— Ты знаешь мой вариант, — объясняет он спокойно и успокаивающе. — Я бы хотел предложить тебе что-нибудь другое, но больше нет ничего. Чтобы помочь семье, приходиться идти на многое, Вика. Многие уже догадываются, что наши отношения ненастоящие, но пока только на уровне слухов, которые дошли до наших родителей.

— Мне уже все равно, — всхлипываю я. — Только сделай что-нибудь. Моя семья не должна из-за меня… — снова шмыгаю.

— И не будет. Доверься мне, — я киваю. — Ты готова ради своей семьи на все?

— Да, — уже почти шепчу. Они единственное, что у меня осталось. И я должна помочь им встать на ноги. Их благополучие — прежде всего. Я на все согласна. Лишь бы они были счастливы.

Единственное ощущение, которое не дает покоя, — состояние, будто я умираю. И не понятно, то ли оно от головной боли, то ли от всего сразу. Башка будто в космосе, где давление со всей силой стискивает виски.

Самое ужасное из всего этого — это она. Вика не выходит из больной головы, что бы я ни делал. Она возникает в моих мыслях постоянно: одетая, раздетая, трезвая, пьяная, улыбающаяся, в гневе. Прокручиваю каждую встречу, каждый разговор в надежде, что они забудутся и отстанут (как приставучая песня, от которой избавиться можно, только прослушав до конца), но нет. От этого почему-то сильнее давит в груди, и кружится голова.

Если бы я был здоров, то ничего бы из этого меня не беспокоило. Безделье лишь добавляет пространства для мыслей, но чем себя занять — просто не представляю. Честно говоря, мне ничего и не хочется с этой болью. Не отвечаю ни на чьи сообщения, ни на чьи звонки, только если по работе. Я поставил телефон на беззвучный режим и оторвался от всего внешнего мира. Да и знать, что там происходит, тоже не хочу.

Кто-то стучит в дверь (а ощущение, что по мозгам). Еле заставляю себя встать с дивана, когда стук снова повторяется. Появляется очень сильное желание постучать пришедшему, кто бы это ни был, по голове. Недовольный я открываю дверь и вижу Никиту.

— Ты рехнулся на звонки не отвечать вторую неделю? — громко говорит он, и мои ушные перепонки сжимаются со всей силы.

— И тебе привет, заходи.

Друг проходит в квартиру. Раздражен, как и я, но постепенно его беспокойство рассасывается, и он с любопытством осматривает все вокруг, снимая кроссовки.

— Я думал, ты сдох, — произносит он, когда мы заходим в зал.

— Ну ты не далек от правды. Как узнал, что я у бабушки? — Я сажусь в кресло, мучительно обхватывая голову. Никита размещается на подлокотнике дивана.

— Догадался. Что ты тут делаешь?

— Бабушка заболела, ухаживаю за ней, — я потираю нос и поднимаю взгляд на друга.

— Хорошая отмазка, — усмехается он, и я морщусь.

И тут он меня раскусил. Правда, сначала это было так, но сейчас она уже здорова и ушла «потрещать с соседкой с верхнего этажа». А я так и не решился отсюда свалить после выздоровления бабушки. Ночую здесь, на работу катаюсь отсюда же, потом обратно сюда. Делать мне нечего, видите ли, мотаться из города в город. Сейчас же я сам взял больничный. Наверное, заразился от бабушки, иначе откуда эта головная боль.

— Не хочу возвращаться, — пожимаю я плечами. Никита недоверчиво приподнимает бровь, округляя глаза. — Да и мне самому хреново.

— А с телефоном что?

— Ну что ты как… — (надоедливая и ревнивая баба, достающая разными вопросами). Я вздыхаю. — У меня жутко болит голова, и вообще, кому какое дело.

Друг молчит и долго что-то обдумывает. Я прислоняюсь спиной к спинке кресла и закрываю глаза. Легче не становится, но я начинаю привыкать к этому состоянию.

— Давно с Викой виделся? — Быстро проговаривает он.

Сразу же открываю глаза, а от коленок до пяток что-то закололо. Обсуждение Вики не помогает мне вылечиться, это только усугубляет болезнь.

— Да, давно, — проклятье, еще и в животе словно ураган образовался.

Никита прищуривает взгляд, изучая мою реакцию. Чувствую себя как на допросе.

— Вы были все позапрошлые выходные вместе. Что поменялось?

