— Если не ошибаюсь, — сказала Катя, — это журналист-писатель.

— Да. Он раньше имел отличную репутацию в своей стране и в Керилане. Но он написал статью о том, кто настоящий виновник беды в Турдистабе, и тем самым запятнал свою репутацию в этих странах.

— Какая грязь! — с презрением произнесла дочь Виктора.

— Да, но без грязи нет политики. Тарасова навсегда запретили печатать. Однако он после всего этого заявил борсийским журналистам, что пожертвовал своим положением во благо правды.

— То есть он знал, какая там ситуация, — поняла Катя, — но всё равно написал?

— Конечно, знал, — согласилась девочка. — Он неглупый человек, всё понимает. Понимал и что с ним будет. Глупый бы не докопался до правды…

— Я бы так же сделала на его месте.

Неробкие несколько секунд молчания.

— Что это я вас задерживаю… — нарушила его Оксана.

— Нет, что вы?..

— Нет, нет, — тараторила аргамка. — Я отнимаю чужое время, а вы, Катя, верно хотите пообщаться с отцом?

Дочь хозяина дома подметила, что девчушка скромненькая, тихая, хотя и с вольным нравом — всё так характерно для людей её страны.

— Да, это так.

— К сожалению, его не будет до завтрашнего дня, но он велел передать вам какие-то документы.

Оксана взяла со стола папку с бумагами и подала Кате.

— Всего хорошего, — слегка поклонилась девочка.

— Всего хорошего, — повторила Катя, понявшая, что это за документы.

Оксана помахала ей вслед.

Екатерина вышла за порог и вынула из папки первый лист. На нём было написано:

«Магическая экспертиза пришла к выводу, что Денис и Карина Климовы были убиты от удушья самосвязывающейся верёвкой в своём частном доме номер 16 по улице Викингов 24 мая в шесть часов вечера. Тогда же и пропали важнейшие документы из Кроны, а также 20 000 000 (двадцать миллионов) золотых монет».

Катя упала на землю, и в глазах её появились слёзы. Из головы вылетело всё прочее, кроме мыслей о погибших. Её душу охватила глубокая жалость и боль за этих малознакомых ей людей и ненависть к человеку, убившему их…

Катя прошла два дома и оказалась напротив жилища умерших. Перед глазами встала картинка недельной давности:

Утром двадцать четвёртого мая она получила из Турдистаба от отца письмо с просьбой узнать, есть ли на самой известной в Борсии улице для богачей свободные дома. Девушка удивилась, но пошла. На Викингов продавался лишь дом номер двадцать. Катя уже собиралась уходить, как заметила, что в особняк неподалёку заходят Костя и его родители. Она удивилась, потому что знала, что Костя ненавидит ходить с мамочкой и папочкой и вообще не испытывает к ним тёплых чувств. А также Катя увидела торчащую из его сумки верёвку.

Но затем она поспешила домой, потому что обнаружила, что уже без пятнадцати шесть, а Иван просил её в шесть быть дома…

Как мы знаем, на следующий день Костя уехал в Керилан, а теперь мы знаем ещё и с каким состоянием и информацией!

Сейчас же Катя стояла перед этим домом, и по щекам её катились слёзы. В горле застрял ком. Она не смогла бы никому и никогда этого сказать, не смогла бы помочь следствию…

Она сделала вдох. Мысли и чувства мучило то, что этих людей убил их же сын, ради каких-то денег, которые сама Катя по жизни презирала в любом проявлении, а вместе с этим и нашёл, как выгодно продать родину. Ради этих мелочей… Зачем?.. Почему именно собственных родителей? Они же всегда его любили! Даже слишком. Баловали, холили и лелеяли. Потому он таким и вырос!

Лишь одно слово и только через двадцать минут Катя смогла вымолвить:

— Подлец…

После этого она упала на колени перед домом погибших и замерла.

* * *

С тех пор Катя, по понятной нам причине, вела себя очень тихо, ходила очень грустная. Она не смогла объяснить Ивану, почему так себя ведёт.

— Что с тобой? — спрашивал он.

— Всё в порядке, — обычно следовал ответ.

