— Нет, мне не больно.

— Тогда почему?

— Я наоборот не хочу причинять боль тебе.

— Как?

— Нам не надо общаться, потому что я могу предложить тебе лишь дружбу, а я понимаю, что мужчина не может дружить с той, которую любит.

Он подошёл ближе и попытался обнять её.

— Дашуля, я люблю тебя, я всё это время думал о тебе.

— Ваня, не надо.

— Надо, я не могу забыть тебя. Я прошу тебя, разве ты не помнишь того, что у нас было… Кто-нибудь ещё, мужчина и женщина, ходили вместе на Трибейское озеро?

— Да!

— Ты не помнишь наших минут, проведённых вместе?

— Нет.

— Неужели ты ничего не чувствуешь ко мне?

— Из чувств любви — нет.

— Пойми, мне даже приятно просто общаться с тобой, просто видеть и слышать тебя.

— Ваня, не надо.

— Скажи, у тебя кто-то есть?

— Да, у меня есть жених.

— Кто он? — воскликнул Иван. — Где живёт?

— Ты что меня за дуру принимаешь?

— Нет! Ни в коем случае!

— Тогда ты же понимаешь, что я не скажу тебе, ни как его зовут, ни где он живёт!

— Но…

Даша уходила. Иван пытался удержать её, но не знал как, не знал о чём с ней ещё поговорить, что спросить, когда она так настроена. Он просто хотел быть рядом и говорить с ней, хотя не знал как и о чём. И она ушла.

Несколько минут на душе оставалось хорошо и легко. Скоро они уже сидели за одним столом и общались с Виктором.

— Неплохое кафе, — улыбался Витя. — Совсем рядом с парком.

— Ты видел её? — проговорил Ваня. — Она бесподобна! Её не описать!

— Не продолжай, знаю, что дальше будет.

— Ну вот почему теперь так…

— Да, за год изменилось только одно.

— Что?

— Год назад она за тобой бегала, а теперь ты за ней.

Эти слова как стрела впились в Ванино сердце, и он с горечью произнёс:

— Да я ей как тогда, так и сейчас не нужен был.

Когда Дарья снова вышла из небольшого поста помощниц, Иван спросил её, почему она год назад писала ему по тилису.

— От скуки, — ответила она.

Но боль от этого ответа он почувствовал только потом, потому что, когда он говорил с ней, ему было хорошо! Он впервые за долгое время чувствовал спокойствие, когда говорил с ней. Позже он сказал про это так: «Радость — это спокойствие души. Радость души — это счастье».

Вечером, когда Виктор уже ждал у трансоли, Иван сидел и говорил с Олесей.

— У неё правда есть жених?

— Да, — отвечала та. — Она нам с Мариной даже его фото показывала.

— Какой он?

— Ну, высокий красавец. Ещё у него мелирование. К тому же, ты ведь понимаешь, она к своим родителям привязана, а они тебя хлебом и солью как её жениха и принца не встретят. Она говорит, они его ей сами подыскали.

— А она его любит?

— Ну, наверное, да, раз они хотят пожениться. Сам понимаешь, он какой-то вельможа, если не принц — красавец мужчина, а ты кто — лишь изгнанный гвардеец.

— Понимаю, — тяжело вздохнул Иван.

— Но ты не расстраивайся, другую найдёшь.

— Иван! — послышался голос Виктора. — Поехали уже!

Ваня попрощался с Олесей и побежал в сторону трансоли.

* * *

Первое время у Ивана было легко на душе, потому что, как он сам он просто поговорил с Дашей. «Какая же она умная, — думал он порой. — Тогда летом просила меня остаться хотя бы на неделю. Если бы я остался, я бы уже не смог от неё уехать до самого конца лета, и она, должно быть, это понимала. А просить меня остаться на большее время было почти невозможно тогда. А почему я встречался с Мариной? Да будь я тысячу раз проклят потому, что не бросил её вовремя и не обратил внимание на лучшую девушку на земле, на Дашу…» Он злился и на Марину за то, что она раньше его не бросила. Вот Даша в розовой ветровке подходит к штабу. Сколько раз он видел её в тот июль, сколько времени он потерял, сколько времени могло бы быть у них!

