Я ожидал, что у нее будет легкий акцент, но говорила она разборчиво и правильно.

— Вы ужин проспали, я принесла, — робко сказал она.

Нагнувшись, она подняла поднос с тарелкой гречки, котлетой и хлебом.

— Спасибо, — сказал я, — а можно в палате есть?

— Галя разрешила, — ответила она, — как поедите, оставьте поднос на столике у дежурной медсестры, я заберу.

Девушка сразу же убежала из палаты, а я приступил к еде. Гречка была недосолена, а котлета жесткая. Но куда лучше, чем готовка матери.

— Баба кормит, значит любит, — одновременно произнесли Иваны.

Вздрогнув, я уронил вилку на пол и недовольно покосился на них. Все трое с любопытством смотрели на меня. Я сгреб хлебом остатки каши и отставил тарелку.

Подобрав вилку, я отнес поднос к пустовавшему столику медсестры. В коридоре никого не было, только из соседних палат доносились приглушенные голоса. Я поспешил вернуться обратно.

Трое братьев выстроилась перед окном, и одновременно обернулись, услышав меня. Выглядело весьма пугающе, я даже приостановился. Жутко захотелось домой, подальше от шизиков. Старясь не смотреть на них, я лег на койку и накрылся тонким одеялом. Спать после жуткого сна совершенно не хотелось. Я ворочался из стороны в сторону, представляя, как меня убьют в следующий раз. В голову настойчиво проникала мысль, что умереть в первый раз было лучшим вариантом.

Через полчаса зашла Галя. Она молча дала мне таблетки и стакан воды. С трудом проглотив их, я улегся обратно. Не говоря ни слова, она вышла из палаты. Через несколько минут я ощутил, как на меня наваливается теплое одеяло безразличия ко всему. Свет моргнул и палата погрузилась в темноту. Я погладил рукой одеяло, ощущая каждую ворсинку. Мысли в голове стихли, сливаясь в ровный спокойный шум.

Внезапный сильный укол в грудь заставил меня вжаться в подушку. Я захрипел, не силах вздохнуть. Напрягшись, я махнув рукой перед собой, надеясь задеть нападавшего, но наткнулся на пустоту. Боль исчезла так же внезапно, как и пришла. От прежнего состояния спокойствия не осталось и следа. Я отчетливо чувствовал каждый сантиметр своего тела, а притихшие мысли сильнее прежнего застучали в черепе.

Иваны почти одновременно захрапели, наполнив палату густым тарахтеньем. Храпели они вразнобой, но каждый подменял предыдущего, не оставляя малейших промежутков для тишины. За окном светился полумесяц луны, но совсем тускло, едва вычерчивая прутья решетки.

Не так давно я был обычным школьником, а теперь лежу в дурке, в окружении трех дебилов. А еще умираю в странном мире с двумя солнцами. Я поднял руку и щелкнул пальцами, надеясь перебить храп. Потом еще и еще, раз за разом. Не знаю, сколько раз я это сделал, сотню или две, но храп внезапно стих, и палата погрузилась в тишину. Холодные пальцы коснулись моей щеки, и я услышал знакомый щелчок.

Костер все так же горел, обдавая лицо густым теплом. Возле кострища лежал знакомый мешочек с кольцом. Я подхватил его и поднялся. Ноги двигались легко, впервые ощущалась сила в теле. Воодушевленный, я решительно взмахнул мечом, поражая воображаемого противника.

От резкого движение из набедренной повязки выпал мешочек. Я вспомнил, как черный рыцарь размолотил скелета. А что если попробовать использовать его против существа впереди?

Я подобрал мешочек и ускорил шаг. Время здесь текло странно, в прошлый раз я брел довольно долго, а сейчас решетка показалась через пару минут. Я вытащил кольцо и зажал его в руке. Решетка медленно поднялась, открывая вход.

Зайдя в арку, я увидел неподвижно сидящую на песке черную фигуру. Сходство со мной делало тварь еще отвратительней. Немного поодаль лежало мое тело. Неестественно повернутая голова уставилась поблекшими, сухими глазами. Растерявшись, я замер на месте. За спиной громко лязгнув, опустилась решетка.

