Но кто бы это все не начал, все прекратилось, только я попытался пойти дальше. У Хейзел случился приступ паники, я испугался, когда это увидел. У нее начались судороги, она задыхалась, потом начала краснеть. Было похоже на приступ астмы, такие когда-то случались у Кочерыжки или у малого Дэйви, я уже не помню ...

Поступательный дренаж ... ДУФ-ДУФ-ДУФ, как сильный, живой человек бьет по висевшей груше в лейтовском спортзале «Виктория».

В те свои молодые времена я пытался подступиться к ней еще несколько раз, обычно - после ее подстрекательства. Но потом это снова случалось. Она сразу замирала, потом повторялся тот странный приступ; будто у нее была настоящая аллергия на секс. Она даже отсосать мне не могла, хотя часто доставала моего члена из брюк и смотрела на него, как ученый на подопытного. Однажды, когда я при ней сам доставлял себе удовольствие и вдруг кончил, сперма попала ей в ухо, на волосы и на щеку. Когда она коснулась тягучей массы, то сказала:

- Ужасно, это вещество ...

И забилась в еще более сильных конвульсиях, чем раньше. Уже потом смогла смыть это со своего лица. Когда она вернулась, ее волосы были мокрые, потому что она полностью помыла голову. Помню, как сильно хотел ее тогда, как хотел оттрахать ее по самые уши. Хотя просто увидел ее с мокрыми волосами. Пришлось снова дрочить.

Но так не могло продолжаться вечно.

Когда мы в конце концов занялись сексом, это был настоящий ужас, впрочем, это совсем другая история. Мы уже очень долго не виделись, только иногда встречаемся случайно на вечеринках, чтобы послушать музыку, иногда занимаемся ужасным сексом. На самом деле ужасным. Мы оба зарекаемся, что этого «никогда больше» не произойдет, но всегда кто-то из нас, обычно она делает первый шаг.

Стиви Хатчисон вместе со своей подружкой разговаривают с моими мамой и папой. Затем он подходит ко мне шаркающей походкой, тяжело перенося вес с одной ноги на другую, и кладет мне руку на плечо:

- Держишься, брат?

- Да, Хатч, это просто надо пережить. Сам как?

- Заебала жизнь, - отвечает он с пламенем в глазах. - Уволился из Ферранти. Подал резюме в Маркони, что в Эссексе. Здесь уже нечего делать. Хочу только съездить в Лондон, купить хорошего крэка. Мибб там играет в группе, знакомые есть.

Здесь он стреляет взглядом в свою телку, Сандру-Чипс, которая болтает с Кизбо. Шалава, не пара она Стиви, мне кажется, что это она разбила нашу старую музыкальную группу «Выбритая монахиня».

- Не хочу ее бросать, - говорит он с скомканной улыбкой и, клянусь, подмигивает. – Это такое классное время.

Я улыбаюсь в ответ. Такое время, ну-ну.

- Ты здесь, Стивен? - подходит к нам Сандра с телефоном в руках.

- Да, о музыке болтаем, ты нас знаешь, - Стиви снова мне подмигивает, возвращаясь к ней.- Давай выпьем.

Они идут в бар, он обнимает ее за плечи, как я могу видеть со своего места.

Сандра-Чипс получила такое прозвище, потому что всегда жерла чипсы, когда встречалась и, соответственно, трахалась раком с Мэтти в Гудз-Ярд. Это было много лет назад. Да, стремно было Мэтти спать с девушкой, которая таскает чипсы у тебя из-под руки, когда ты входишь в нее сзади. Более того, мы всегда стремали ее по этому поводу. Однажды я ехидно попросил у Сандры чипсов, которые у нее всегда с собой, она раскрыла пакет, я взял себе один. Мэтти вдруг завопил:

- Ебаный в рот, Рентон!

Оказывается, я просто не знал, что все они - Бэгби, Нелли, Сейбо, ко всему, Гэв и другие - заняли очередь, кто первый попросит у нее чипсов, а я сорвал им все планы. Помню,Сейбо сказал тогда, слизывая коричневый соус с губ, когда мы вышли на Уок:

- Лучшая очередь на моей памяти, так и знай, блядь!

Франко пришел с этой Джун Крисхолм, за которой он наблюдает, пока она болтает с Хейзел. Этот нищий дает мне пинка по ребрам, со всей силой костяшек своего здоровенного кулака. Завтра точно будет огромный синяк, но так он выражает привязанность.

