Жанна-Юань Анастасия ван Сюйлин никогда и никому не показывалась без полумаски. Сегодня молодая женщина выбрала «колибри» — «крылья» из радужных пёрышек и тонкий клюв-наносник: маска оставляла открытыми высокие скулы и красивые, чувственные губы с чёрной «мушкой» над уголком рта. В продолжение темы, убранные в высокую причёску смоляные волосы были украшены живыми цветами, а платье походило на ворох лоскутков-лепестков — однако, подобранных с удивительным искусством. Такова была Сюйлин, сладкая ветреница и вечно юная королева знойного Юга… И самый опасный человек в этой комнате, о чём Бертольд никогда не забывал.

— Именно. Прямой маршрут от Бхармы до столицы. Транспустынная железная дорога, Четвёртая Радиаль! Чувствуешь запах выгоды?

— Паровозики — игрушки мальчиков, Берти, — Жанна положила ногу на ногу, так, что из-под подола показались точёные ступни в лёгких сандалиях. — Просвети меня.

— Элементарно! Морепродукты из твоих портов, Жанна: рыба, моллюски, водоросли для пищефабрик… Всё это идёт на восток в Утреннюю Провинцию, и по Второй Радиали — в столицу. И всё в опломбированных вагонах: мы пока не можем создать достаточно мощных охладильников, и пользуемся услугами хронистов, которые замораживают время внутри вагонов. И за время пути эффект приходится обновлять, хотя бы один раз, средний хронист не способен на долгую «заморозку». А каждое такое чудо — лишние затраты Песка Времени.

— Начинаю понимать.

— Мы пустим поставки скоропортящихся грузов по новой линии, и в два раза сократим путь. Все дары моря прибывают в столицу в два раза быстрее, никаких потерь Времени — во всех смыслах! Заодно и сможем разгрузить хронистов железной дороги. Подумай, над этим, Жанна: сплошная выгода!

— Я думаю, Берт. И вот о чём, — Жанна легонько стукнула ноготком по самоцвету-городу в Красных горах. — Не затеял ли ты это одновременно для того, чтобы насолить Горной Марке? Ведь дорога на восток идёт через Жакемарбург.

— Воздаю должное твоему уму, — усмехнулся Бертольд.

Горная Марка, маленькое государство в долинах Красных Гор, давно уже из источника выгоды стало проблемой. Во времена Войны, когда имперцы штыком и мечом сшивали народы и племена Циферблата воедино, завоевать Красные горы так и не удалось — горцы были отважны, не боялись смерти и дрались, как дьяволы. В конце концов, с горскими князьями удалось договориться миром: вассальное подданство в обмен на широкие свободы. И, разумеется, огромные вклады, дабы не допустить сепаратизма. С годами Марка — «государство в государстве» — превратилось в нейтральную зону «свободной экономики», где проводились тысячи хитроумных сделок и финансовых махинаций меж дельцами и магнатами. Разбогатевшая и окрепшая Марка в последнее время начала вести себя чересчур дерзко.

— Марка слишком задирает цены за транзит грузов на восток. Теперь поезда пойдут мимо гор, а они пусть грызут усы от злобы! — улыбка Бертольда была мрачной. — Пора напомнить этим овцепасам, что некогда всё их богатство было — шерсть, баранина да сыр.

— Вино у них тоже хорошее, — заметила Жанна. — Сплошная выгода, воистину. И, в первую очередь — твоя. Мы же оба понимаем, за какой из грузов красногорцы дерут самые большие пошлины. Планируешь лишить Марку транзита нефти?

— Надо дать им почувствовать сильную руку! — старик сжал мосластый кулак. — Пусть забудут о своей дерзости.

— И прибыль от нефтевозных составов достанется тебе, — подытожила Сюйлин. — Потому что все железнодорожные компании сосредоточены на Западе. А ты не забыл, что транзит идёт также через земли Фила? — Она взглянула на третьего участника собрания: тот был занят — смотрел в калейдоскоп, и увлечённо крутил кольца. Услышав, что говорят о нём, наместник Востока Тефилус Янг отнял трубку от глаза.

— А? О, всё путём, Жанна! — бойко ответил он. — Берт предложил мне, эта, выгодный обмен! Я дал ему добро на постройку в Девятом округе этих… фортеций!

