На удивление, поднялась по лестнице без проблем, только медленно и шатаясь. Наблюдаю, положив руки в карманы, как Вика достает ключи все также медленно. Все ее движения нерасторопны. Подождем, надеюсь, у таксиста большой запас терпения.

Прикладывает ключ, но вся связка падает. Вика приседает, чтобы поднять, осторожно встает и дергает за ручку. Она естественно не поддается. Лет пятьдесят прошло, пока она поднимала ключи, и дверь закрылась давно. Артистка.

Девушка тяжело вздыхает одновременно со мной, и тут кто-то выходит из подъезда. Слава богу, мучения заканчиваются. Вика немного отстраняется, а вышедший мужик держит ей дверь.

— Проходите, — делает она шаг в сторону, предоставляя дорогу.

Он странно на нее смотрит и спускается по лестнице, уходя куда-то. Дверь благополучно закрылась. Чтобы не тратить ничье время, поднимаюсь к ней, предлагая помощь.

— Я сама! — Откидывает она волосы назад, хмурясь. — Я самостоятельная и независимая.

— И упрямая, — держу дверную ручку.

Она прикладывает ключ, и я открываю ей дверь. Вика недовольно вздыхает и, гордо подняв голову, проходит в подъезд. Забыв про порог, спотыкается и падает на колени. Да что же ты будешь делать, твою мать!

Захожу в подъезд, поднимая ее за подмышки, чтобы не прищемило дверью. Нежелание Вики добровольно вставать заставляет меня лишь отодвинуть ее от входа, потому что ее тело со всей силой тянет вниз. Она начинает плакать, и у меня внутри появляется странный, очень неприятный осадок.

— Когда хоть все это закончится, — с новым потоком слез говорит она.

Подбираю ее упавшие ключи и делаю новую попытку, но остается лишь поднять ее на руки. Несу ее, очень расстроенную, с разбитыми коленками к лифту. Нажимаю кнопку вызова, и дверь тут же открывается.

— Я сама м-могу пойти, — тихо проговаривает Вику. Захожу в лифт, нажимая на нужный этаж.

— Пить меньше надо, — хмурюсь, но опускаю ее, оставляя руку на ее предплечье.

Она не отходит. Стоит, прижавшись, и шмыгает носом, обхватив меня руками. Мое недовольство уходит, оставляя только тревогу. Не понимаю, чего она все ревет, слишком много в ней сегодня сентиментальности. За весь день она уже превысила эту дозу.

— Сашенька, — хочет что-то сказать, но снова отрывисто вздыхает, сдерживая слезы.

Отодвигаю ее от себя, кладя руки ей на плечи. У нее очень печальное лицо. Смотрю ей прямо в глаза, стараясь быть твердым и спокойным. Ох, уж эти женские слезы, давно мы с вами не сталкивались. Как-то даже не по себе. Я прочищаю горло и пытаюсь ее поддержать:

— Хватит ныть, ты чего, а? — Вика поджимает губы, зажмуривая глаза. Передвигаю руки ей на шею. — На меня посмотри, — мотает головой. — Нет, ты посмотри, — вздыхает. — Вика, — робко поднимает взгляд. — А теперь соберись, слышишь? Успокойся. Вспомни, какое на тебе красивое платье, не знаю, подумай о чем-нибудь положительном. Представь один из своих счастливых моментов. Представила? — Неуверенно кивает. — А теперь собрала всю волю в кулак и улыбнулась. Хорошо?

Вика опускает взгляд. Медленно поднимая его, подается вперед и, упираясь руками мне в грудь, целует. Так все просто, получаю от нее робкий поцелуй в губы. Поднимаю брови, но не отпускаю ее. Мы смотрим друг другу в глаза, едва касаясь носами. Она поднимает уголки губ, и я, ни секунды не думая, повторяю поцелуй, правда, не так невинно, как она. Вика и не сопротивляется.

В животе и дальше вниз разливается тепло. Все вокруг исчезает, не замечаю ни времени, ни пространства. Хочу углубить поцелуй, но она давит на меня руками, отталкивая и нехотя отстраняясь. Оторвавшись от ее мягких губ, вопросительно смотрю: она растеряна. Делает шаг назад, разрывая какой-либо контакт с моим телом, убирая выпавшую прядь.

— Продолжения не будет, — тихо, но твердо выдает Вика, бегая глазами по лифту, который, как оказалось, давно приехал, но двери уже снова закрылись. — Я не буду спать с тобой.