- На, выпей, - он передает мне бокал с виски. - Трудно тебе здесь, со всеми?

- Ага, - соглашаюсь я, делая скромный глоток.

Мой старик определенно смотрит на меня, будто хочет сказать: «Не повезло тебе что обе девушки здесь». Неодобрение с некоторым налетом облечения сочетаются в моем взгляде, кажется, я начинаю зарабатывать репутацию ухажера и мошенника.

Франко смотрит на Фиону, затем поворачивается ко мне:

- Познакомь нас, подонок рыжий.

- Фиона, это - мой друг, Фрэнк Бэгби. Можно просто Франко.

Можно просто Попрошайка. Можно - Говнюк. Или Генералиссимо. Или психованный Хуй. А я его боксерская груша, которая брала на себя все его пинки в «Виктории» в Лейте. ДУФ-ДУФ-ДУФ ...

- Привет, Фрэнк, - она протягивает ему руку, но он почему-то целует ее в щеку, этот мудак умеет удивить (без всякого злого умысла) сюрпризом - так держать, попрошайничает.

- Марк много о тебе рассказывает, - продолжает она.

Глаза Бэгби сразу вспыхивают:

- И что говорит? - Он заглядывает мне в душу, если, конечно, от нее что-то осталось.

- Исключительно хорошие вещи, - спокойно отвечает Фиона.

Рожа Бэгби расслабляется, даже становится похожей на человеческую, благодаря чуть заметной улыбке. Господи, она даже этого мудака сумела очаровать! Он обнимает меня за плечи.

- Мы лучшие дружки, ага, Марк? Знаю его с ебаных младших классов. С пяти лет.

Я напряженно улыбаюсь, делаю большой глоток виски, которое обжигает мне горло.

- Да, один из лучших друзей, - я на мгновение и сам верю в то, что говорю.

Сегодня я имею право на вольности, поэтому от души бью его в грудь.

Бэгби даже не заметил; он в своей стихии, всегда прекрасно чувствует себя на похоронах, как и все психопаты. Мне кажется, что ему просто нравится приносить в чужие жизни смерть и отчаяние, но на похоронах такие мудаки уже и так видят результат; им нечего здесь делать, поэтому можно просто расслабиться и получать удовольствие. Он притягивает меня к себе, мое лицо оказывается прямо перед его психованный рожей, я чувствую его горячий, темный, дымный аромат.

- А мы никогда с тобой не тусили вдвоем, даже просто пива не выпили так, чтобы без всей этой обычной ебаной суеты.

Потому что с тобой каждые посиделки заканчиваются избиением первого попавшегося мудака.

- Я в основном в Абердине, Фрэнк.

- Но ведь не все время, блядь. Видимо из-за того, что мы всегда кого-то пиздим на таких посиделках.

Мы? Ебаный подонок.

- Нет ... Мы всегда так весело проводим время, мы с тобой вдвоем.

- Лучше, бля, и не представить, - объявляет он Фионе, затем обводит одной рукой весь зал, другой прижимая меня еще сильнее:

- Ни у кого здесь нет такого чувства юмора, как у нас, да, парень? Ничего, блядь, им не объяснишь, простите за мой французский, - извиняется он и пытается пролить свет на наш уникальный стиль общения.

Хейзел слышит весь этот разговор и подходит к нам.

- Я записала для тебя кассету, то живое выступление «Joy Division».

- «Still»?

- Да.

- Клево, спасибо. Слышал, что на том выступлении они удивительно хорошо выполнили

«Сестричку Рэй», - вежливо улыбаюсь я.

У меня был этот альбом с тех пор, как он появился в продаже, но я не хочу ее расстраивать. Мы всегда записывали кассеты друг для друга, хотя Кайфолом и говорил, что это - проявление неприкрытой агрессии и эгоизма, но для нас это был своеобразный способ поддержки. Я уже вижу внутренним зрением, как на панельке кассеты написано аккуратным почерком Хейзел: «Joy Division»: «Still».

Повисает неловкая пауза, я улыбаюсь и допиваю виски, Хейзел виновато опускает голову, часто мигая глазами, извиняется и уходит в буфет. Я перехватываю взгляд Фионы, и у нас начинается новая волна вежливого общения: к нам подходят мама и папа, Кизбо, Мойра и Джимми, потом кто-то из маминых родственников, которые приехали, чтобы успокаивать ее и поддерживать.

Я вижу, как Элисон направляется в буфет, и перехватываю ее: