— Ты же не можешь их всех усыновить.

— Я знаю, — опускаю я взгляд, тяжело вздохнув. — Поэтому делаю все, что в моих силах. Какая разница сколько у тебя денег, и какую по счету покупаешь дорогую машину, если у тебя нет семьи, родных и близких людей.

Нет, плакать мне не хочется, но стало грустно. Моя совесть, излишняя ответственность за все, что есть в моей жизни (даже за то, что от меня мало зависит) всегда тяжким грузом напоминают о себе. И это желание угодить всем, сделать все так, чтобы всем было хорошо. Как жаль, что неосуществимо.

Вдруг Саша, придерживая меня за шею другой рукой, поворачивает мое лицо к себе и целует меня. Целует! Успеваю заметить это намерение за секунду до соприкосновения с его губами, но не отказываю, закрыв глаза и нахмурившись. После непродолжительного поцелуя отстраняемся, удивленно смотря друг на друга. Прямо сейчас я в деталях вспомнила тот поцелуй в лифте, кода была в стельку пьяная. Черт, я ведь так и знала, что что-то вылетело у меня из головы. Почему-то я помнила, как он поцеловал меня, но то, что инициатором была я, как-то это стерлось из моей памяти и теперь вернулось.

Его зрачки бегают из стороны в сторону, а рот слегка приоткрыт. Тут Саша сглатывает и вытягивает шею, убирая свои руки от меня.

— Я… просто хотел проверить, — говорит он. Я сдвигаю брови, все еще не понимая. — Это ты только по пьяни плохо целуешься или всегда.

Еще больше удивляюсь тому, что он сказал. Серьезно? Мы тут о детских домах, о детях, о семье, а он хотел проверить, надо же. Вот человек — дурак или нет?

— Ты соображаешь… так, стоп. Плохо целуюсь?

Саша становится каким-то растерянным, облизывая губы, и кротко кивает, натягивая тупую улыбочку.

— Да.

— Оу, — фыркаю я, недоумевая. — Раз ты такой профессионал, то чего ж до сих пор не научил? — Парень резко вскидывает брови, а я усмехаюсь, приподнимая один уголок губ. — Да, где же твои мастер-классы?

Кажется, я не только в пьяном состоянии могу молоть чушь. Хотя думаю, это давно понятно, в особенности ему. И, видимо, эта способность передается воздушно-капельным путем, потому что Саша, зачесывая волосы назад, говорит:

— Ладно, хорошо.

Спустя пару секунд тишины мы подаемся вперед друг к другу. Я направляюсь навстречу его губам, положив одну руку ему на ногу, а другую на шею. В животе все наполняется приятным покалыванием, охватывая и область ниже его, когда поцелуй, уже более страстный и чувственный, повторяется. Саша придерживает мое лицо, углубляя поцелуй и стараясь засунуть язык как можно дальше, но я этого не принимаю и пытаюсь отстраниться, наклоняясь назад. Парень следует за мной, не прерывая контакт, и, когда пути назад уже нет, я сама отталкиваю его. Он недоумевает и выпрямляется, перемещая руки на мою талию.

— Ты чего так напираешь? — Произношу я, удивляя Сашу. Я усаживаюсь поудобнее, разворачивая к нему корпус. — Попробуй понежнее, — откидываю волосы назад, кладя руки ему на плечи. — Смакуй и наслаждайся процессом.

Снова подаюсь к Саше: он отвечает взаимностью и уже плавно, но все с той же пылкостью соприкасается с моими губами. Закрываю глаза, а сердце бешено стучит, причем уже давно, просто только сейчас замечаю. Сейчас все пошло настолько гладко, когда наш общий темп совпал. И он настолько нежный, ласковый и властный одновременно, что в его объятиях я так глубоко утонула и совершенно забыла вообще, который час.

Нехотя прервав поцелуй, я провожу руками вдоль его предплечий, не отрывая взгляда от его небесно-голубых глаз.

— Что скажешь теперь? — Спрашиваю я, и, кажется, будто вся умиротворенная тишина разрывается от моих слов, и так сказанных довольно тихо.

— Как бы ученица не превзошла своего учителя, — отвечает он, также стараясь сохранить витающую вокруг атмосферу.

— Тогда, — краснею я, — урок окончен? — Мы убираем друг от друга руки, и он говорит, что да.

