Она с разочарованием вздыхает, выкидывает на кровать три платья так, чтобы было видно каждое. Это все? С этим вопросом смотрю на Вику.

— Да, больше у меня нет, — как так? У нее полно денег, а она ограничивается лишь этим? Безобразие, с ее-то ногами ей только платья и носить, желательно короткие. А у нее почти все ниже колена!

Придется выбирать среди этих платьев. Длинное черное — нет. Другое зеленое платье ассоциируется с Новым годом, пусть оно даже и очень ничего.

— Это, — я указываю на довольно милое летнее платье. Оно точно короткое и отлично подчеркнет ее фигуру.

— Мне оно не нравится, — она складывает руки на груди. Девушки — такие девушки.

— Тогда тебе придется идти голой.

— Хотя подожди, я вроде недавно еще одно покупала.

Она ищет внизу своего шкафа и находит пакет, вытаскивая оттуда новое платье, на котором еще висит бирка.

— Все, иди, я его надену, — Вика выталкивает меня из комнаты, прикрывая дверь.

— А если мне не понравится?

— Придется смириться, — и дверь закрывается. Чего я там не видел?

Вика не выходит очень долго. Я успел украсть у нее конфетку, десять раз посмотреть в окно, полазить в телефоне, а она все копошится. Начинает надоедать это ожидание. Если платье окажется не таким, как я хочу, то точно заставлю ее идти голой. Хотя нет, эта идея мне не очень нравится. Странно.

Спустя миллион лет она наконец-то открывает дверь, выключает свет в спальне и выходит вместе с какой-то кофтой. Я уже хотел упрекнуть ее в нерасторопности, но не стал, потому что платье мне точно пришлось по душе. Синий цвет, но не напрягающий, с открытыми плечами, облегающее и необходимой длины. Не хватает только выреза, из-за него образ кажется незаконченным. Но ей и так идет, так бы и…

— Эй, але, — черт, слишком долго ее разглядываю. Что, милая? — Мы идем?

И еще она подкрасилась совсем чуть-чуть, почти незаметно. Но я замечаю всегда, накрашена девушка или нет, настоящие ресницы или нет, тоже самое могу сказать о ногтях. А Вика всегда и во всем настоящая, за это я ее и уважаю. Кроме всех прочих причин.

— Если тебе интересно мое мнение, то думаю, это то, что надо, — улыбаюсь, пока она собирает все необходимое в сумку.

— Спасибо, — она слегка улыбается и причесывается. Сколько можно меня уже благодарить?

Подхожу к Вике, пока она что-то смотрит в телефоне после того, как ей пришло уведомление. Вдыхаю воздух и чувствую ее духи. Жутко притягательно. Кажется, сегодня в пабе я уловил от нее запах своего одеколона, что было не лучшим решением. От нее должно пахнуть ею.

Девушка быстро выключает экран телефона и улыбается, говоря о том, что можно ехать. Чего же мы ждем?

Мы быстро доехали до причала, который находится недалеко от парка аттракционов. Никита и Полина решили отпраздновать все на небольшом теплоходе для прогулок по озеру. К вечеру погода наладилась, поэтому было не так мерзко и сыро как вчера.

Мы были в закрытом помещении, где можно было посидеть за столиком. Кроме нас четверых было не так много народу, и, слава Богу, не было семей с маленькими детьми. Их шум и плач точно был бы некстати.

Все темы разговоров сводились в основном к жениху и невесте. Все эти не самые интересные подробности про предложение, их отношения. Но я был рад за друга, поэтому это было не так скучно, как обычно, слушать про любовную мишуру.

Каждый из нас не имел желания отказываться от алкоголя. Заметил, что Вика пила охотнее, чем тогда в пиццерии и на вечеринке. Сейчас же иначе. И хоть это и было два бокала, но первый был опустошен чуть ли не залпом. Кроме того, девушка была задумчивой, хоть и часто улыбалась. Но потом она отвлеклась и стала такой, какой я ее вижу только в окружении компании наших друзей.

— Может, выйдем на воздух? — Предложила Полина через некоторое время.

— Почему бы и нет, — пожимает плечами Вика, и мы выбираемся из закрытого пространства.

