— Безусловно.

— Но что он ставит на другую чашу весов, которая нас не интересует, так как мы уверены в своей победе?

— То, что мы уйдём из гвардии.

— Вот именно! А помнишь, когда он приехал из Турдистаба, сразу ушёл из неё…

— То и понятно! — воскликнул Василий. — Было бы у меня столько денег, я бы тоже уволился.

— Так мы могли думать раньше. Но он просит ещё, чтобы оттуда ушли и мы.

— Да, странно.

— А кроме нас с ним, там мало кто нормально работает. Очевидно, что Витя хочет ослабить гвардию… Но зачем?

— Да ты что?! Это чушь!

— А какое здесь другое объяснение есть?

Василий задумался и пожал плечами.

— Вот именно, — с укором сказал Леонид. — Никакого.

— Во всяком случае, — сказал Василий, — нам надо самим с ним поговорить. Я думаю, сегодня у него будут хлопоты с Михаилом, а вот завтра мы его навестим. Тем более мы не можем оказаться без работы из-за какого-то пари!

— Согласен.

Через час после того, как вся толпа рассталась возле музея, грабителей привели в какой-то барак. Туда очень быстро вернулся король. Гвардейцы схватили связанных и посадили на стулья. Начался допрос.

— Фамилии ваши мне известны, — начал Александр. — Начнём с вас, Ушаков. Вы утверждали, когда вас принимали на работу, что вы перебежчик. А теперь оказалось, что вы вместе с господином Гарриклонским музеи грабите. Какое счастье, что Кинжал на месте. И не говорите мне, что вы не работаете на Керилан.

— Да, это так, — еле вымолвил Ушаков. — Но уверяю вас, было бы против меня на улику меньше, я вам ничего бы не сказал.

— Не волнуйтесь, — усмехнулся король. — В вашем патриотизме я не сомневаюсь. Вы, Гарриклонский, как я понимаю, сообщник этого перебежчика?

Грабитель кивнул.

— А теперь, все трое, скажите мне, зачем вам понадобился Кинжал Дракона? В пиратов поиграть?

Все трое молчали. Король ударил по столу.

— Можете нас пытать, — сказал Свинский, — но мы ничего не скажем.

— Ну ладно, — проговорил король. — Пытать мы вас не будем, хотя это хорошая идея. Для таких как вы — в самый раз. Теперь ваша очередь, уважаемый чиновник.

— Да, это я, — сказал Свинский.

— Вы до этого момента работали у нас в правящем органе, но этим вечером почему-то тоже решили поиграть в пиратов. К сожалению, в Кроне такая свобода, — последние слова Александр произнёс с оттенком презрения, и точно человек, который вспоминал что-то гнусное в своём прошлом — словно он находился под чьей-то властью (хотя сам он упорно отрицал это, даже перед самим собой), — что мы даже не можем узнать вашу биографию, но по магическому анализу вашего лица наши эксперты выяснили, что ваша национальность — кериланец, и вы жили примерно в той местности до апреля этого года. Ясно, что вы тоже «перебежчик».

Чиновник опустил глаза, но королю стало ясно, что он прав.

— А Жидкова, — продолжал он тем же грозным тоном, — как вашего близкого коллегу мы тоже проверим. Теперь ясно, откуда вы с ним достали документы на Дубовского. Вижу наш Мишенька не особо угодил Валерию. Ну ничего, это я у Виктора узнаю. Но теперь я хочу знать ещё кое-что. В последнее время у нас появилось много перебежчиков, но мы не дикари, чтобы там не говорили в Керилане, и всех подряд хватать не станем. Я хочу знать все имена, известные вам.

Ушаков и Гарриклонский молчали. Взгляд короля пал на Свинского.

Тот же вспомнил, как несколько дней назад за столиком кафе он приятно побеседовал с бывшим ректором Института Магии. Шпион со злостью произнёс:

— Елин, — он помолчал, потом добавил: — Это единственный, кого я знаю.

Ошеломлённый Александр присел на стул. И в его голове заиграл вопрос. Он озвучил его:

— А ребята? Двое студентов из его института, которые с ним ко мне приходили… Выходит, они тоже…

В глазах Свинского заиграла совесть. Он понимал, что сдаёт неповинных, но отрицать было невозможно.

