— Не проболтайся только, — я не трепло же. — Как тогда.

— Да если бы не я, вы бы так и не начали встречаться, — смеемся.

— Да, но здесь точно не вмешивайся.

— Я могила, ты же знаешь.

— Тогда к шести-семи подъезжай к нашей пиццерии.

Киваю головой. Что же, если он на меня рассчитывает, постараюсь не сболтнуть. И что интересного в жизни долго и счастливо? Двоякие чувства по этому поводу: и рад, и не очень.

После недолгой встречи иду домой. Вокруг вижу все то же самое, что и всегда: магазины, магазины, кафе, закусочные… большое количество народа, который сейчас наслаждается только наступившими выходными. Мимо проходит девушка, которая слушает музыку в больших наушниках и поднимает свой взгляд на меня. Встречаясь с ее зелеными глазами, улыбаюсь ей, а она смущенно опускает голову. Замечаю кольцо на безымянном пальце, и так мы и расходимся как в море корабли. Оборачиваюсь, чтобы взглянуть напоследок. Она просто… идет, будто и не заметила. Что же, не велика потеря.

Чуть ли не врезаюсь в рекламный щит в форме цилиндра. Решаюсь остановиться, будто вычитываю информацию. Оглядываюсь по сторонам: девушка все-таки смотрит на меня и, прикрывая рот ладонью, улыбается. Подмигиваю ей в ответ. Ну и что, что замужем, может, по своей невнимательности я не заметил, что оно не обручальное. Или она специально такое носит, чтобы не приставали по десять раз на дню. Не стот верить всему, что видишь.

Она стоит на месте, рядом с кучкой людей, ждет, когда загорится зеленый свет светофора, но смотрит она на меня. Она обращает свой взор на билборд, в который я врезался секундами ранее, и с интересом рассматривает его. Потом одаривает меня одобрительными взглядом и улыбкой и, услышав сигнал светофора, что можно идти, уходит, уже абсолютно не обращая на меня никакого внимания. Что ей там так понравилось?

Поворачиваю голову в сторону рекламного щита. Фильм. Ей понравился мой потенциальный вкус в кино? Что здесь еще есть… отдам котят в добрые руки. Девушки всегда ведутся на животных, особенно миленьких котят и щенков. Или вот: шубы, меховые жилетки со скидкой. Очень похоже на правду, но это все мелкие рекламы, она бы их не увидела. Читаем дальше: «Благотворительный бал, поможем детям из детских домов вместе…» Слишком много хороших вещей на этом билборде. Внизу написано: «Фондом заведуют Виктория Курагина. И Лариса Курагина. Звоните за подробной информацией по телефонам ниже».

Имя «Виктория» заставляет меня задуматься. Мало ли Викторий в этом городе. И имя Ларисы кажется мне знакомым, вроде бы она звонила ей в тот вечер, звали человека на другом конце провода как-то созвучно. Хотя мало ли Викторий и Ларис в этом городе, знакомых между собой.

Сверху на довольно большой рекламный постер уже навешаны другие брошюры. Из-за одной такой выглядывает лицо ребенка. Решаюсь оторвать объявление о продаже роликовых коньков, чтобы разглядеть картинку целиком: красивая девушка обнимает этого ребенка. Кого я надеялся увидеть? Ее? Не знаю, что я хотел от этого объявления, но пальцы уже достают телефон, чтобы набрать номер.

Вглядываюсь в экран телефона, остановившись на секунду. Мне нужно алиби, какая-то цель звонка. Допустим, хочу подкинуть денег на благотворительность, рублей сто, больше на балансе у меня нет. Зачем мне вообще ей звонить? Вика явно меня отшила, а если этот бал действительно ее рук дело, то тем более. То проводит время с незнакомым парнем у него в квартире, то считает это ошибкой, то ворует ключи, то совершает ангельские поступки, помогая детям из детских домов. Что за двойную игру она ведет? Хотя кто из нас без греха?

На автомате нажимаю на кнопку вызова, начинаются гудки, а пульс почему-то учащается. Захожу в небольшой торговый центр, чтобы спрятаться от солнца, возможно, я перегрелся. Да и тут достаточно пусто по сравнению с улицей, где поток людей становится все больше и можно не услышать разговор.

