— А при чёт тут королевская доска? Моё забвение — это игра?

— Нет. Не обращай внимания, это мои мысли, моя паранойя. А теперь давай поговорим как образованные люди, — и Виктор с разумным взглядом наклонился к собеседнику. — Дорогой мой, знаешь ли ты, как происходит забвение?

— Да…

— И можно ли стереть память человеку, который этого не хочет?

— А может, это был шантаж?..

Они говорили фразы всё быстрее и быстрее.

— Нет. Ты сам захотел.

— Почему? Почему захотел?

— Были причины.

— Какие?

— Не важно!

— Стоп, — вдруг остановился Иван, вспомнив один нюанс. — Я ведь не мог в пятнадцать-шестнадцать лет работать в гвардии! Вы меня омолодили!

— Давай вернёмся к науке. Ты же окончил ВИМ. Насколько можно омолаживать при забвении?

— До двадцати лет. И на сколько ты меня омолодил?

— На все сто. Вернее, двадцать, — усмехнулся Виктор.

Ивана вдруг как молнией ударило. Ему не девятнадцать, а тридцать девять! Он четыре десятка лет живёт на этой земле.

И его родина не Керилан, а Борсия.

— А почему я написал, что моя родина Керилан?

— Ну, этого я уж не знаю, — соврал Виктор. — Может, хотел сменить национальность.

— Но мне было почти сорок лет. У меня была семья, дети… — Иван не успел закончить вопрос.

— Да никого у тебя не было, кроме меня! — быстро прокричал Виктор и сразу же понял, что зря.

— Кроме вас? Кем вы мне приходились?

— Всё, хватит! — Виктор вскочил со стула. — Какая тебе разница! Забудь всё, живи новой жизнью!

Иван тоже вскочил.

— Я поклялся, что узнаю, кто я! Но почему вы это так скрываете?

— Да потому что я перед тобой поклялся, что ты не узнаешь, кем ты был.

— В таком случае! — воскликнул раззадоренный парень. — Я снимаю с вас эту клятву! Говорите мне причину моего забвения!

— Ты сам хотел всё забыть!

— Это я уже понял. Но теперь я хочу всё вспомнить. Я снял с вас клятву, говорите!

— Клятвы нет, но есть дружеское понимание. Это была осознанная клятва! Тебе будет плохо, если ты всё вспомнишь, и ты захочешь забыть снова! Тебе это надо?

— Не захочу!

— Это ты сейчас так думаешь. Я ничего тебе не скажу! Нет!

— Я уже понял, — неожиданно спокойно сказал Иван, следуя плану. — Тебя, Виктор, не переубедить. Но та девочка смогла сказать, а ты — нет.

— Это разные вещи!

— Нет, не совсем.

— Ты просто не всё знаешь!

— Так расскажи.

Иван улыбнулся. Виктор лишь помотал головой и ушёл в другую комнату, на прощание кинув:

— Всего хорошего.

Бывший гвардеец просидел в одной из комнат второго этажа около двух часов… «Я не могу ему сказать, — думал Виктор. — Он будет снова страдать и зарубит меня живьём. Но он так жаждет… Нет! Это просто мелочи. Естественно, что человек хочет знать, кто он. Но Ваня этого не узнает. А Катя… Она тоже будет мучиться… Дочурка. Нет, я больше ничего ему не скажу!»

Тут открылась дверь. Виктор вздрогнул и обернулся. На пороге стоял Михаил.

— Красивые у вас вазы на первом этаже, — начал он.

— Да, это творение двух известных скульпторов: Алтухова и Азаровой.

Михаил сел на стул напротив Виктора.

— Когда к нам Оксану присылают? — спросил Михаил о турдистабской девочке.

— Завтра. Вы принесли документы о гибели Климовых для моей дочери?

— Да. Как вы думаете, чьих это рук дело?

— Вы, Михаил, уже, смотрю, ознакомились с бумагами. Я понятия не имею, кто их убил…

— А кем вообще были эти Климовы, кроме того, что работали в Кроне и располагали огромным состоянием?

— Их сынок, сбежавший неделю назад в Керилан, стал первой любовью моей дочери. Об этом тогда весь двор говорил. «Неудачница влюблена в супермена». Мне не приятно было слышать такое про Катю.

— Но сейчас она счастлива с Иваном, — сказал Михаил.

— Если честно, я надеюсь, что она до сих пор любит сына этих погибших.

— Вот как! Почему же?

