— Так.

— Я влюбилась, мам.

От этих слов мне стало грустно. Печаль кошками заскреблась на сердце. Я обидела его, саданула по старой ране и заставила сомневаться в себе.

— И кто же он? — Она сильнее обнимает меня.

— Мам, он меня ненавидит, — и в очередной раз слезы катятся по моим щекам. Плачу на мамином плече, не зная, как остановить эту боль.

— Ну что ты, с чего ты это взяла? — Ее небольшая радость сменяется беспокойством.

— Это из-за Марка, — мама гладит меня по спине. Мне непривычно слышать свой голос, слишком гнусавый от плача.

— Он знает обо всем?

— Почти, но он не хочет слушать меня.

— Не переживай, дай ему немного времени, а потом мы уже все разрешим.

Уже и так прошло слишком много времени. Я очень привязалась к Саше. Конечно, я уже на него не обижаюсь, черт возьми, и не виню его в том, что он ушел, а я согласилась добровольно стать жертвой Макарова. В этом виновата только я.

— Дочь, обязательно скажи ему о своих чувствах. Можешь даже всю вину переложить на нас с папой, мы будем не против. Скажи, что предки — отстой, или как это сейчас говорится, — я издаю смешок на ее забавную попытку приобщиться к молодежи. — И скажи: «Будь моим. Будь моим и только моим защитником от всех бед и злых сил».

— Звучит ужасно, из какого сериала ты это услышала? — Отстраняюсь я от мамы. Она обхватывает мое лицо руками, большими пальцами вытирая слезы.

— Из сериала, снятого по моей жизни, — она улыбается и целует меня в лоб. — Только это мне такое говорили, — я приподнимаю бровь. — Ну только «я буду твоим защитником», — смеется мама, и я вместе с ней.

— Папа говорил тебе такое?

— Если бы, — она убирает руки от моего лица, но оставляет их на моих запястьях. — Твой брат говорил, когда ему было, наверное, лет пять.

— Рома? — Усмехаюсь я, заправляя за ухо выпавшую прядь волос. — Очень похоже на него, — но тут замечаю, что открывается дверь, и я поворачиваю голову в ее сторону.

— О чем смеетесь, девочки? — Папа появляется в проходе и облокачивается на косяк. Он явно измотан сегодняшним днем и большим количеством работы.

Я перевожу взгляд на маму, переставая улыбаться, ища у нее поддержки. Она кладет руку мне на плечо и кивает, благословляя на дальнейшие действия. Я смотрю на папу, немного сводя виновато брови и кусая губу изнутри.

— Что такое? — Оглядывает он нас с мамой. — Вика, почему у тебя такие красные глаза? Ты плакала?

Он взволнованно отстраняется от дверного косяка, не понимая, что происходит, и не зная, на кого смотреть. Опускаю голову, и мама берет меня за руку, сильнее сжимая ее. Вздыхаю. Раз-два-три. Поднимаю голову, встречаясь с папиными глазами, в которых много тревоги и остаток терпения.

— Пап, мне нужно тебе кое-что рассказать.

После разговора с родителями я чувствую себя полной сил. У нас начинает образовываться план действий, но мне нужен еще один человек, который поможет мне, — это Полина. Было бы нечестно с моей стороны держать ее в неведении. Уверена, она бы сразу указала мне на то, что я делаю не так, если бы я обратилась к ней, а не пыталась все замять и забыть.

Я подъезжаю к дому Полины на такси, заранее предупредив ее об этом. Больше всего меня обрадовала новость, что нет дома Никиты. Так будет проще, нас ждет чисто женский разговор.

Поднявшись на лифте, я без стука захожу в квартиру, и сразу на пороге меня встречают три пары глаз. Никакого женского разговора не получится. Полина явно недовольна: у нее скрещены руки на груди и нахмуренный лоб. Саша и Никита выглядят помятыми, и очень похоже на то, что они только что пришли. Саша напрягся, отведя раздраженный взгляд. В том коротком контакте легко можно почувствовать его разочарование. Из-за этого у меня в горле встает ком, и мне становится не по себе.

— А вот и виновница торжества, — усмехается Никита, чем привлекает мое внимание к себе.

Виновница торжества? Приехали, если все здесь знают, то это ужасно, потому что у меня не будет даже шанса для разговора. А говорить о том, чтобы попросить помощи, тогда бессмысленно.

