1719 году безграмотный 29-летний крестьянин из подмосковного села Покровское-Рубцово Ефим Прокопьевич Никонов подал «написанную за малую мзду» челобитную на имя Петра I. В ней сообщал, что «сделает он к военному случаю на неприятелей угодное судно, которым на море в тихое время будет из снаряду забивать корабли, хоты бы десять или двадцать и для пробы тому судну учинит образец, сколько на нем будет пушек, под потерянием своего живота, ежели будет неугодно». <…> В конце января 1721 года строительство судна-модели было в основном закончено, а в марте Никонов лично доложил об этом Петру I. Но испытания задержались и были проведены только поздней весной 1724 года на Неве. На площадке испытаний, кроме царя, присутствовали ответственные чиновники адмиралтейства и адмиралы. Ефим Никонов отвесил всем поклон, перекрестился и спустился в люк своего «потаенного судна». Началось погружение лодки. Неожиданно для всех, в том числе и для Никонова, лодка быстро провалилась на глубину и от удара о грунт дала течь и стала наполняться водой. Петр I лично организовал спасение изобретателя и его судна. Веря в идею «потаенного судна» и понимая, что удачи приходят не сразу, Петр объявил всем присутствующим, чтобы изобретателю «никто конфуза в вину не ставил». <…> Уже после смерти Петра Великого, в апреле 1725 года в присутствии президента Адмиралтейств-коллегии генерал-адмирала Ф. М. Апраксина были проведены повторные испытания «потаенного судна». Трижды Ефим Никонов погружался в воды Невы, но каждый раз вынужден был всплывать на поверхность: «…пробовано-жь трижды и в воду опускивано, но только не действовало за повреждением и течькою воды». <…> 29 января 1728 года в Адмиралтейств-коллегии было принято решение о прекращении работ над «потаенным судном». Никонов был разжалован из мастеров в рядовые «адмиралтейские работники» и сослан в Астраханское адмиралтейство, где в это время строились корабли для Каспийской флотилии, «с прочими отправляющимися туда морскими и адмиралтейскими служителями под караулом». Иван Посошков Устройство многокобзовитое. 1724 Причина скудости давно известна, она чужда для духа московита, засим пора обследовать словесно благоустройство многокобзовито. Гляжу на море, пребываю в думах: суда гостей торговых режут влагу, но не товары уплывают в трюмах, — а лишь сырье, в чем вижу изневагу. Торговый гость порой зело скупенек, глядишь, – от слез он, как от ливня, вымок: а вот пускай не видит русских денег, пусть не возьмет копейки на ефимок! На их товары пусть не будет жалоб, но, чтобы нам не ведать недостачи, пусть иноземцы торг вели бы с палуб, на берег не спускались бы обаче! Найдем у нас предорогие пива, полно медов и добрых водок тоже, почто же вина фряжского разлива для нас настоек дедовских дороже? Харчи у нас дешевле ихних точно, чего б они в России ни алкали, однако продавать в Европу мочно не лен да шерсть, а сукна да миткали! Пусть иноки у нас, блюдя уставы, на праздник и вкусят немного рыбы, но кои же из них иной потравы просить помимо соли возмогли бы? Семейство тоже требует подхода, женонеистовство переборовши, к невесте лучше не входить три года, абы детишки были поздоровше. Уже дыханье слышу смерти скорой, — противостать смогу ли злому кову? Писанья эти пользы никоторой не сообщат Ивану Посошкову. Лишь добавляю к оному завету, законов наших ведая свирепость, — я знаю, что меня за книгу эту посадят в Петропавловскую крепость. Монах Неофит Поморские ответы. 1725 Для чего государь городит огород? Что за шорох такой в государевой свите? Жаль, свидетель событий тем более врет, если вовсе и нет никоторых событий. Не поймёшь ничего, сколь в затылке ни шарь: то ль за что наградят, то ль готовится плаха? чуть пошел в анпираторы нынешний царь, — к староверам прислал Неофита-монаха. То ли будет молебен, а то ли погром, и монах – то ль мудрец, то ли дуб стоеросов: получить он желает, пока что добром, сотню точных ответов на сотню вопросов. Старопрежние злобства московских царей отравили стомах, и слезину, и ятра — но однако речет велеумный Андрей, что не должно за всё порицать анпиратра. Не вернет Соловки, не отстроит скиты, у него в городах что ни храм, то темница, — но и старцам зато не ломает персты, за него через силу, но надо молиться. Если разум владыки не полностью пуст, обождем, чтоб исполнились Божьи обеты. И Андрей Дионисьев, второй Златоуст, со товарищи Питеру пишет ответы. Коль во мраке живешь, похулишь ли зарю? Ждет обитель, уверена в добрых известьях. Отвезут выговецкие списки царю, только царь отойдет, не успевши прочесть их. Вот и порвана сеть, и упущен улов, и сегодня узнать никому не по силе: может, царь и не ждал опровергнутых слов, а, напротив, хотел, чтоб его убедили? Зря ли мудрый Андрей золотил алфавит, благодатное слово над миром возвысив? Ничего не добился монах Неофит, но кому без него отвечал бы Денисьев? Пробудился рассудок – и мигом зачах, оборвал начинанья, молитвы и войны. Что поймет государь в староверских речах, и глухой, и слепой, да и просто покойный? Если задал вопрос, – так получишь ответ, обижайся, коль что за живое задело: староверам уже полчетыреста лет до российских царей – ни малейшего дела. Но забавно забрался в историю мних! Даже власти за это его не осудят. Ну, а нам до него, а тем паче до них дела не было, нет и, похоже, не будет. |