— Потому что Иван её не любит. А если бросит, ей будет не так больно. Он любит другую, хотя сам этого не знает, — Виктор, глядя, как нарастает в собеседнике неприятный для него вопрос, поспешил перейти к самой главной для себя в эту минуту, теме: — А как вы познакомились с Иваном?

Михаил рассказал Виктору всё, что знал про Ваню.

— Да уж, — задумчиво проговорил Виктор. — Узнаю Ваньку, но так, чтобы подсунуть огненный шар… Это в его стиле. И что получается, что он работал на Керилан…

— И, скорее всего, сейчас на них шпионит, — закончил эту мысль Михаил. — Вы думаете, нам надо сдать его королю?

— Нет! — воскликнул Виктор. — Он мне очень дорог, а король может с ним сделать всё что угодно!

— Но почему вы его так выгораживаете? Он же не любит вашу дочь. И вы с ним так недавно знакомы.

— Этого не объяснить, Миша, не объяснить…

— Где ты был целый день? — спросила Катя Ваню, когда он только появился на пороге.

На часах было уже без десяти десять. По дороге сюда он думал о том, что сказал Виктор, хотя тот толком ничего и не поведал.

Юноша заметил, что глаза у девушки красные. Его это взволновало, но сил объяснять что-либо не было. Он протиснулся в комнату и лишь кинул вслед:

— У Виктора.

— У папы… — произнесла Катя. — Зачем ты ходил к папе?

Иван ничего не ответил и зашёл в комнату Вовы и Оксаны. Его расчёт, если можно так выразиться, был прост: Катя может всё спросить у отца и Михаила, и её ревность растает сама собой; тем более они ответят на её последний вопрос.

В комнате сидели влюблённые и целовались. Поняв, что они не одни, ребята расселись по разным концам кровати, немного порозовели, а Оксана даже встала. Она прошла к двери, не сказав ни слова, лишь взглянула на Ивана с неким презрением и злостью и вышла из комнаты. Такие эмоции появились явно не от прерванного поцелуя.

Друзья же пожали друг другу руки.

— Что с ней? — спросил Вову Ваня.

— Ты про что?

— Она так на меня взглянула!

— А ты где был? — спросил Вова, сложив руки на груди.

— У Виктора, — повторил свой ответ Иван. — А что?

— Да ничего, — Володя сел обратно на кровать. — Я, конечно, не особо люблю Катю, но она Оксанина сестра. А ты, дружок, знаешь её ревность…

— Она плакала? У неё глаза красные.

— Мне кажется, что ты стал не очень хорошо вести себя в этом доме. Мы тут всего лишь гости. И не забывай одну из причин нашего приезда в эту страну.

— А что не так с моим поведением? — искренне не понимал Иван.

— Уходишь, когда заблагорассудится — даже пусть и к члену семьи, — ничего не говоришь, — друг фыркнул. — Не шибко уважительно ведёшь себя с хозяевами. Мы проснулись довольно поздно, однако Катя ещё спала. Завтрак вчера готовился и на тебя тоже. Ты ел сегодня хоть что-нибудь?

— Что за мамкины заботы! — рассмеялся Иван. — Я ел. И потом тебе расскажу что. Ты обалдеешь!

— Короче, мы пошли гулять с тёщей и Машей, а когда вернулись — обнаружили ревущую Катю. Она плакала часов пять, как я понял, — Иван от липкого стыда отошёл на шаг к стене, — сказала, что у неё нет сил тебя искать и не хочет, чтобы ты шёл на встречу с принцессой. Но ты не думай; — Володя наконец-то потрепал Ивана по плечу. Ему стало гораздо легче. — Я считаю иначе. Ты пойдёшь к ней. Для меня дружба стоит на первом месте, а ты — мой лучший друг. И ты должен выведать от неё всё, что она знает… Кстати, а что тебе Виктор сообщил?

— Да ничего особенного, — Иван присел на кровать. — Он меня омолодил, Борсия — моя родина, у меня не было никого, кроме него: ни родителей, ни жён, ни детей, и я пахал на гвардию. Ещё достал меня вопросом: «люблю ли я Катю» — убедил самого себя, что нет, — в голосе Ивана сквозила ядовитая ирония. — Короче, ничего особенного.

Вова похлопал друга по плечу.

— Где твой оптимизм? — сказал он. — Это уже что-то.

— А мне нужно всё!

— Допустим, это двадцать процентов того, что ты хочешь узнать. Принцесса даст тебе процентов десять, а может, и больше. Поговорим с королём, а потом вернёмся к Виктору, он ещё что расскажет. А там, глядишь, общая картинка и вырисуется.