Взбодрившись после исцеления, Друд рвался в погоню. Увы, быстровоз-шнеллер, на котором он прибыл в Анкервилл, требовал подзавода маховика и техосмотра, на что ушли бы часы. Из задержанных на станции поездов к немедленному отправлению был готов лишь «скотовоз» из Вест-Шатонска: Друда это полностью устроило.

Хилла он взял с собой потому, что его хронометр мог пригодиться в поиске. Сначала он просто хотел конфисковать часы у инспектора — но Хилл упёрся, сославшись на какие-то бюрократические сложности и правила. Друд плюнул и согласился — понимая, что на самом деле инспектору просто хочется действовать: ему невыносима мысль остаться один на один со своей виной, после того, как был задержан его отец (которого, надёжно обездвиженного ещё минимум на пару часов, увезли в участок).

Для Хилла путешествие вышло ужасным — в тёмном, душном вагоне, разделённом дощатыми перегородками на стойла и пропахшем скотом. В дальнем конце светила лампа. Там собрались сезонные рабочие, возвращавшиеся с вахты на пищефабриках домой, в предместья Бомтауна. Одни шлёпали картами, другие пускали по кругу бутыль картофельного самогона и нескладно орали песню. В загонах оживлённо хрюкали свиньи, вторя пению.

Ехать в такой антисанитарии, тем более с раненым, Хиллу казалось невообразимым — но Друду было плевать. Они устроились в тёмном закутке, где сквозь щели вагонной стенки прорывался ветерок. Где-то на полпути свинья, с интересом принюхивавшаяся к Часовому, просунула рыло между досками загородки и начала жевать край его пальто. Друд разъярился, и треснул скотину по пятаку. Было много визгу, а потом и ругани, когда подвыпившие рабочие возмутились, и полезли заступаться за «животинку». Светить значком Друд не мог, и дошло бы до драки, если б рабочие не разглядели на шее Хилла оранжевый платок хрониста, и не отступились бы. И всё равно, до конца поездки на них смотрели косо.

Часовой и инспектор миновали переход, и поднялись на соседнюю платформу. Здесь всё было озарено холодным светом карбидных фонарей, шатались длинные, чёрные тени. Кажущиеся одинаковыми фигуры в тёмных мундирах и белых касках выстроились цепью вдоль состава, и свет фонарей блестел на примкнутых штыках карабинов; другие прохаживались по перрону с псами на поводках. Экипаж поезда и злополучные пассажиры-работяги были согнаны в кучу на дальнем конце платформы.

Поезд, успевший уйти из Анкервилла до закрытия вокзала, был оцеплен полицией.

— Стой! — Навстречу им выступил полиц с нашивками лейтенанта. Друд на ходу откинул полу пальто и показал значок. — Моё почтение, мастер, — ничуть не смутился лейтенант. — Докладываю: поезд полностью досмотрен.

— И?..

— Вскрыты пломбы на одном из контейнеров в третьем грузовом полувагоне. Мы ничего не трогали, но это вполне может быть…

— Где?

По скобам снаружи полувагона Друд вскарабкался наверх, прошёл к ящику с подломленной крышкой, и опустился на одно колено. Потрогал пальцем ссадины на дереве, даже понюхал, и покачал головой.

— Ломали изнутри, — сообщил он, спустившись обратно. — Это точно они, Хилл. Вылетели наши птенчики из гнёздышка!

— При осмотре нашли вот это, — один из полицев поднёс завёрнутую в тряпку монтировку. — Но следы от поезда не ведут, наши собаки ничего не учуяли.

— Значит, спрыгнули раньше, — процедил Друд. — На подъезде к городу. Ах, змейская сила… Больше ничего?

— Пусто! — Один из полицев посветил фонариком внутрь открытого грузового вагона; тускло блеснула пара пивных бутылок на полу. Друд задумчиво потёр подбородок.

— Какие будут указания? — решился напомнить о себе лейтенант.

— Пока никаких. Хотя… Вот что, возвращайтесь в расположение, и передайте начальству вот эту ориентировку. — Друд достал из-за пазухи мятый листок со словесным описанием мальчишек. Один из полицейских подал ему карандаш, и Друд нацарапал на обороте строчку букв и цифр: секретный код, подтверждающий, что приказ отдал Часовой. — Передайте, пусть разошлют по всем патрулям и информаторам.

— А мы?..

— А мы, Хилл, займемся поисками по своим каналам. За мной!