Только бы взяли трубку. В голове образ той девушки, которая сидит с ребенком. И все-таки, зачем я звоню? Я далеко не из тех людей, которые могут просто так взять и скинуть пару сотен на благотворительность, эти пары сотен мне пригодятся для собственного проживания. Но внутри что-то не дает мне сбросить вызов.

— Здравствуйте, чем могу помочь? — Женский голос, но это не Вика. Давайте поболтаем, мисс.

— Добрый день, я насчет благотворительного, эм… бала.

— Извините, но это было позавчера, — вот как. — Вы хотели что-то конкретное?

— Прошу прощения за нескромный вопрос, но с кем я сейчас разговариваю?

— Меня зовут Лариса Евгеньевна. Молодой человек, к сожалению, ничем не могу вам помочь по поводу благотворительного бала. Его итоги вы можете увидеть на нашем сайте. Чем еще я могу помочь?

— Могу я связаться с Викторией? — Бесполезная херня, чувствую, добьюсь сейчас только того, что меня пошлют.

— Ну… а вы кто? — Хрен в пальто.

— Я хочу внести… взнос. Анонимно, пожалуйста.

— Вы можете сделать это и через меня, без Виктории Алексеевны, — твою мать, девушка, не ломайтесь.

— Боюсь, без нее не могу, — закрываю глаза и тру переносицу (что я несу?).

— Почему?

Думай, Саша, думай.

— Сумма… крупная, — сто рублей бы у меня с дракой отняли в какой-нибудь Африке. Чувствую, сейчас самого себя кину на деньги.

— Подождите, секундочку.

Чего ждать? Топчусь на одном месте, не понимая, в каком болоте я сам себя топлю. Сейчас меня соединят с Викторией Алексеевной, а это окажется сорокалетняя женщина. Или пятидесятилетняя. Придется тогда бросить трубку. А она меня найдет и скажет: «Ну, ты скотина, анонимный благотворитель». И буду до конца дней отчехлять им проценты. Дело хорошее, но все ради чего? Лучше бы с этой Ларисой поговорил. Приятная девушка, пригласил бы куда-нибудь. А я что? Не могу без Виктории Алексеевны, черт меня подери.

— Алло, вы еще тут?

— Да, Лариса.

— Евгеньевна, — да какая уже теперь разница, мне придется брать кредит и выплачивать, мать твою, крупную сумму некой Виктории Алексеевне. — Какую сумму вы хотите пожертвовать?

Так, теперь нужно выбрать более или менее допустимую кабалу. Сколько лет я выдержу без еды? От дождевой воды умирают?

— Десять тысяч, — без понятия, насколько это большая сумма для них, но это явно не лишние деньги, пусть теперь эти дети молятся на меня. Вдруг сейчас со счета снимут? Ничего, просто не буду звонить несколько месяцев или даже лет.

— Молодой человек, это не такая крупная сумма, чтобы я связывала вас с Викторией Алексеевной, — может, сама судьба остерегает меня? — Но это не значит, что это мало, нет. Мы примем от вас и пятьдесят рублей, главное, что вы заботитесь о детях, — даже стыдно как-то стало. — Скажите мне, чем Вы будете оплачивать.

— Так это… в долларах.

Поздравляю, это конечная станция. Остановка «Долбозвон», осторожно, двери закрываются не прищемите свои мозги. К чему такие жертвы?! Наверное, я вчера все-таки перепил, ради Бога, мозг, перестань нести чушь, обещаю больше не пить, но перестань.

— Ой, — слышу через телефон, и тишина. Упала в обморок? Я тоже скоро упаду от своей тупости, забыл даже, зачем я все это делаю. А, точно. Я не могу без пятидесятилетней Виктории. — Очень щедро с вашей стороны. Запишите, пожалуйста, номер.

Наверное, я перешел на новый уровень вымогательства номеров. Пока я искал глазами, хоть одного человека, у которого можно спросить ручку, понял, что мне нужен и листок. Надо свернуть разговор и записать в заметках. Получив номер, услышал кучу благодарностей от Ларисы. Кое-как отвязавшись, набираю новый номер телефона. Была не была. Даже прохладное помещение торгового центра не спасает, ладони продолжают потеть, а нервы сдавать. Отныне я должен всем детским домам мира. Тем более если их устроит и пятьдесят рублей…

— Да, я вас слушаю, — очень похоже на ее голос. Одно радует: не женщина преклонного возраста, слишком нежный голос, девчачий.

— Привет, — нужно как-то проверить она это или не она.