Я хмыкаю. Как будто это что-то значит и может изменить. Были, ну и что теперь-то? Да и это было на позапрошлых выходных, прошло две недели, и значимость тех событий должна истечь. Тем не менее, это не мешает моему сознанию вспомнить о Вике. Я зажмуриваю глаза в очередной попытке выкинуть ее из головы. Твою мать, Вика, не сейчас. Прекрати это, перестань мучить меня.

Складываю руки домиком и снова открываю глаза. Прошло каких-то пару секунд, а я уже какой-то встревоженный. Останавливаю до этого бегающий взгляд на Никите.

— Ты видел ее? — зачем-то спрашиваю я и получаю одобрительный ответ. — Как она? — Никита ведет плечом.

— Говорит, что хорошо, — эта информация должна была меня успокоить, но все равно что-то зудит в животе. — Но на вид не скажешь, — замираю. Мне не хватает воздуха, и я наклоняюсь вперед, упираясь локтями в коленки и стараясь как можно больше вдохнуть. — Вот я подумал, может, ты знаешь, что случилось.

Я опускаю взгляд и потираю влажные руки. И не знаю, говорить ему или нет. Он мой самый нормальный друг. Но Вика — подруга Полины, которая, наверняка, уже возненавидела меня за компанию с ней. Видимо, очередь подошла к Никите.

— Так что поменялось? — Снова спрашивает друг.

— Я, — «умываю» руками лицо и решаю быть честным: — Прости, я не сдержался, — смотрю ему в глаза.

— В смысле? — Слегка сдвигает он брови. Странно, что он не в курсе, Полина не смогла бы сдержаться и не рассказать ему об этом. Неужели Вика не поделилась случившимся с подругой?

— Я переспал с ней. И бросил, ушел и ничего не сказал, — нарочно говорю, не обходя острые углы, думая, что это поможет добить мне самого себя. Однако с души падает огромный груз. — И если ты захочешь меня ударить, я пойму.

Я готов ко всему. Никита слишком предан Полине, поэтому наверняка он будет защищать и ее подруг. Тем более, что мы с ним уже давным-давно договаривались проводить черту между девушками на ночь и ближним кругом его невесты. Насчет Вики они, наверное, раз десять просили меня этого не делать. Но, сука, я не смог, потому что… не смог и все! Нет оправдания у меня.

Я встаю, готовый к удару, может, от леща голова пройдет. Но Никита просто сидит, задумавшись. Видно, что он корит меня за это и не поддерживает мой поступок.

— Ну зачем бить-то? — Ухмыляется друг, словно я не сделал ничего удивительного. — Не обещаю, что Полина после этого захочет тебя видеть, — да мне как-то на нее насрать, если честно. — Но это, наверное, единственная девушка, которая так долго продержалась.

— Не приравнивай ее к другим, — сдвигаю я брови, сжимая кулаки, и сажусь на диван. Даже не знаю, есть ли сейчас у меня связь между мыслями и тем, что говорю.

Никита удивленно наблюдает за мной. Что его удивляет? Что я вдруг защищаю девушку, с которой переспал? Я не моральный урод, но и Вика никогда не встанет в одну линию со всеми моими предыдущими пассиями. Она не подходит ни под одно определение, ее никуда нельзя причислить.

— Вы были друзьями, — произносит Никита. — Зачем тогда надо было вот так все заканчивать?

— Я не… — я раздраженно выдыхаю. — Короче, — снова встаю и отхожу к окну, где упираюсь руками в подоконник, отодвинув занавеску. — Я не собирался прекращать общение с Викой, пока не понял, чем это все может для нее закончится. Это для ее же блага, — поворачиваюсь я к Никите. — Понимаешь?

— Понимаю, конечно, понимаю, — говорит он с сарказмом. — У тебя белая горячка, друг мой.

— Твою мать, Никит, ей нужен нормальный парень. Я, — указываю пальцем на себя, — никакой не нормальный. Она, наверное, все-таки подбухивает, раз вдруг подумала, что я — отличный вариант. Ей не нужен такой, как я.

— Это она тебе сказала?

— Это очевидно! — Развожу я руками. Присаживаюсь на подоконник, но потом снова резко встаю. — Я не завожу отношения. Ей будет лучше с кем-нибудь другим, — Тем не менее, не могу представить ее еще с кем-то. Что за замкнутый круг, где все утыкается в эти долбанные отношения. — И как бы сильно мне не хотелось видеть ее рядом, я не хочу портить ей жизнь.