Полина кидает на Никиту гневный взгляд и некоторое время смотрит на каждого из нас. Саша еще больше хмурится, облокачиваясь к стене. А я не понимаю, что я пропустила.

— Так все на кухню. Живо, — командует подруга.

Мы усаживаемся на угловой диван. С одного края я, а с другого — Саша. Никита встает около подоконника, опираясь на него. Полина остается в центре кухни, все также серьезно осматривая нашу троицу. До меня доходит, в чем смысл собрания, но я абсолютно не имею представления о том, что известно Полине и Никите.

— Итак, — начинает подруга. — Судебное разбирательство по делу гражданки Курагиной и гражданина Разумовского объявляю открытым.

Разумовский — это фамилия Саши? Украдкой смотрю на него, но парень продолжает выражать равнодушную раздраженность.

— Ты даже не юрист, — улыбается Никита, но снова удостаивается лишь испепеляющего взгляда.

— Отставить, я здесь вершу суд.

— Все намешала, — бормочет себе под нос ее жених, складывая руки на груди, но Полина не обращает внимания на его замечание.

— Так вот, — продолжает она. — Мне суть конфликта так и неизвестна.

— Был бы он, — отрезает Саша, отчего у меня пробегают мурашки по коже.

— Тишина, — Полина вздыхает. — Что мы имеем? Пяти минутами ранее гражданин Разумовский и гражданин Шевцов, который, кстати, не ночевал дома, осмелились завалиться с похмелья с извинениями, — («Еще бы они без них пришли», — читалось в ее глазах). — Оправданием было состояние гражданина Разумовского, — она переводит взгляд на меня. Замечаю, что Саша поставил локоть на стол, прикрывая лицо рукой. Да уж, неприятная ситуация, когда при всех заявляют, что он себя не очень хорошо чувствует из-за меня. Из-за меня же получается? Я себя чувствую определенно так же, как и он — некомфортно и подавлено. — Итак, гражданка Курагина, помимо этого данные люди почему-то говорят, что вы выходите замуж. Что скажете на этот бред?

Саша еле слышно усмехается, потирая лоб. Теперь я хотя бы знаю, что здесь было этими самыми пяти минутами ранее.

— Судья Шевцова, разве вы не вносите оценочное суждение в разбирательстве? — Подкалывает ее Никита. — Тем более, это не бред.

— Во-первых, еще пока не Шевцова, а Сергеева, — Полина остается непреклонной и не меняет своего настроения. — Во-вторых, я бы обязательно знала бы об этом. У нее даже кольца нет, — она рукой указывает в мою сторону.

Я прикусываю губу. Допрос — так допрос, я ведь пришла сюда рассказывать всю правду и искать поддержки, а не пытаться выгородить себя в лучшем свете. Опускаю взгляд, открывая свою сумку. Нахожу там кольцо, которое всегда снимаю рядом с друзьями, но на всякий случай ношу с собой, так как палиться еще нельзя. Я кладу серебряное кольцо на стол, и у Полины открывается рот от удивления. Никита приподнимает один уголок губ, а Саша подпирает голову рукой, лишь на одну миллисекунду взглянув и поморщившись на предмет, который я достала из сумки. _Читай на Книгоед.нет_

— Вик, почему ты не сказала мне? — Отключает свою серьезность Полина с растерянностью. — Когда это произошло? Кто он? Почему ты не носишь кольцо? Как давно вы вместе? Почему ты не отвечаешь ни на один вопрос, черт побери?

— Может, потому что ты не даешь ей ответить? — Очень точно и спокойно говорит Никита и подходит к своей невесте, начиная разминать ей плечи.

— Я ничего не говорила, потому что это ненастоящая помолвка, — облизываю я губы.

— Ненастоящая? — Повторяет Полина, и я киваю. Никита заинтересовано наклоняет голову набок, слушая наш разговор. — Но зачем?

— Очень хороший вопрос, — тихо говорю я, рассматривая кольцо в своих руках. Убираю его обратно в сумочку, чтобы оно не мозолило глаза лишний раз. — Ты была права, но пропустила твои знания мимо ушей.

— Гражданка Курагина, давайте по фактам, — вступает Никита, за что Полина пинает его локтем в живот, и он от неожиданности издает странный звук.