— Короче, забей, — она набирает воздуха и резко выдыхает, прислоняя ладонь ко лбу. — Просто я не понимаю, что ты делаешь здесь с этим осознанным выбором. Ты выбрал побег, что и следовало от тебя ожидать, но зачем тогда возвращаться, если ты снова его выберешь?

Взгляд Вики становится грустным, а меня внутри разрывает на части. Разговор о моей бывшей был явно ни к чему, он привел нас только в тупик. И прямо сейчас он только поставил меня перед новым выбором и перепутьем дорог, где очень высокое напряжение.

Я сглатываю, напрягая челюсть. Тишина начинает давить еще сильнее, и я смотрю в глаза Вики, пытаясь отыскать ответ. Я уже было хотел подтвердить ее слова, сказать, что не смогу ей дать ничего хорошего, что лучше не мучить ее собой, ведь у меня нет твердой уверенности ни в чем.

Тут меня словно ударяют по затылку, расширяя обзор на все, что я вижу. Вика — девушка, которая в очередной раз идет мне навстречу, а я, идиот, не способен этого заметить, так как зациклился на себе и своих способностях. Даже сейчас она стоит с ключом в руках и не спешит уходить. Даже сейчас после моего безмолвного ухода она готова меня выслушать, несмотря на все, что я сделал. Даже сейчас, когда я не даю ей быстрого и четкого ответа, она готова ждать. И если я хочу, чтобы она была счастлива, тогда почему бы мне не постараться? Почему бы мне не сделать новый осознанный выбор?

— Мне правда жаль, что я причинил тебе боль, — говорю я, и ее брови содрогаются. — И это было бы легкомысленно с моей стороны обещать, что я больше никогда не сделаю тебе больно. Но, знаешь, я беру свои слова обратно, — Вика удивляется. Мне становится все тяжелее говорить, поэтому я беру ее за руку. — Черт возьми, мне плевать на твое окружение и плевать, что я в него не вписываюсь, потому что мне важно, чтобы у тебя все было хорошо, а не у них. И, Вик, я хочу быть причастным к этому, к тому, чтобы у тебя все было хорошо, и я буду стараться ради этого. Я… — я заминаюсь, потому что очень тяжело признаться в своих намерениях до конца.

Вика вздыхает и поднимается на носочках, сильнее сжимая мои руки, и целует в губы. Я немного шокирован, хотя она легко может сделать что угодно, даже если минут десять назад она была готова убить меня.

— Я забыл, что хотел сказать, — усмехаюсь я, видя ее скромную улыбку.

— Ты хотел сказать, для чего ты здесь.

Я крепко обхватываю Вику за талию, притягивая ее голову себе на грудь и целуя девушку в висок. Некоторое время мы стоим неподвижно. Атмосфера вокруг уже гораздо легче, несмотря на то, что мне становится не по себе от нахлынувших воспоминаний прошлых отношений. Мне действительно становится страшно.

— Прости, что затронула тему о твоей бывшей, — словно услышав мои мысли, говорит Вика.

— Пустяки, — морщусь я. — Тебе не за что извиняться.

— Я не святая, Саш, — (кому, как не мне, знать об этом).

— Может, в чем-то ты и права, — Вика отстраняется от моей груди и непонимающе смотрит. — Ничего хорошего я не получил от тех отношений, — не знаю, зачем я вдруг решил продолжить эту тему. Я успеваю пожалеть об этом.

— Поверь, эта сучка уже не раз пожалела об этом, — ухмыляется она, и я издаю удивленный смешок. Внутренне я благодарен Вике, что она не стала развивать это дальше.

Кажется, все налаживается, мы расслабились. Вика спокойно улыбается, и я не могу оторваться от ее глаз, пока она проводит пальцами по моей нижней челюсти.

— А ты не должен быть сейчас на работе? — Спрашивает девушка.

— Нет.

— Ты в отпуске?

— Типа того, — пожимаю плечами я.

Беру Вику за руку, которую аккуратно убираю со своей шеи, и веду обратно к скамейке. Мы присаживаемся, и я не отпускаю ее, нежно поглаживая костяшки ее пальцев. Вика кладет сверху вторую руку, отчего я поднимаю на нее свой взгляд. Она смотрит с теплотой, но все равно в этой теплоте я вижу грусть, странную и непрекращающуюся грусть.

