— Что же, Коля задарил тебя цветами, что ты теперь их на дух не переносишь? — Мы с сестрой идем сзади всех в пару метрах.

— Ах, нет, мы расстались.

— Долго вы встречались, — сарказм. — Что на этот раз?

— Не знаю, — пожимает плечами. — Меня раздражает, что он флиртует с какими-то девками на работе.

— Он бармен.

— И что? В профессии прописано: трахать всех посетительниц глазами? — Отец недовольно оборачивается на Аню, и она стучит себе по губам ладонью. Папа продолжает разговор, отвернувшись, а сестра продолжает тише: — Он не рок-звезда, чтобы так делать. — И все-таки один из немногих парней, с которым она рассталась, как я понимаю, за дело. Может, тут было что-то за пределами любимой вещи или привычки?

— Он тебе нравился?

— Конечно, зачем встречаться с тем, кто тебе не нравится?

Пожимаю плечами. Наверное, ее просто всегда расстраивает, что внимание молодого человека не распространяется только на нее.

Начинаю чувствовать усталость в ногах через двадцать минут ходьбы (не сад, а целый лабиринт). Видимо, фитнес два дня подряд не для меня. Присаживаюсь на мраморную лавочку. У них фетиш на мрамор что ли? Достаю телефон и отправляю сообщение Полине: «Через полчаса приедете?». Час икс наступает. Час, когда можно снять фальшивую улыбку и расслабить все тело.

Ко мне подсаживается Марк. Смотрю на него, затем в сторону, куда он должен был уйти вместе со всеми: никого нет. Завернули, скорее всего, на повороте.

— Как настроение? — Марк поправляет пиджак и волосы.

— Нормально, — пялюсь в телефон, перелистывая туда-обратно страницы главного меню.

— Да, жаль, что мы сближаемся при таких условиях.

— Мы не сближаемся, — Полина все еще не отвечает. Куда она пропала?

— Тем не менее, когда компании грозит обнищание, мало хорошего, — обнищание? Папа говорил, что у него дела идут затруднительно, но он ни слова не сказал о том, что это что-то серьезное. Еще он что-то говорил про потерю части бизнеса, но вся компания — это совсем не часть!

— В каком смысле? — Поднимаю глаза на Марка и хмурюсь. Он крайне сдержан, кажется, сочувствует. Но чему?

— Ну, между нами говоря, можешь не скрывать, и так понятно, что твоему отцу нужно возрождать компанию. У нее жуткие долги. Сотрудничество с моим отцом стало решением проблемы. Вряд ли вам хочется всей семьей переехать обратно в Финляндию, в этот раз неизвестно насколько долго.

— В смысле переехать? — Ничего не понимаю, что он несет?

— Ну как. Допустим, мы бы вам не помогли. И все, что вы строили, в любой день могло бы пойти по наклонной. А там сокращения, продажи и так далее. Вплоть до разрушения компании или отдачи ее в чьи-то руки. А так как у твоего отца есть небольшой, но продуктивный филиал в Финляндии, то вам бы пришлось переехать туда, чтобы заново все строить.

Да, у папы есть филиал в Финляндии. Он его сделал, когда мы жили целый год там из-за нашей с Аней учебы. Филиалом управляет мой дядя, но… переехать? Почему отец не говорил мне, что все настолько плохо?

Мои брови медленно поднимаются вверх с каждым словом Марка, взгляд опускается в пол. Почему я вечно ничего не знаю? Почему я узнаю это от него?

— Только не говори, пожалуйста, что ты не знала, — усмехается парень.

— Я тебе не верю, — еле произношу.

— Но я не вру, — его голос мягок. — И как я понимаю, ты не в курсе, что живешь за мой счет?

Мои глаза расширяются еще больше и обращаются к Марку. За его счет?

— За твой счет? — Наверное, я настолько жалко выгляжу. С чего Марк это взял? Как это?

— Да, несколько дней назад ты сказала, что ни за что не примешь от меня ничего, поэтому я и подумал, что ты…

— Ты несешь чепуху, я не живу за твой счет, — злюсь.

— Но это так, — мотаю головой на ответ Марка. — Послушай, твой отец, мягко говоря, чуть ли не убил меня тогда, когда ты вдруг вздумала переехать и сменить школуиз-за меня. С тех пор мои родители платили, так сказать, моральную компенсацию, не буду вдаваться в подробности, — хмурится он. — Иногда мне кажется, что Курагин…. то есть твой отец, берет на себя слишком много. В общем, теперь я сам, без родителей, кидаю тебе деньги на счет. — Все очень плохо.

