— Не знаю, просто надоело видеть все наполовину, — смеется он, причесывая рукой волосы назад.

Все-таки интересно узнавать такие мелкие подробности. Вроде бы ничего особенного, но ведь это наша жизнь. Сколько таких фактов накопится за все время? Миллионы, миллиарды? А они делают нас такими, какие мы есть. Даже без самой маленькой детали уже не ты, не полная картина твоей жизни.

— Я впервые поцеловалась в двадцать лет, — прикусываю губу я, улыбаясь.

— Выдумывать-то зачем? — Саша издает смешок, очень удивляясь.

— Это правда, — я легонько толкаю его ногой, но парень мотает головой.

— Не верю.

— Верь не верь, но это так.

— Это что, было вчера? — Мы начинаем вместе смеяться. Приятно, что он думает, что мне меньше, чем есть на самом деле. — Нет, серьезно, где-то ты явно допустила ошибку. Либо не в двадцать, либо не поцеловалась, либо не ты, — я хихикаю, прикрывая рот ладошкой, и сваливаюсь обратно на подушку, все еще улыбаясь. Происходит небольшая заминка, пока парень, видимо, вспоминает новый факт, смотря на меня. — Почему у тебя нет парня?

Я сдвигаю брови, смотря на Сашу с непониманием. Ладно, для всех моих родственников у меня на лбу написано: «Спросите меня о моей личной жизни». Но ему зачем это знать, почему он спросил? Сглатываю, потому что вспоминаю Марка.

— Нет и нет, — пожимаю плечами я. — Мне и так хорошо.

«Вот только не надо снова говорить, что тебе и так хорошо», — тут же всплывают слова Ани в моей голове. Саша пристально смотрит, слегка прищурившись.

— Что? — Усмехаюсь я, н выдержав его взгляда. — Можно подумать, я такая вся с обложки спустилась.

— Мне кажется, тебе мешает твой собственная зажатость, — улыбается он.

— Зажатость?

— Да, — я выжидающе наблюдаю за ним, хмурясь и немного приоткрыв рот. — Но ты преуменьшаешь свои возможности, недооцениваешь. Будь уверенней.

— То есть я не уверена в себе? — Я снова поднимаюсь из лежачего положения.

— Нет, но мне кажется, чуть больше риска не помешает, — он уже забыл, как я испытала судьбу нашим, так скажем, знакомством?

— Вы у меня в квартире, молодой человек, следите за языком, — говорю я и вызываю у парня улыбку. — Может, все наоборот: у меня слишком завышенные требования.

— А, ну, типа, чтобы своя квартира в центре была, машина лимонов за пять.

— Эй, — я сердито кидаю в него подушку, но Саша ловит ее и приподнимает брови. — Другие требования.

— То есть тебе и бомж сойдет? Очень завышенное требование, — смеется он, убирая подушку на место.

— Нет, мне важна личность.

— Среди бомжей много интеллигентных людей, — я цокаю, придя к выводу, что серьезным этот разговор не получится.

— Ой, все, отстань, — вздыхаю я, но потом издаю смешок: — Даже если бы я выбрала бомжа, боюсь, мой папа бы не оценил.

— А мама оценила бы? — Подмигивает Саша, улыбаясь.

— Тоже вряд ли, но отец был бы в ярости, — я прислоняюсь к стене, воображая, как бы папа отреагировал на такой расклад. — Мол, «как так, совсем спятила, что скажут родственники, быстро скажи, что это шутка», и все в таком духе.

— Его можно понять.

— Не всегда, — говорю я тише, замолкнув.

Больше улыбаться не было ни сил, ни настроения. Как бы я не хотела убежать от проблемы с отцом, мне никуда не деться, и пускай решение найдено, но внутри что-то грызет. Меня раздражает эта ситуация целиком и полностью, от ее причины до возможного конечного результата.

— Мой отец умер, когда мне было восемь, — нарушает молчание Саша.

Я поднимаю на него удивленные глаза, отбрасывая все, о чем сейчас думала, и в мыслях эхом отражаются его слова. Умер? Как? Почему? И он так спокойно об этом говорит?

В голове встает та фотография, которую видела в его ящике. Так хочется спросить о его отце побольше, но не могу, вдруг это все, что Саша готов сказать. Черт, вечно у меня так. А я еще хотела узнать, общается ли он с отцом и где он сам.

— Мне очень жаль, Саш, — поджимаю я губы и подаюсь вперед. — Правда.