Теплоход идет медленно, поэтому на открытом пространстве ветер не так сильно напрягает. Вика фотографирует Никиту с Полиной, которая потом просит своего жениха сфотографировать их вдвоем как подружек. Присоединяюсь к ним, допив шампанское. Мы просим одного из пассажиров помочь нам, и он с удовольствием запечатлел нас вчетвером на телефон.

— Что-то холодно, пойдемте внутрь, — снова командует Полина через какое-то время болтовни на воздухе.

Друг соглашается, а мне ничего не остается делать, кроме как согласиться. Мне лично все равно, где быть — тут или там.

— Идите, я вас догоню, — Вика надевает свою тоненькую кофту, которую взяла с собой, улыбаясь.

— Что ты будешь здесь одна стоять? — останавливается Полина.

— Пару снимков сделаю и приду, — девушка все еще улыбается, сильнее кутаясь в кофту.

Полина не напирает, поэтому кивает и уходит под руку с Никитой. Я иду за ними, но перед тем как зайти внутрь, бросаю взгляд на Вику: она не фотографирует. Она стоит на краю палубы, упираясь в перила, и смотрит вниз на воду. Передумываю заходить с будущими молодоженами, закрываю дверь и медленно иду в ее сторону.

— Каталась когда-нибудь на теплоходах? — Она отрывает взгляд от водной глади и одаривает меня скромной улыбкой.

— Да, было пару раз. А ты?

— Если только в детстве, — пауза. — Все хорошо?

— Да, — Вика смотрит на меня так, будто я задал очень глупый вопрос, а потом смеется. — Знаешь, иногда мне кажется, что я боюсь воды.

— Это как? — Приподнимаю один уголок губ, слушая, пока ее глаза обращены вдаль.

— Ну просто когда я нахожусь на чем-то, что передвигается по воде, или, например, на причале, всегда в голову лезут мысли, не знаю, фантазии, где все вдруг обрушается, и я попадаю в воду, — ухмыляюсь.

— Странно, это почти невозможно.

— И я это знаю. Но глубина пугает меня, — смотрит на меня. — Потому что не видно, что там.

Изучаю ее лицо: она говорит искренне, но это до сих пор очень странно. Поэтому она такая задумчивая? Потому что не может не представлять, как мы сейчас все утонем? Как-то по-детски. Но и это мне в ней нравится, сочетание несочетаемого: отсутствие потребности в деньгах и непосредственность. По этой же причине забываю о ее каком-никаком, но статусе.

Как-то раз я не удержался и загуглил Вику. Там было что-то о ее семье, об их компании, а о ней мало было информации, только о благотворительности. И это логично, ведь она не из того круга селебрити, где желтая пресса постоянно пишет какие-нибудь новости. А вот про ее отца можно найти много информации, но я ничего не читал, просмотрел фотографии и все.

— А ты… боишься чего-нибудь? — Вика касается своей шеи, не зная, как продолжить наш разговор.

Боюсь ли я чего-нибудь? Наверное, предательство — мой самый главный страх, но распинаться о нем нет смысла. Да и зачем? Этого боится каждый, слишком очевидная вещь. Жаль, что не все это понимают.

Что-нибудь другое? Я боюсь… за Вику? Даже не знаю, может, это так, а может, и нет. Но мысль о том, что мне неважно знать, с чем связано ее странное настроение, неприятным ощущением отдает в животе как знак о том, что лгу себе.

Замечаю мурашки по ее коже с дуновением ветра. Снимаю с себя пиджак и накидываю на нее, держа ее за воротник.

— Боюсь, что ты снова отморозишь себе что-нибудь, — девушка удивляется и затем смеется, а я отпускаю ее.

— Нет, я о других страхах. Может, мыши? — Она поправляет на себе мой пиджак, вызывая у меня невероятно теплые чувства.

— Мыши?

— Да. Или пауки.

— Нет, их незачем бояться.

— Даже ядовитых? — Смеюсь.

— Ядовитых мышей? Не встречал таких, — она издает смешок, убирая волосы с лица.

— Ладно, я поняла, ты у нас смелый парень, — пожимаю плечами. И через небольшую паузу она говорит: — Закрой глаза.

Вика просит закрыть глаза. Но зачем?

— Хочешь напугать меня? — Я приподнимаю бровь, а она смеется, прикусывая губу.