Ладно пошли, после займусь.

Мы зашли в столовую. Длинный зал, столы, застеленные желтыми клеенчатыми скатертями, по четыре стульями возле каждого и бежевая плитка на полу.

— Подожди здесь, — сказал Галя и пошла к открытой двери на кухню, где сновали несколько теток в халатах. С удивлением я заметил девушку из прошлой больницы. Ошибки быть не может — смуглявая, черноволосая, очень нетипичная внешность. Может тоже близнец или перевелась сюда работать.

Вскоре Галя вышла обратно и выдала мне две таблетки из красного пузырька.

— По две таблетки перед едой, — сказал она, — вернусь через десять минут.

Медсестра ушла. Я прислонился щекой к прохладной клеенке стола. Я поставил пузырек перед собой и мир преобразился — налился багровым цветом и угрожающе приблизился.

От этого увлекательного занятие меня отвлек громкий металлический звон. Резко вскинувшись, я увидел перед собой смуглую девочку, которая с неподдельным ужасом смотрела на меня.

— Азазил, — завопила она и поскользнувшись на опрокинутой манной каше, поползла обратно.

Я не смог удержаться от смеха и надрывался, пока бедная девушка не скрылась на кухне, где сразу же послышалась ругань. Раньше мне было стыдно смеяться над такими вещами, но сейчас, я от души веселился. Поперхнувшись, когда из двери вылезла огромная повариха с заросшими волосами руками, я заткнулся.

Она опустилась на пол, рукой сгребла размазанную кашу и плюхнула этот комок обратно в тарелку. После чего поднялась, угрожающе раскачиваясь подошла ко мне и поставила тарелку на стол.

— Ешь, — приказала она, — или силой запихаю. Довел девочку до слез, погань.

Я ошарашенно смотрел на нее, не веря в реальность происходящего. Я бы никогда не стал есть еду с пола, да еще и больничного.

— Простите, больше не буду. — промямлил я.

Тяжелая рука с размаху влепила мне оплеуху и я врезался лицом прямо в тарелку.

— Еще раз такое повторится, лично придушу, — сказала повариха и тяжело переваливаясь, ушла на кухню.

Я обтер рукавом пижамы манную кашу, вперемешку с кровью из разбитого носа. Было настолько обидно, что невольно потекли слезы. Я прикусил губу, чтобы не разрыдаться и краем пижамы промокнул глаза.

— Что случилось? — возникла за спиной Галя, — очень болит? Опять Тамара, сучка старая.

Она взяла меня за руку и потащила за собой. Пройдя коридорами, мы оказались в небольшой коморке, пахнущей лекарствами и чаем. Достав полотенце, Галя обтерла мое лицо и неожиданно крепко прижала к себе. Ее рука неуверенно погладила меня по голове, и этот искренний жест излишне растрогал меня. Я громко зарыдал, прижимаясь к ее худому, но теплому телу.

— Ну, тише, тише, птенчик, — шептала она, — все будет хорошо.

Я только раскрыл рот, чтобы пожаловать на проклятого мальчишку и скелетов, как прозвучал сухой щелчок.

Я протянул руки к горящему черным пламенем костру и засмеялся. Вполне ожидаемый поворот. Подобрав лежащий рядом меч, я пошел вперед. Через несколько минут трава сменилась золотистым песком, отдающим приятным теплом в ноги. Я брел по песку, растекающемуся под ступнями, и думал о своем ничтожестве. Умирая в первый раз, я истово клялся, что стану сильнее, но по итогу, меня макают лицом в тарелку с кашей. Видимо, после смерти люди совсем не меняются.