— Не стоит, — мотает головой парень.

— Ты говорил, что твои родители разведены.

— Да, думаю, это было бы дело времени, если бы он был жив.

— Почему он…

— Автокатастрофа, — действительно, катастрофа.

— Он же был…

— Гонщиком, да. Набрать скорость для него не было проблемой, — невозмутимо произносит парень, и я кладу руку ему на щеку.

— Мне жаль, — единственная реакция, на которую способна. Мне, к счастью, непонятны его ощущения, его жизненные переживания по такому поводу. И, к сожалению, не могу ничем помочь.

Саша убирает мою руку, но не отпускает. Он напряжен и одновременно будто равнодушен, не очень доволен. Я теряюсь, не зная, как вести себя.

— Не надо, Вик. Давай только без жалости.

— Прости, я просто не знаю, что сказать.

— Мы говорили факты, так? Вот и восприми это просто как факт из моей жизни, — парень бросает взгляд на часы, которые висят у меня на кухне, и поправляет одеяло. — А теперь надо спать, мне завтра на работу.

Я киваю, пытаясь переварить то, что он мне рассказал. С одной стороны, мне приятно, что он хоть что-то такое поведал. С другой, не могу поверить. Им, наверняка, было трудно это пережить, — ему, матери, брату. И к этому факту очень трудно относится равнодушно.

— Еще факт, — вздыхаю я и робко улыбаюсь, пытаясь разбавить атмосферу и отвлечься. — Если меня будить очень рано, то можно получить по голове.

— И что же мне… уволиться? — Немного подумав, Саша расплывается в улыбке, сбрасывая каменное лицо.

— Ну, или хотя бы травить тараканов по пятницам или субботам.

— А лучше кому-то наладить режим сна, — он щелкает меня по носу, но я успеваю схватить его за руку.

— Прекра… — мне не удается договорить, и я чихаю, вызвая у парня смех.

— Будь здорова, — говорит он и ложится.

Поправив волосы, я тоже приземляюсь на подушку. Мы проверяем телефоны и откладываем их на соседнее кресло, желая друг другу спокойной ночи. Я закрываю глаза, поглощаясь в размышления.

Может, не стоит врать отцу? Может, у него и правда, были причины не говорить мне всего. Но его желание постоянно решать все за меня не дает спокойно дышать. Тем не менее, я не хочу терять своего отца, каким бы он ни был. Он мне не враг. Ни за что бы не хотела, чтобы нас разлучило что-то, даже если я его не понимаю. Решусь ли я теперь на авантюру с Марком?

Должна, пусть не ради себя, а ради семьи. А «расстаться» мы всегда успеем. Да и приятный бонус — никакого Марка. Ни в каком варианте его существования или проявления в моей жизни.

— Вик, — внезапно окликает меня Саша. Черт, что, уже утро? Я открываю глаза и понимаю, что нет. Затем поворачиваюсь к парню, сдвигая брови. — Когда я говорил о том, что тебе нужно быть уверенней, я имел ввиду немного другое. Я хотел сказать, что ты сама не замечаешь, сколько парней на тебя смотрит, — я расслабляюсь и издаю смешок. — Серьезно, тебе стоит обратить на это внимание.

— Мило с твоей стороны, но лучше замолкни, — отвечаю я, на что Саша приподнимает брови. — Мне хватает комментариев от моих родственников.

— Потому что и им, и мне непонятно, почему ты сомневаешься в собственной привлекательности, — улыбается он.

— Нет, поверь, им больше хочется дождаться момента, когда смогут обсудить все-все подробности о моем парне, — усмехаюсь я. — Особенно самые грязные, — парень смеется, облегченно вздохнув.

Хочу уколоть Сашу, мол, «почему нет девушки у тебя?», но понимаю, что ответ будет достаточно очевидным. Ему не нужны обязательства и… он назвал меня привлекательной? Я краснею от этих приятных и лестных слов. Сам плейбой считает меня привлекательной. Боже, что я несу, какой из него плейбой? Если только наполовину. Неважно.

Я отворачиваюсь от парня, пытаясь погрузиться в сон.

Просыпаюсь от жутко неприятного сна. Там было болото, из которого я не могла выбраться. Только чья-то рука хотела помочь, но мне было трудно зацепиться за нее. А вдоль болота бежала стая волков, слышен был их вой. А трясина все давила на меня и давила. Мерзко.