— Знаю, Вик, я дурак. Я не надеюсь, что ты простишь меня, — (во всяком случае, так быстро). — Но ты нужна мне, — она поджимает губы так, что тоска в ее глазах выходит наружу.

— И что дальше, Саш? Я имею в виду, к чему это все идет? — Я уже задавался этим вопросом, и мне хотелось бы верить, что дальше будет только лучше. — Теперь мне нужны, черт, мне нужны гарантии, как бы это слово не звучало.

— Я понимаю, — говорю я без всякого раздражения и с полной уверенностью. — Пожалуйста, доверься мне. Знаю, это непросто, но я очень постараюсь не быть идиотом, чтобы ты не стала снова думать, что я извращенец, который готов на все ради секса.

— Не говори так, ты лучше выглядишь в моих глазах, чем ты думаешь, — она усмехается, приподняв уголки губ. Я вздыхаю, поправляя ей волосы.

— Ты не представляешь, насколько ты прекрасна в моих, — проговариваю я немного тише.

Вика притягивает меня за шею к себе, наклоняется, обнимая и кладя голову мне на плечо. Поглаживаю ее по спине, положив другую руку ей на бедро, и вдыхаю запах с ее шеи, который опьяняет меня. В сердце неприятно колит от понимания того, что я мог все это потерять из-за собственных страхов.

Она всегда была добра ко мне, бесспорно. Я был интересен ей, в первую очередь, как человек со своим опытом и жизненной историей. И я вообще понятия не имею, чем я такое заслужил.

Каждый раз, когда Вика плакала и расстраивалась, я все больше привязывался к ней. В первый раз я не понял себя, когда разозлился на Тимура за то, что он откровенно лапал ее. Да, на тот момент я мог подумать, что мне не нравится, что он может себе это позволить, а я нет (дал слово как-никак). Сейчас смотрится эта ситуация немного с другим подтекстом, неизвестно присутствующим ли тогда на самом деле (или пребывающим в спящем режиме).

Кульминацией стал ее поцелуй в лифте. Меня словно все это время держали вверх ногами и тут наконец-то перевернули. Наверное, именно тогда мое подсознание подчеркнуло, что Вика — девушка, готовая стоять на своем, не жалея ни ключей, ни мою психику, ни себя (в любую погоду и даже почти без одежды), легко оставляет после встречи с собой необъяснимое волнение и внутреннее возбуждение. И мелким шрифтом в самом низу к этой подписи: заставляет всеми фибрами души стремиться к ней.

Может быть, поэтому-то я и поцеловал ее во время ее рассказа о детях из детских домов. Тогда, конечно, я думал, что все от несправедливости: почему она может меня целовать, когда ей вздумается, а я нет? Но я четко осознал всю трагичность происходящего. Что бы ты ни думал, как бы ты не формулировал свои мысли и не расшифровывал значения своих действий, подсознанию виднее.

— Почему ты не пришел раньше? — Тихо всхлипывает Вика, и я замечаю, что она снова вздрагивает.

Я прижимаю ее сильнее к себе, поцеловав в плечо. Тугодум я, у которого не было смелости признаться самому себе в том, что она мне небезразлична.

— Прости, — произношу я, отчего зажмуриваюсь. — Давай начнем все сначала?

Девушка на мгновение затихает и отстраняется, не размыкая объятий. Вытираю ей слезы в который раз, а лучше мне вообще бы не приходилось этого делать. Не очень верится, что это слезы счастья, потому что в ее мокрых глазах я радости не нахожу.

— Меня Саша зовут, — осторожно улыбаюсь я, наблюдая за реакцией Вики. — А тебя?

— Как-то не очень знакомиться с таким лицом, — она издает смешок, шмыгая носом и потирая глаза руками.

— Хорошее лицо, очень даже милое, — она усмехается, а я улыбаюсь как дурак, потому что дождался ее смеха, пускай короткого и перебиваемого дрожью из-за недавних слез.

— Можно я дам ответ завтра?

— Конечно.

Я киваю, а сам думаю: «Почему завтра? Она будет целые сутки взвешивать все за и против?» Хотя чего я жалуюсь, мне потребовалось около полутора недель (вместе с пинком под зад от Никиты), чтобы сообразить, как мне ее не хватает. Я готов подождать какие-то сутки.

— Ну и мы все-таки первый раз встретились, тебе полезно будет знать, что я живу, может, и скромно, но не жалуюсь, — продолжаю я наше третье по счету знакомство. — Машина есть, квартира есть, работа есть. И я холост.