Ваня не мог даже подумать плохого о принцессе, он боготворил её.

Вскоре его снова охватили боль и страх. Раньше в нём хотя бы жила надежда, а теперь Дарья всё высказала ему. Порой он не мог заснуть, мысли рвались к ней сами собой, а из глаз текли слёзы.

Закончился март. Ивану становилось порой так плохо, что он решал не идти на работу, хотя в другое время любая деятельность ему помогала бы отвлечься от грустных мыслей. Ему было наплевать на всё. Временами он работал на изучении магии огня за тридцать золотых в неделю. В былое время ему этого бы не хватало, но Ваня не мог ни нормально есть, ни выбирать себе одежду или какие-то другие вещи, так что денег было достаточно.

И вот, когда Иван второй день в начале апреля не появился у себя на новой работе, к нему пришёл его лучший друг.

— Здравствуй, Виктор, — поприветствовал его Ваня.

— Привет, дружок, мне сказали, что ты на работу не ходишь. Вижу, совсем раскис. Нельзя из-за неё такое с собой творить, пора её забыть!

— Не могу! — Иван схватился за голову.

— Послушай, тут нам в гвардии выдавали по портрету, я парочку попросил. Там изображена королевская семья. Я один дочке взял — она патриотка у меня — и один тебе: там принцесса есть.

И Виктор достал портрет королевской семьи, на которой были изображены мужчина и женщина лет пятидесяти, и их дочь, рыжеволосая принцесса, которой на изображении не дашь и больше двадцати четырёх, со сверкающим взглядом и полуулыбкой на губах. Она стояла между ними на фоне красного полотна королевских стен. Ваня взял рамочку с изображением, взглянул на Дашу и отложил в сторону.

— Видишь, — сказал Виктор, — теперь Даша уже больше не скрывает, кто её родители, и вся страна знает, что существует принцесса.

— А что ты думаешь насчёт того, есть ли у неё кто-то?

— Да я заметку в газете видел. Некий журналист Чамосский брал у неё интервью.

— У Даши?!

— Да. Так вот, там был вопрос, есть ли у неё жених, и из каких он слоёв. Она сказала, что есть и от высших слоёв общества.

— Да уж, у меня теперь один путь к ней!

— Неужто он есть?

— Да, есть один. Уехать в Керилан, стать императором, завоевать Борсию, и лишь тогда я бы смог быть выше её по чину, и она обратила бы на меня внимание. Но я бы не сразу себя выдал. Лишь если мы с ней были бы женаты, и она безумно бы меня любила!

— Да уж. Но тогда ты бы должен был предать родную страну, а родина, как мне всегда казалось, для тебя не пустой звук.

— Да, — Иван улёгся на живот, глядя прямо перед собой, — но любовь к ней сильнее всего.

— Знаешь, ты мог бы такой путь проделать, ты знаешь, как прорываться вперёд, когда есть цель!

— Да, но я не могу этого сделать!

— И почему же?

— Мне не хватит сейчас сил, я измождён болью и страданиями от безответной любви к ней. Даже без возможности видеть её и общаться с ней.

Когда была надежда быть с ней, когда он приближался к ней, то казалось, что в мире нет абсолютно ничего невозможного, и всё это в его руках, если цель — она, если она — его девушка. Этого, точно могущественного источника богов, он больше не чувствовал.

— Что же ты будешь делать? — спросил Виктор.

— Не знаю. Пытаться забыть.

Они немного посидели, попили чай.

— Кстати, у моей старшей дочери сегодня свадьба.

— Счастья ей.

Когда друг ушёл, Ваня вырезал фотографию Даши и вставил её в рамочку в форме сердца, которую им выдавали тем самым летом.

Этой ночью Иван плакал и не мог заснуть. Он взглянул на изображение принцессы, и в сердце что-то защемило. Это чувство выражалось не просто словами «не надо было уезжать», а чем-то необъятным. Ваня хотел начать сначала, но историю своей жизни он мог только оборвать, как, по его мнению, он и сделал тогда в тот проклятый день, третьего августа прошлого года…

Он кинул в угол фотографию и подошёл к окну. Он всегда подходил к нему ночью, когда ему казалось, что жизнь не справедлива к нему, и смотрел в вдаль, на небо и звёзды.