— Извини, — прозвучало как-то непонятно: и вопросительно, и утвердительно. Но что мне остается сказать? Может, я вправду нажала на больную точку.

— Ты тоже, — пускает меня под свою руку. Его голос ровный, спокойный, не похоже даже, что он рассердился на меня. — Просто давай не будем об этом. Сегодня не планировал обсуждать… такие темы. — С каждым словом чувствую вибрацию от его груди.

— А что ты планировал?

— Просто хорошо провести время, — Саша треплет мои волосы. — С тобой.

— Хорошо, но в одиннадцать, чтобы ты стоял на пороге, — парень усмехается на мою просьбу. — И я не шучу. — Поправляю свои волосы после его небрежных прикосновений.

— Ладно-ладно, не переживай.

Больше ни о чем таком мы не разговаривали. Фильм оказался смешным, скорее даже, несуразным. В этом мы сошлись во мнениях: фильм затянутый, нудный, для одного раза пойдет. Периодически я вообще закрывала глаза, потому что они уже сильно устали от сегодняшнего киномарафона. Главное сейчас было — не заснуть, как бы тепло и удобно не было около него.

Просыпаюсь посреди ночи, лёжа на животе, и ощущаю сильную жажду. Открываю глаза: шторы задвинуты не до конца, поэтому видно полную луну. Встаю, скинув одеяло, и плетусь на кухню. Весь путь к месту назначения меня не отпускает чувство, будто я что-то упускаю. Наверное, полнолуние влияет и на меня.

Я подхожу к фильтру и наливаю себе воду в кружку. Слышу позади себя вздох и замираю. Стоп, это была я или кто? Ставлю фильтр на стол и оборачиваюсь, резко вздоргнув от неожиданного видения. Но тут же понимаю, что это совсем не видение, а живой человек.

— Думал, уже не заметишь, — Саша выключает экран телефона и смотрит на меня, опираясь головой на свою руку.

— Ты чо тут лежишь? — Сонно тру глаза, вспоминая, почему он здесь. Постепенно вернувшаяся память приводит меня к одному вопросу: он меня перенес на мою кровать?

— Честно, ровно в одиннадцать я стоял на пороге, но меня никто не проводил, — строит наигранную грустную мордашку. Я отпиваю воды, раздумывая, можно ли это принять за аргумент. — И я бы не стал оставлять тебя с открытой дверью.

Поднимаю брови на долю секунды. Заботливый какой, додумался же.

— Чего не спишь тогда?

— Не могу уснуть, — это из-за того, что у него ночная жизнь и совершенно другой режим? — Мне уйти? — Он присаживается на диван, растрепав волосы.

Останавливаю его жестом, не давая это сделать. Может, я не доверяю ему всецело, но не могу же выгнать его в час ночи. Единственная проблема: из меня хозяйка никакая, у меня даже нет ничего на случай ночных гостей. В свою кровать точно не пущу, но придется отдать одну свою подушку и любимый плед. Возвращаюсь из своей спальни и отдаю ему в руки все свои пожитки.

— Одеяла нет, надеюсь, плед тебя устроит, — говорю я, а Саша принимает вещи, расплываясь в улыбке.

— Сойдет, — он пожимает плечами, взбивая подушку. — Как твоя шея?

Видимо, гораздо лучше, если я забыла про нее. Медленно вращаю головой по кругу, проверяя ее состояние. На одном из поворотов что-то стреляет в шее, и я жмурюсь от неприятного ощущения.

— Лучше, но не все так гладко, как хотелось бы, — Саша в ответ кивает несколько раз головой. — Ладно, располагайся.

Он благодарит, а я ухожу в свою кровать досматривать сны. Сейчас хочется только плюхнуться и уснуть до завтрашнего (точнее, уже сегодняшнего) дня, а лучше до вечера.

— Спокойной ночи, Виктория Алексеевна, — слышу его громкий возглас из другой комнаты.

— Доброй, Александр… Андреевич, — бормочу я себе под нос, снова засыпая.

Спать долго у меня не получилось: где-то очень рано, часов в семь-восемь, меня разбудил Саша с просьбой закрыть за ним дверь, потому что ему надо на работу. Было тяжело, но я встала, а потом уже не могла уснуть. Позже, в обед мне написала Аня, которая попросила привезти в дом родителей мой ноутбук, потому что ее сломался. Так я и решила сделать.