Почувствовав мое присутствие, существо поднялось и помахало руками, разминая затекшие мышцы. Очнувшись, я поспешно натянул кольцо на палец. Ничего не произошло. Запасного плана я не придумал.

Существо остановилось и широко открыло рот. Его шея задрожала, и густая вибрация воздуха оттолкнула меня. Я понял, что сейчас мои кишки размотают по всей арене.

Черный двойник подошел к трупу и взяв его руками за голову, начал медленно ее проворачивать. Кожа на шее лопнула и вытекла густая черная жидкость. Зрелище настолько отвратительно, что я рванул назад и вцепился руками в решетку.

— Выпустите меня, пожалуйста, — закричал я, — я не могу, мне страшно, пожалуйста.

Решетка даже не шелохнулась. Я опустился на земле и в отчаянии зарыдал. Сбоку что-то прокатилось и ударилось о прутья. Бледный шар с торчащим волосами выглядел настолько неуместно, будучи отделенным от тела, что я даже перестал рыдать, поглощенный зрелищем оторванной головы.

Я ощутил, как существо неспешно приближается. Даже не по звуку, скорее животный страх подсказал, что сзади подкрадывается неумолимая, чудовищная опасность. Зачерпнув горсть песка, я наугад швырнул его и отполз в сторону. Зацепившись за ступеньку, я поднялся и побежал наверх. Оказавшись под стенами площадки, я заколотил по ним руками, надеясь, рухнут, открывая путь к спасения. Чуда не случилось, и сильный удар впечатал мою голову в твердый камень.

Существо прижало меня к стене и наносило чудовищные удары, рассчитывая пробить меня насквозь. Раздался негромкий хруст, и боль сразу же ушла. Наверняка, очередной удар перебил позвоночник. Я засмеялся, хер тебе ублюдок, мне теперь совсем не больно.

Вспыхнувший яркий свет разбудил меня. Я зажмурился и, чертыхаясь, зарылся лицом в подушку. Через несколько минут незнакомая медсестра объявила подъем, велела идти чистить зубы и умываться. Щурясь от слепящего света, мы зашли в туалет. Вырвавшись вперед, я занял место у раковины. Иваны недовольно заворчали и разбрелись по кабинкам. Я быстро умылся и почистил зубы, наскоро повозив щеткой по зубам. Убедившись, что братья еще мочатся, я осмотрел края зеркала, но не обнаружил записки. Возможно, нашли во время уборки.

Я вышел в коридор и наткнулся на медсестру, уткнувшуюся в телефон.

— Эм, а что дальше? — спросил я.

Она раздражённо посмотрела на меня и кивком указала на палату. Я вернулся в свою койку и уставился в потолок. Слишком белый, нет пятен и неровностей, чтобы зацепиться взглядом. Иваны застряли в дверях, перешептываясь и ожесточенно жестикулируя. Говорили они неразборчиво, слишком скомкано и быстро. Я лишь смог разобрать, что речь идет о наказании.

Медсестра крикнула на них, и братья поспешно вернулись в койки. Прошло не меньше часа, прежде чем, нас позвали на завтрак.

Я тревожно озираясь, вошел в столовую, опасаясь встречи с огромной поварихой. Но нас встретили лишь заставленные подносами столы. На завтрак омлет и стакан бурого киселя. Омлет был без соли, но зато кисель оказался приторно сладким. Пропихнув в себя еду, я откинулся на спинку стула и огляделся, изучая других завтракающих. Совершенно разные люди — старики, подростки вроде меня, мужчины. Все ели молча, раздавалось лишь негромкое звяканье ложок. Летающей еды и актов дефекации на стол не происходило, что немного расстраивало. Еще больше огорчала необходимость оставаться неопределенное время в дурке. Телефон забрали, даже матери не позвонишь. Впрочем, я не особо хотел ее видеть.

Иногда бывают ситуации, когда объект мыслей тотчас материализуется, словно психика и материальный связаны множеством невидимых связей. Говоря по-народному «Вспомнишь говно — вот и оно».

— Максимочка, — закричала мать, — что же с тобой сделали!

Сразу было понятно, что она пьяна. Пошатываясь на заплетающихся ногах она направилась к моему столу. Как ни странно, особого внимания никто из пациентов не проявил.