Иногда, если Иван решал всё-таки узнать, что происходит, у девушки на глазах появлялись слёзы, и она, то ли чтобы он этого не заметил, то ли искала силы и тепла в любимом человеке, набрасывалась на него с объятиями и поцелуями. Иван отвечал взаимностью, ему это стало нравиться, но он всё равно хотел узнать, что происходит — ломал себе голову и снова её расспрашивал.

Когда они обсуждали это с Вовой, тот дал Ивану довольно разумное объяснение:

— Ты девятого пойдёшь на встречу с принцессой, а она, как всегда, ревнует. А тебе она ничего не говорит потому, что не хочет акцентировать на этом внимание и даёт понять, что считает предстоящую встречу бессмысленной и уверена в себе.

Несмотря на то, что Ваня готовился к предстоящей встрече с Дарьей, он считал, что открыл своё сердце Кате и, особенно в последнее время, стал себя ловить на том, что ему хорошо с ней.

Накануне Вова накупил другу кучу одеколонов, как будто принцесса так много значила для Ивана! Попробовав все покупки Вовы, он заявил, что больше половины из них надо бы выкинуть и подвесить за ноги парфюмера, придумавшего данные «благовония», и отобрал один запах.

— Ты знаешь, куда идёт Иван? — сказала Оксана сестре утром девятого июня. — Только не говори, что ты не ревнуешь!

— Как здорово издеваться, да, сестрёнка?! — весело пробормотала Катя. — А что мне делать? Может, пойти последить за ним — глядишь, в хорошие шпионы выбьюсь.

— Я бы за Вовой последила.

— Нет. Это не по мне. Это подло.

— Как хочешь.

В итоге в этот день Катя всё время просидела дома, не находя себе места. А под вечер она снова заплакала…

Иван же отправился на встречу с Дашей. Он вышел рано, примерно в десять часов утра. По дороге он задумался о Кате и решил для себя: «С ней что-то не так. Что-то не сходится. И, по-моему, дело не только в том, что я пошёл к принцессе. В какой-то момент всё стало гораздо хуже. Сердцем чую, что-то не так!» Ваня пересёк несколько улиц, и вдали показался парк. Он подошёл ближе и обнаружил, что у входа стоит принцесса, одна-одинёшенька, и ожидает его.

— Прошу прощения, — сказал он. — Я опоздал.

— Нет, ничего страшного, — ответила Дарья. — Ещё нет даже одиннадцати, это я рано пришла, не беспокойся.

Ярко светило солнце, июнь ласково грел. Дарья показала Ивану на кафе под открытым, ясным небом.

— У нас в стране много таких, — сказала она.

Они сели за один из столиков и заказали огненную булку и красную икру. Так как Иван, в отличие от принцессы, не пил кофе, узнав, что чая здесь нет, заказал вино из борсийского города Вишена.

— Почему ты сидишь в таком простом заведении? — спросил Ваня. — Здесь есть места получше, ты ведь принцесса.

— Да, я принцесса, — говорила Дарья. — Но я не люблю везде это афишировать. Не имею ни причин, ни желания особо выделяться.

— Ты очень скромна, — Ивана несколько смущало говорить с дочерью короля на «ты».

— А знаешь, несколько лет назад меня даже никто не знал в лицо; даже не знали, есть ли у короля и королевы дети.

— Как так?

— Не хотелось, чтобы ко мне изначально хорошо относились, даже не зная, какая я на самом деле.

— Очень похвально.

— Спасибо. И тем более я приближена к гвардии, и то, что я дочь Александра и Татьяны, вызвало бы там огромную шумиху. Ко мне бы стали иначе относиться, решили бы, что я попала к гвардейцам благодаря матери. Хотя отчасти это правда.

— Но я видел известную фотографию, где изображена ваша семья.

— Это уже было после.

— А что ты делала в гвардии?

— По сути ничего, — усмехнулась Даша.

— Мне сказал Вова, мой друг… — начал Иван.

— Да, я его знаю.

— А вы знаете, что я потерял память?

— Да, слышала. Так что сказал твой друг?

— Что ты знала меня до забвения.

— Да, мы были знакомы.

— В таком случае, — Иван самую малость наклонился к принцессе. — Я прошу тебя о помощи.