— Но это ведь совсем маленькая сумма, да? Скажи, что это так, — я тереблю подол своей юбки в надежде услышать правильные слова. — Спустя несколько лет… скажи, что это так. Там совсем маленькая доля, ничтожная? Так?

Марк поджимает губы и сочувствующе смотрит на меня. В животе все переворачивается, когда вижу его отрицательный жест головой. Что же это получается, как это могло произойти? Нос начинает гудеть, глаза бегают в попытке зацепиться за ответ на мои немые вопросы.

— Раньше не знаю. Возможно, сумма и уменьшилась, но из-за долгов вашей компании… боюсь, деньги ощущаемая. Не волнуйся, скоро наша пятилетняя кабала закончится.

От всех этих разговоров у меня заболела голова. Встаю с лавочки, потирая висок, и иду на поиски отца, он точно все опровергнет. Он скажет, что это неправда, что Марк снова крутит интриги, что все хорошо.

Нахожу всех около крупного дерева. Я подхожу к отцу и хватаю его за запястье.

— Пап, можно поговорить? — Я растеряна.

— Что? — Отец отвлекается от беседы. — До дома можешь подождать?

— Нет, — хмурюсь и начинаю злиться. Отец непонимающе смотрит. — Сейчас.

Направляюсь в место подальше отсюда, слыша, как папа просит прощения у Макаровых и идет за мной. Когда мы отходим от них так, чтобы нас было не слышно, он спрашивает:

— Что такое? — Он недовольно смотрит на часы. — Ты можешь потерпеть хотя бы минут сорок? Тебе еще рано уходить.

— Это правда, что деньги, которые я получаю на свой счет, являются не только твоими? — Его глаза округляются, потом он снова хмурится. — Правда?

— Кто тебе такое сказал? — Пауза. — Марк?

— Это неважно, — кажется, начинаю терять самообладание. — Это правда? — Молчит, потупив взгляд. — Все это время, я брала деньги Марка и жила на них, — произношу шепотом. Как же я разочарована.

— Вика…

— С меня хватит! — Делаю резкий жест правой рукой в сторону.

— Я пытался защитить тебя, — хватаю голову руками, зажмуривая глаза. — Разве не из-за него ты страдала? Не из-за него ты решила перевестись в другую школу? — Отец серьезен и холоден как никогда.

— Зачем тогда убеждать в том, что он изменился? — Кажется, накатывают слезы. Жар охватывает руки, грудную клетку и голову, ноги начинают подкашиваться. Папа широко раскрывает глаза, хочет что-то сказать, но я продолжаю: — Если ты считаешь, что он плохой человек, зачем ты так просил меня снова связываться с ними? — Указываю рукой куда-то в направлении возможного нахождения Макаровых. — Или тебе просто так дорога твоя компания, что ты мне врешь, чтобы им подлизывать?

— Вика, говори потише, — он обеспокоенно оглядывается по сторонам.

— А то что? — Шмыгаю носом. — Снова свалим в Финляндию, да? Это ты хотел сказать?

— Ты ничего не понимаешь, я пытаюсь решить наши проблемы!

— Ты прав, — зачесываю волосы назад. — Я ничего не понимаю в этой херне, зато я понимаю, что тебе плевать на меня! — Хочет подойти ко мне, чтобы успокоить. Его губы поджаты, брови сведены, ему явно жаль. — Не подходи! — Я делаю шаг назад.

— Вика, мне не наплевать на тебя, я делаю все только ради тебя и всей нашей семьи.

— Хорошее оправдание, прибереги его для другой наивной дуры! — Разворачиваюсь и быстро иду к выходу.

— Вика, стой! — Оборачиваюсь к нему на ходу.

— Нет, мне не рано идти. Как раз самое время!

Заворачиваю за угол, хватаю телефон, который оставила на той лавочке. Слышу, что отец все еще зовет меня и просит остаться, но Марк задерживает его. Больше я на них не смотрю, просто бегу к главным воротам. Нос щекотит, не чувствую ног и не могу их контролировать. Просто бегу.

Достаю телефон, когда охранник выпускает меня с территории без всяких вопросов, находя пропущенный от Полины. Значит, они где-то едут. Звоню ей, все еще идя в сторону, откуда мы приехали. По пути, может, встречу машину Никиты. Смотрю на руки: даже не заметила, как содрала кутикулу на нескольких пальцах до крови, даже не почувствовав сильной боли. Маленькие раны пульсируют, но не болят.