Хилл поймал себя на том, что за истекшие часы начал привыкать к этим словам. В детстве отец водил их с Виви в театр, на «Клепсипольского купца» (мама сердилась и говорила, что такие спектакли не для детей — а маленький Кальдеус потом возмечтал стать детективом). Так вот, сейчас он неприятно напоминал сам себе простоватого доктора Ланселя, по пятам следующего за гениальным сыщиком Шейлоком Холмсом.

Хилл и Друд вошли под ярко освещённые, беломраморные своды вокзала. Кругом суетились пассажиры, носильщики тащили чемоданы и катили тележки с багажом, а громкоговорители вещали об отправлении поезда до столицы.

Бомтаун был узлом слияния трёх железных дорог. Южно-Западной Магистрали от самого Клокшадта. Безель-Рут — железной дороги через Оскаленные горы, охватывающей дугой всю северную границу, по которой шли поезда с углём и железом из шахт. И Третьей Радиали, которая от столицы вела до самой границы Империи, в чужие, неизведанные земли Запределья. Поэтому вокзальная толпа выглядела удивительно пёстрой. Вот группа шахтёров с лицами, серыми от въевшейся за годы пыли. Вот благопристойного вида семья, одетая по столичной моде, что-то обсуждает у касс. А вокруг одной из колонн расселись на вещмешках солдаты в серых мундирах Особой Армии, с винтовками за спиной и штыками на ремнях — должно быть, их перебрасывали в Запределье.

Друд стремительно скользил через толпу, как ищейка сквозь лесную чащу. На ходу он взял Хилла за локоть.

— Возьмём таксомотор, — пояснил он вполголоса. — Запомните, едем до площади Терции, район Чёрного Тюльпана!

Они вышли из здания вокзала на широкие ступени, уходящие вниз, к полукруглой привокзальной площади, вымощенной жёлтым камнем и озарённой фонарями. Сгрудившиеся по краям её мобили походили на стайку жуков, что сползлись на лужицу мёда. А за пределами площади вздымались из тьмы сверкающие гранёные здания, вспыхивали и струились огни. Городской шум накатывал, как рокот прибоя. Хилл бывал в Бомтауне не раз, но теперь взглянул на него другими глазами: как отыскать двоих беглецов в таком огромном городе?..

— Такси, такси берём! — Шофёры надвинулись со всех сторон, выкрикивая цены. Теперь инспектору стал ясен смысл указаний Друда: на Часового, выглядевшего оборванцем, они не обратили внимания, а вот Хилл выглядел как вполне приличный, хоть и помятый, клиент. Он наугад выбрал таксиста — улыбчивого, смуглого парня-южанина с нитью бусин на левом виске.

— Ээй, не боись, родной — домчу быстрее ветра! — заверил он, отворяя перед пассажирами дверцу. Друд и Хилл забрались на сиденье, и будто очутились внутри резной шкатулки. Сиденья были обтянуты сетями из деревянных бус и морских узлов, потолок обит узорчатой красно-жёлтой тканью. И каждую поверхность украшали картинки в резных окладах — сплошь человечки в гирляндах цветов, киты, рыбы и морские волны. Даже на приборной доске красовался пузатый, золочёный идол в окружении маленьких свечек. Как будто водитель изо всех сил пытался превратить машину в святилище.

Вот под капотом застрекотал и защелкал двигатель. Водитель перевернул песочные часы на приборной доске, отмеряя время поездки, вырулил со стоянки, и машина покатила по улице, набирая скорость.

— Куда мы едем? — осмелился вполголоса спросить Хилл. Водитель вставил в гнездо на приборной панели цилиндр фонографа, нажал рычажок, и по салону разлилась приятная, напевная мелодия; таксист с улыбкой замурлыкал в такт, постукивая пальцами по рулю.

— В розыскной отдел, — снизошёл до ответа Друд.

— Но разве нам не нужно в полицейское управление?

— Это дело государственной важности, — Друд неотрывно смотрел в окно поверх очков, будто надеясь случайно заметить среди прохожих двоих мальчишек. Ни на секунду Часовой не позволял себе ослабить бдительность. — Сперва им займётся Ведомство Внутренних Отношений. Поверьте, наши возможности куда шире.

— Только не говорите мне про колдовство, — нервно усмехнулся Хилл. Он был хронистом, связанным присягой и посвящённым в некоторые запретные тайны, но про Часовых знал не больше простого обывателя. Малочисленное и закрытое Ведомство Внутренних Отношений, якобы занимавшееся улаживанием разногласий меж прочими Ведомствами, на деле являлось госбезопасностью — в которую, помимо прочего, входил таинственный «Четвёртый Секретариат». То есть, Часовые: говорят, их прозвали так именно от аббревиатуры «ЧС». Чем занимались остальные три секретариата (и были ли они вообще), возможно, не знали даже сами Часовые.