Карстен Роде Государев пират. 1570 Пируэт, кувырок, и опять пируэт, и умение шарить в чужом огороде. Двадцать два корабля и полгода побед, — вот и все достижения Карстена Роде. Торговал он когда-то, отнюдь не скучал, но торговец грабителю польскому лаком. На поляков датчанин весьма осерчал и решил отомстить неразумным полякам. И к чему бы такой затевать маскарад? Заявился в Россию вполне самозванно этот склонный к легальной работе пират, этот личный пират государя Ивана. Для пирата удача – балтийский туман, в этой мути таится немало навару. В слободе Александровской царский фирман без особых стараний достался корсару. Глянь: купецкие флаги в полоску и вкрапь, и в квадратики, и в разноцветные пятна. Всех поляков, которых изловишь, ограбь, ну, и шведов не менее грабить, приятно. Не настолько-то стал он в веках знаменит, не настолько по темным легендам задерган, чем какой-нибудь Дрейк и какой-нибудь Кидд, чем какой-нибудь Флинт и какой-нибудь Морган. Раньше времени все же, пират, не ликуй, государь ожидает плодов поединка. Для Балтийского моря негоден ушкуй, но как раз подойдет трехмачтовая пинка. Поднимай паруса и орудуй веслом! И норд-осты помогут тебе, и зюйд-весты. Изумрудный штандарт с двоеглавым орлом заплескался на мачте «Веселой невесты». Благородное дело во славу царя, скажем так – дипломатия без диалога. От начала весны до конца октября двадцать два корабля – это все-таки много. С Копенгагеном все же тягаться не след, на суде хоть молчи, хоть дойди ты до крика. Ты выкладывай выкуп, московский сосед, — так решил окончательный суд Фредерика. Только царь не предвидел подобных затрат, да и вовсе затрат не любя никоторых, так что сам виноват, что попался, пират, так сиди при заветных своих луидорах. Вот и плаванья более нет кораблю, сгинул капер, к свободе уже не готовясь. Царь еще предлагал отступных королю, только тут обрывается грустная повесть. На ветшающих реях стоят мертвецы, облекается в темень Балтийское море, и в легенду уходят корсары-купцы, а не только могильщик и принц в Эльсиноре. Генрих Штаден
Опричник. 1572 Императору в Прагу, секретно и лично. Пресветлейший венгерский и чешский король! Много лет я сражался за войско опрично и теперь отчитаться об этом позволь. Но прошу мою просьбу не счесть за причуду, о письме не рассказывать впредь никогда: у великого князя шпионы повсюду, коль прочтут они это, случится беда. Я проник в государство, покрытое мраком, основательно рылся по всем тайникам. Чем отдать этот край мусульманским собакам, так уж лучше прибрать его к нашим рукам. На страну эту выдвинуть войско непросто, ибо здешние очень коварны места: хоть живет московит, как собака бесхвоста, — но для драки ему и не нужно хвоста. Нужно двести баркасов и двести орудий, и еще десять тысяч по десять солдат, — и сдадутся немедленно здешние люди, и Европу немедля возблагодарят. Состраданье сколь можно подалее спрятав, надо твердо идти на Москву напрямки, там казнить и князей, и других аманатов и развесить на сучьях вдоль Волги-реки. В отдаленную местность покуда не лазя, не идти на Казань, не соваться в Сибирь; но поспешно, поймавши великого князя, сделать графом и сразу спихнуть в монастырь. …Здесь ученость подобна бесплодной пустыне, здесь не читан ни Ветхий, ни Новый завет; здесь не знают по-гречески, ни по-латыни, по-еврейски и вовсе понятия нет. Я описывать жуликов здешних не стану, каждый мытарь чинит превеликий разор, но никто не противится князю Ивану от которого Курбский свалил за бугор. Чуть не так – под секиру главу ты положишь, право древнее в этой стране таково: если грабить не хочешь ты или не можешь, то убьют и ограбят тебя самого. Право, в мире земли не сыскать непотребней, пребывает в великой печали страна; здесь пусты погреба, и поварни, и хлебни, ибо в них не везут ни вина, ни зерна. Слишком много здесь рабской и подлой породы, но как только повергнем сей тягостный гнет, богомерзкую схизму в короткие годы европейская вера за пояс заткнет. Чтоб Европе не ведать великого срама, я советником быть добровольно берусь, и покуда никто здесь не принял ислама, надо срочно спасти эту бедную Русь. Император, ты знаешь, сколь благостны войны! Припадает к стопам твоим в горькой тоске прозябающий в бедности аз недостойный. Дальше подпись, число и сургуч на шнурке. В письме от 1579 года бывший опричник Генрих Штаден предложил императору Рудольфу II «План обращения Московии в имперскую провинцию», прибавив сведения о стране и ее правлении и свою биографию, обмолвившись в ней о том, что «за получение от меня такого описания король польский очень много дал бы мне, когда я был послан в Польшу», умолчав при этом о том, что этот план захвата Московии он разработал вначале для немецкого пфальцграфа Георга Ганса и обсуждал его с ним. В автобиографии, посланной императору, Генрих Штаден прямодушно рассказывает, какой он удачливый малый, как он, сумел обвести вокруг пальца своих друзей и противников и каким будет императору бесценным советником по вопросам будущей провинции Московии. |