Расплываюсь в улыбке, чем вызываю ее непонимание. Ненадолго опускаю голову, сдерживая смех и поправляя волосы. Лестно, конечно, что она думает обо мне в этом ключе, но одновременно и неприятно. Словно я только и делаю, что ищу повод, возможность и случай для секса. Нет, она соблазнительна, но как минимум слишком пьяна, гораздо сильнее, чем в нашу первую встречу. Я же не мудак.

— Дурочка ты, — снова нажимаю на кнопку, и двери открываются.

Смотрю на ее разбитые колени, потом на ее лицо: она смущена. Сильнее закутывается в свою кофту, пока я рассматриваю ее заплаканное лицо. Указываю головой на ее этаж, намекая на то, что мы прибыли в пункт назначения. Вика нерешительно выходит, и я иду следом за ней. Она ищет ключи в сумочке, забывая про то, что они у меня. Я протягиваю их ей, а она прикусывает губу. Тянется за ключами, но я их зажимаю в кулаке, вызывая у девушки легкое замешательство.

— Обещай мне: как только войдешь, то сразу промоешь и обработаешь содранные колени, — Вика кидает взгляд на них, слегка удивляясь. — А то секса не избежать.

Она шокировано моргает, поднимая глаза. А что мне оставалось делать? Сама она мне не даст их обработать. Вика соглашается кивком и тогда я отдаю ключи. Остаюсь ждать возле лифта, когда она скроется за дверью. Не хочу, чтобы она считала меня каким-то помешанным дебилом, но только методом кнута и пряника возможно добиться желаемого.

Оставшись наедине, осознаю, что мне все-таки важно и нужно знать, что происходит с Викой. И боюсь, что я буду последним, к кому она обратится, кому расскажет все. И в этом виноват я сам. Надо было все свести в шутку, но я ей ответил на поцелуй. Я не жалею об этом, потому что это могло бы стать логичным окончанием вечера, если бы не ряд сложившихся обстоятельств. И остается только гадать, как она оценит все это, когда протрезвеет. Внутри что-то предательски противится всем этим необъяснимым переживаниям.

Резко просыпаюсь от телефонного звонка. Жуткая боль в голове дает о себе знать и заставляет меня поморщиться. Черт, что происходит? Я уже в аду?

Когда я открываю глаза, дополнительным триггером для всепоглощающей боли в каждой частичке тела добавляет солнце. Оно ослепляет меня, и я хватаюсь за голову одной рукой, прикрывая глаза другой. Твою мать, почему мне так плохо? Где-то все еще звенит телефон. Пытаюсь встать, но опять утыкаюсь в подушку из-за головокружения. Чувствую себя так, будто я нахожусь в космосе, и черепную коробку сжало от давления. Переворачиваюсь на спину, и звонок прекращается. Спасибо богам.

Не могу вообще сообразить ничего. Снова открываю глаза, уставившись на пару минут в потолок. Привстаю на левом локте, осматривая свою комнату и ощущая непереносимую жажду. Медленно сажусь на кровати, как тут же слышу, как опять звонит телефон.

Замечаю на кровати два небольших круглых мокрых пятна и ободранные коленки, от который несет спиртом. И сами пятна на моей постели пахнут тем же. Оглядывая себя, обнаруживаю, что я одета в платье. Твою мать, помолвка. Черт, кажется, я слишком много выпила вчера. И еще раз твою мать: это было видением или Саша действительно сопроводил меня до дома, наблюдая ужасный репертуар моего пьяного выступления?

Сердце уходит в пятки, но третий по счету телефонный звонок заставляет меня встать. По пути замечаю бутылочку со спиртом, которым дезинфицировала коленки, и чуть ли не врезаюсь в косяк. Быстро выключаю звонящий телефон, не посмотрев, кто звонит. Башка сейчас лопнет от всех этих громких звуков. Почему тишина тоже так давит на виски?

Выпиваю щедрый стакан воды, после этого рационально понимая, то надо переодеться, но весь мой организм сильно против этой идеи. Но разум все равно кричит мне: «А нечего было бухать». Отец знатно потрепал мне нервы, до сих пор написывает на одну и ту же тему, которую вспоминать вообще не хочу. Еще и Марк просит встретиться СМС-ками. Флаг им обоим в руки.

Опять телефон. Да, заколебали!

— Алло? — Хриплю я и решаю налить еще воды.