На сегодня хватит, в смысле, вообще хватит. И я, и он трезвые, а нас так понесло. Три поцелуя с ним за день — это рекорд. Три хорошее число, Бог любит троицу. На этом и остановимся.

Об этом мы решили об этом не разговаривать; не в письменной и не в устной форме решили, конечно, а в мысленной. Только все наладилось, поэтому не собираюсь насчет этого что-либо выяснять. Думаю, он тоже. Будем считать это, действительно, небольшим уроком или проверкой способностей в поцелуях. Все-таки не одно и то же: целоваться под градусом и целоваться осознанно.

И все равно что-то поменялось. Мы посидели еще минут пятнадцать, и он отправил меня домой на такси, но мне хотелось порхать. Надеть самое красивое и пышное платье, кружиться в нем, много улыбаться, смеясь на всю улицу, чтобы волосы развевались на ветру. И танцевать, хотелось танцевать. Не спать до утра, прокручивая в голове каждую секунду этого вечера, каждого прикосновения, которые провоцируют появление мурашек, бегающих вдоль рук, спины и по ногам. Вспоминать каждый сантиметр его лица.

Это неразумно, безумие. Вряд ли Саша сам сможет назвать это чем-то таким же, как и я. Думаю, может, он назвал бы это поцелуями без обязательств и был бы прав. А я была бы не против, наверное. Все мои прежние взгляды на отношения с парнями были о том, что нужно делать все постепенно, следовать разумному, но прислушиваться к чувствам; о том, что все должно быть определено: есть что-то или нет; что если уж целуешь, то все — шаг сделан. Поцелуи — это серьезно, отношения — это серьезно и обдуманно. Возможно, все эти мои взгляды до сих пор остались возле его кровати.

Сейчас я не хочу думать. Мне без разницы, к чему это приведет, мне все равно до тех пор, пока утро не наступит. А сейчас мне так легко, и в душе моей загорелась какая-то надежда. Вера в то, что я снова ошибаюсь насчет парня. Как бы мне хотелось ошибиться в том, что он другой, и узнать, что для него близкие и очень близкие отношения с девушкой — не пустой звук. Так хочется оказаться неправой, чтобы для Саши наш поцелуй значил хоть что-то.

Я не знаю, будет ли мне когда-то известно о том, что важнее всего для него; о том, что спасает его в трудные дни, и ради чего он живет, о чем его сны. Мне известно то, что я вижу в нем, когда просто смотрю ему в глаза или когда слушаю его речь. Я фиксирую то, как он проявляет себя, как реагирует, как меняется его лицо, когда я говорю ему о том, что важно для меня. Возможно, Саша сам не знает и не подозревает об этом. И если для него любовь — это иллюзия, то у меня все иллюзия, мне лишь кажется. Странно, но я согласна утонуть в его иллюзии.

Надежда и вера поселились в моей душе, несмотря на все слова парня. Вместе с ними я радуюсь крайним часам этого дня, крайним минутам перед тем, как лягу спать. Завтра будет уже не так. Мы, может, никогда к этому не вернемся, но сейчас глубоко внутри я верю и надеюсь. Как бы безумны не были мысли в моем подсознании, я их, наверное, не озвучу. Ни мысленно, ни вслух.

Новый день, новая я — решила начать все с чистого листа. Нет, не так. Решила почистить все, выкинуть ненужное отовсюду, стать лучшей версией себя во всех своих ролях. И начинаю я с квартиры. Впереди было много времени перед тем, как я встречусь с Сашей.

Да, на следующий же день, сегодня, в пятницу мы снова встретимся. Немного пробегает дрожь от будущего вечера. Он заедет за мной, а я выйду и даже уже не знаю, что сказать. «Хэй, привет», и все? Нужно ли его поцеловать в щечку или просто обнять? Мы уже точно не знакомые, как минимум друзья. Друзья, позволяющие себе иногда коснуться губ друг друга.

Время: 18:46 — осталось ждать не так долго. Как оказалось, даже еще меньше, потому что слышу звонок в дверь. Я даже не готовилась. Это заставляет меня экстремально быстро прихорошиться. Я открываю и… снова Марк? Сколько можно?

Без лишних слов парень заходит. «И я тебя рада видеть», — мелькает саркастический голос в моих мыслях. Марк очень хмурый, словно не с той ноги встал. Он уже успел уйти на кухню и стоит около окна, прожигая меня раздраженным взглядом. Закрываю дверь, недовольно вздыхая, и присоединяюсь к парню.