— Факторий, — поправил Бертольд, скрывая досаду. Янг раздражал его своим деревенским просторечием. Он и выглядел-то скорее как фермер — крупный и грузный, с рябым лицом и голубыми глазами. Тёмные волосы были по-восточному стянуты в хвост, а густые усы переходили в баки. И одет он был простецки, в поношенную куртку и штаны с бахромой по швам. «Разве что сапоги не в навозе!», сердито подумал Бертольд.

— О, даже так?

— Равнинные ветра, Жанна! Такой источник энергии — и крутит лишь ветряные мельницы: а я заложу там три механических завода, и один оружейный. Не люблю ресурсы, которые не используются!

— Я позволю уточнить, — заметила Жанна. — Не любишь ресурсы, которые не используешь ты.

— А если и так? Ты будешь говорить мне, что плохо вести дела на чужой территории? — Бертольд поднял брови. — После этого?

Он поставил на стол небольшую шкатулку, нажал на клавишу — и крышка поднялась, а сбоку откинулся и распустился маленький рупор из стальных лепестков. Старик вставил в гнездо мини-фонографа восковой цилиндрик длиной в палец, и установил иглу.

— …о крахе фармацевтической компании «Биргман и Коф», — зазвучало из рупора. — Напомним, что компания стала жертвой скандала…

— Это фрагмент вчерашних новостей. — Бертольд дал отрывку закончиться, и остановил запись. — «Мучнистая сыпь», значит?

— О чём ты?

— Да брось, Жанна. Конечно, знаток сельхозкультур у нас Тефилус — но мои эксперты все заявляют, что болезнь поражает только шпинатные культуры, и плантации наперстянки побить не могла. Это во-первых. А во-вторых — активы Биргмана и Кофа почти сразу милостиво согласилась выкупить корпорация «Древо Жизни». Которая совершенно случайно входит во Врачебный Трест… принадлежащий, что давно не тайна, тебе! Я, по крайней мере, веду дела честно.

Сюйлин оперлась локотками о стол и положила подбородок на сплетённые пальцы.

— А я, значит, нет? — с улыбкой спросила она. Бертольд покачал головой. Обвинять Жанну в нечестной игре было всё равно, что корить акулу за несоблюдение диеты.

— Ты переоцениваешь толпу, — вздохнула девушка. — Люди глупы, а когда их много — глупее стократ. Какой-то нелепый слух, и они уже готовы разорвать кого угодно: а я лишь воспользовалась случаем. Ты же не станешь отрицать, что у меня на Юге — лучшие врачи, клиники, санатории? И разве не хорошо, если каждым делом будет заниматься тот, кто умеет это лучше всего?

— То есть, хочешь взять в свои коготки врачебное дело по всей Империи, — Бертольд предпочитал конкретику красивым речам. — Стало тесно в своей провинции?

— Как и тебе, Берти.

— Тефилус, и ты это стерпишь? — повернулся Бертольд к Янгу. Наместник Востока призадумался.

— Ну… Это ж ради народа, не? Ежли люди здоровее будут, оно ж и хорошо; чего мне против-то быть. Ну и, к тому ж — оно и не бесплатно, так? — Фил прищурил глаз с хитрым, как ему думалось, видом.

Бертольд фыркнул. Тефилус Янг был принят в их круг последним, и его наивность бесила прагматичного Хайзенберга. Похоже, он искренне верил, что раз они повязаны общей мрачной тайной, то все стали друзьями. И радостно шёл «друзьям» на уступки, позволяя всё глубже проникать в дела его провинции.

Даже когда в Совете заседал его отец, было проще. Корнеллус Янг был мрачный, малограмотный «кулак», никому не доверял — но до последних дней заботился об укреплении Востока. А его сынок… Впрочем, что сожалеть о былом? Да и Совета больше нет, теперь они Временно́е Правительство. Название предложила Жанна, и все оценили иронию. Не поставленные на время, а правящие Временем.

За дверью послышались тяжёлые шаги. Вот она распахнулась — и на пороге, как башня, вырос мрачный силуэт в плаще с поднятым воротником и широкополой шляпе. Блеснули из-под полей красные глаза.

— Се явился из мрака ночи Эрцлав Ба́тори, Чёрный рыцарь! — насмешливо продекламировала Жанна. — Победитель железных чудищ и повелитель вурдалаков, сокрушивший всех врагов, и не сумевший превозмочь лишь само Солнце… Или, вернее будет — Белый рыцарь?

— Снимаю шляпу перед твоими шутками, Жанна! — хмуро ответил Эрцлав, и снял шляпу. Бертольд постарался скрыть дрожь: облик наместника Севера всегда рушил все его представления о приличии и культуре.