— Получается, так, — произнёс он.

Александр встал, велел утащить троицу и в задумчивости застыл перед окном.

— Как же так, — говорил он сам с собой. — Тишком за Керилан. Я понимаю, он ничего не помнит… Ах! Наверное, я в этом виноват. Но он не должен на них работать, и я ему напомню об этом!

Катя уже ни одну неделю пребывала в паршивом настроении. Иван пытался разузнать, что с ней, но всё было тщетно. На самом деле существовало две причины такого настроения девушки.

Первое — это то, что Костя убил людей, которые его родили, воспитали и дали путёвку в жизнь! Кате было стыдно, что он ей когда-то нравился, и теперь она испытывала к нему глубочайшее презрение. Как уже было сказано ранее, она была девушкой очень жалостливой, и это убийство привносило в её душу очередную горечь и сожаление. Страх и ужасающая непонятность увиденного.

Во-вторых, естественно, ревность. Хотя Иван и сказал ей, что дал принцессе понять, что у них ничего не выйдет, но Катя считала, что это до поры до времени. Мало ли что может всплыть из такого туманного прошлого Вани… Тем более Катя один раз стала свидетелем (как оказалось, незамеченным, хотя сама она была убеждена, что её видят) того, как Вова рассказывает своему другу, как весело его будет казнить король, когда узнает, что Иван отшил его дочь. В любое другое время, и если бы это происходило не с ней, услышав про убийство книжкой по голове и медленную кастрацию в описаниях Вовы, Катя бы сама умерла от смеха. Но в этой ситуации было не до улыбок, более того её охватил ужас.

И вот восемнадцатого июня, в тот день когда Александр допрашивал грабителей, Ваня сказал своей девушке, что они с Вовой идут к Елину. Катя, отревновав его как положено её натуре и сделав видимость, что успокоилась, пошла гулять в парк, пока собравшиеся тучи не разродились дождём.

Там, присев на скамейку, она всплакнула. Она до сих пор не могла никому рассказать про Климовых, просто не находила сил даже выговорить такое. И она всегда бледнела и молчала, если тема разговора переходила на убийство этих людей.

С ревностью было проще, но больнее, так как это лично относилось к ней. И это ей даже не нужно было говорить: и так всё было видно.

До неё дотронулась чья-то рука. Катя обернулась и увидела перед собой рыжеволосую девушку. Дарья, принцесса Борсии.

— Чего тебе? — сухо спросила Катя.

— Я заметила тебя, — Дарья присела рядом на скамейку. — Заметала, что ты расстроена и решила подойти.

— Надо же, — с холодной, презрительной безразличностью и ложным оттенком самопринижения, свойственным девушкам, сказала Катя. — Это так заметно: я думаю, причину не надо объяснять.

— Да, — ответила принцесса. — Не надо. Ты хоть теперь понимаешь, что Ваня со мной будет?

— Он сказал мне, что отшил тебя.

— Ну это пока что. А когда он всё вспомнит…

— Папа не даст ему это сделать.

— Да кто вы такие, — возмутилась принцесса, — что взяли на себя право решать, что знать человеку о себе, а что нет? В чём причина такого недоразумения? Или безумия, не знаю, как назвать…

— Не знаю причин. Но каким бы ни было его прошлое, — Катя в слезах схватилась за край скамейки, изо всех сил придавая своему взгляду уверенность и стойкость. — Я люблю его, и мы… будем вместе.

— Я тоже его люблю, — воскликнула принцесса. — И не думаю, что Ваня не отвечает мне взаимностью. Стой, — на губах Дарьи появился отблеск улыбки. — У меня идея.

— Идея?

— Мы выясним с тобой отношения на магической дуэли.

— О, я буду счастлива разбить тебе голову.

— Я переломаю тебе все кости. Значит, ты согласна?

— Конечно. Только гляди не струсь.

— Не бойся, не струшу.

— Когда и где? — осведомилась Катя.

— Ну… ты летать умеешь?

— Не особо, а что?

— Как насчёт крыши здания Кроны?

— Туда и без полётов забраться можно

— Тогда давай, скажем, двадцать шестого встретимся и решим, когда будет дуэль.

— Хорошо.

— Значит, договорились?