По этой причине прямо сейчас я сижу в своей старой комнате (Аня сразу же испарилась с моим ноутом, но пообещала вернуть завтра), из которой уже давно сделали гостевую спальню. Здесь остался только мой любимый магнитофон. Найдя пару дисков с музыкой в шкафчике, вставляю в дисковод Диму Билана (не его самого, а лишь диск с его альбомом, хотя я не против бы и его здесь лицезреть). Были времена, лет до двенадцати я его обожала, поэтому его первые альбомы навсегда останутся в моем сердце.

Когда начинает играть первая песня, открываю двери на небольшой балкон. Облокотившись на перила, смотрю на дорогу и замечаю, как около нашего дома останавливается черный Рендж Ровер. Неудобное расположение моего балкона с правой стороны дома позволяет мне видеть лишь задницу машины. Интересно, у моего папы ауди, да и сам он дома. У брата не помню марку машины, но точно не Рендж Ровер. Кого к нам занесло?

Выключаю магнитофон и прислушиваюсь. Тишина. Слышно только как отец по телефону о чем-то разговаривает на фоне слабых звуков телевизора. И тут же звонок в дверь. Приоткрываю дверь, следя за происходящим через щелку: папа подбегает к двери, поправляет рубашку. Опять он одет по-официальному, снова его коллеги? Как в воду глядела: заходит та самая рожа, но ей теперь не так весело как в тот раз. Женщины рядом с ним нет, но через минуту заходит еще один парень за ним. И это, будь он неладен, Марк.

Делаю дверную щелку поменьше. У всех серьезные лица, но через секунду начинают улыбаться после слов моего отца. Отхожу от двери на два метра, размышляя о своих дальнейших действиях, а точнее — о побеге. Вспомнить подростковый возраст и вылезти через балкон? А потом куда, прямо на их машину? Столько лет прошло, а я до сих пор его боюсь, ну надо же. И еще я видела его на своем благотворительном балу. Когда мы столкнулись взглядами (мой — испуганный, его — заинтересованный), он просто поднял бокал, мол, «за ваше мероприятие», подмигнул и улыбнулся. Странно, что он не подошел. Нет, я рада была этому, но это не добрый знак, либо он что-то замышляет, либо он под антидепрессантами.

— Вика! — Черт, пап, зачем сейчас звать?!

Спокойно, сейчас должна быть полная невозмутимость.

— Что? — Голос дрогнул, вот же.

— Спустись, пожалуйста.

Спустись? Может, он хотел сказать «спасись» или, на худой конец, «молись»? Откидываю волосы на спину, выпрямляю спину и выдыхаю. Одно слабое место Марка я точно знаю: при отцах он ничего не сделает. Нужно убедить его и саму себя, что мне на него все равно. После глубокого выдоха невозмутимо присоединяюсь к компании, которая собралась на пороге нашего дома.

— Здрасте, — говорю небрежно, быстро пробежав глазами по гостям, и сразу обращаюсь к отцу: — Что такое?

Марк как-то странно улыбается, глядя на меня. Не умею я читать его лицо, он всегда был загадкой в этом плане. Хотя его отец тоже мне улыбается, но снисходительно, в рамках приличия, а не так, как на том ужине.

— Мы хотели выразить свое… кхм… преклонение перед твоим балом, — говорит Макаров-старший. Преклонение? Они точно из Средневековья, а не из этого века. Может, он вампир? Иначе не объяснить поведение этого кровососа. — Ты молодец, Виктория.

Теперь ему известны манеры, поглядите на него. Его широкая улыбка вызывает мое едва видимое посетителям отвращение.

— Спасибо, я могу идти? — Я смотрю на отца, у которого от моего вопроса дернулась бровь. А я? Я полная невозмутимость.

— Я сейчас поеду вместе с Сергеем и Марком по работе. Дождись матери, она хотела с тобой о чем-то поговорить, — супер. Киваю, заинтересовавшись, о чем же хочет поговорить мама.

Марк слишком долго задерживал на мне взгляд, когда они собирались уходить, словно ждал от меня чего-то. Словно хотел видеть мою реакцию, уловить мое настроение. Или мне показалось, может, я слишком заморачиваюсь. Но было кое-что, чего я не ожидала совсем: пока наши отцы разговаривали и не обращали на нас никакого внимания, Марк сказал, загадочно улыбнувшись: