— Мы будем счастливы, маленькая, я люблю тебя. О какой войне ты говоришь? — недоумевал Риан.

— Разве ты не признался в том, что постоянно ревнуешь меня? Мне или придется вечно оправдываться перед тобой, или сидеть в доме под замком, а для общения выбирать послушниц женских монастырей, где нет мужчин.

— Не преувеличивай. Я иногда перегибаю, но чаще стараюсь сдерживать себя.

— Дело не только в том, как долго ты сможешь сдерживать в себе все это, а что ты сдерживаешь. Причины ревности назови. Сколько раз ты ревновал безосновательно, тратил время на поиск предательства вместо того, чтобы сделать хоть что-то, чтобы его не было в принципе.

— Ты сама постоянно напоминаешь про разницу в возрасте между нами.

— После того, как ты меня изводил. Не проще было признаться в симпатии и подарить… ромашку.

— Не проще признаться и получить насмешку в ответ, — лорд нервно сжимал кулаки.

— Бравый маршал испугался отказа. Если отказали, добивайся. Не камни женские сердца, — тяжело выдохнула, понимая, что разговор бессмысленный и заходит в тупик непонимания.

— Ты эту войну имеешь в виду? Осаду твоего сердца…

— Нет, Риан, не эту. Война — это удел бездарных правителей и политиков, — я вздохнула, всей душой не желая поднимать эту тему, но сегодня, похоже, вечер откровений. — В жизни так же, воюют те, кто жить не умеет, кто не нашел свое место.

— Я тебя не понимаю.

— Не хочу об этом говорить, потому что это о родителях. Из всех родителей в наличие только твоя матушка. Это о ней, — я замолчала, понимая, что слова не подберешь, чтобы сказать деликатно и понятно. Лучше оставить эту тему.

— Продолжай…

Горло пересохло, выпила воды из стоящего на столике кувшинчика, надеясь, что в эту паузу он передумает и уйдет в свою комнату.

— В очень грубой форме она предупредила меня, чтобы я держалась от тебя подальше. Иначе я почувствую на себе всю силу ее гнева. Она не даст мне жить, как это сделала с другими претендентками не угодными ей.

— Не было никаких других, — проговорил Риан, побелев от сдерживаемого гнева.

— Не дошли. Она отстреливала их еще на подступах к тебе, — с сарказмом парировала я. — Я понимаю, у нее нет личной жизни, нет других детей. Весь ее мир сосредоточен на тебе. Если бы она была счастлива в личной жизни, то не превращала бы чужую в кошмар.

— Ириш, ты говоришь о моей матери. Уважительнее о ней, — угрожающе рыкнул Орташ, блеснув глазами.

— Риан, я говорю как есть. Герцог Арант к ней неравнодушен, почему ты не даешь разрешение на брак? Она была бы счастлива с любящим мужем, родила бы еще ребенка… Смогла бы начать сначала свою жизнь, может быть удачнее. Проблема со спорными землями решилась бы сама собой…

У Риана заходили желваки, глаза зло сузились, став похожими на пулеметные амбразуры, что расстреливали меня на сотни кусочков.

— Тебя это не касается. Это семейное дело, — жестко отрезал лорд, резко поднимаясь и подходя ближе.

— Я не часть семьи? Это просто побрякушка? — сунула под нос магистру руку с помолвочным кольцом. — Спрашиваешь, почему я хочу от него избавиться? Для тебя оно ничего не значит. Ты не даешь матери стать счастливой женой с герцогом, а она не дает тебе быть счастливым с любимой. А я буду между вами, как между молотом и наковальней. Это то счастье, о котором ты говорил?

— Она вдова и носит траур по моему отцу, — отчеканил каждое слово лорд, испепеляя меня взглядом.

— Твой отец достойный человек, и скорбеть о нем вечность — этого мало. Но разве он сам хотел этого для вас?

— Ты не знаешь всего, поэтому не суди, — прервал меня магистр, ноздри его раздувались, он едва сдерживал в себе клокочущую ярость.

Тупик. Я хотела смолчать и закончить разговор, все равно мы не договоримся, Риан меня не слышал или не хотел слышать. Но у меня вырвалось непроизвольно:

— Уступит тот, кто мудрее. Жаль, это не твоя мама.

Я не успела закончить фразу, как левую щеку обожгло огнем, голова резко дернулась, как у сломанной куклы, что-то отчетливо хрустнуло в челюсти, зубы клацнули, прикусив кончик языка. Я вскрикнула, зажмурилась от пронзившей шею боли, из глаз градом брызнули слезы, рот наполнился кровью. Я отшатнулась от побледневшего лорда, схватилась за щеку и рванула от него, воя от страха и боли. Наступив на подол, упала и ползком забилась в угол комнаты, прячась за кресло. С треском захлопнулась входная дверь. Лорд ушел. Даваясь рвотными позывами, доползла до ванной. Поднявшись на трясущихся ногах, едва успела склониться над раковиной, куда вывернула весь ужин. Присела на металлический краешек ванны. Ледяная вода немного остудила дергающую боль в левой стороне. Сплевывала кровь в раковину, прикладывая к горящей щеке холодный компресс из полотенца. В раковину с кровью текли ручьи слез. Заметив на руке кольцо, дернула и от неожиданности выпустила его из скользких рук. Вопреки уверениям лорда, кольцо легко соскочило с пальца, пролетело и упало на пол, печально зазвенев.

Скрючившись над умывальником, давилась рыданиями, чувствуя, как во рту распухает язык. Меня никто никогда не бил. Я не могла представить, что можно ударить женщину, тем более по лицу. Левая сторона быстро распухала, глаз заплывал. Без целительской магии оставалось прикладывать ледяное полотенце в надежде, что к утру опухоль спадет. Прикушенный язык начало дергать болью. Я постанывала, набирала в рот ледяную воду, от которой ломило десны, и на время утихомиривала боль.

Все потому, что я одна и никто в этом мире. За меня некому заступиться. Я не Юлисса и не Санти, у которых отцы и братья. Демон это знает и делает, что хочет.

Горячие слезы обжигали правую щеку, левая занемела и ничего не чувствовала. Просидела так пару часов, раны чуть притихли, или я притерпелась. От ледяной воды, пропитавшей лиф платья, стало холодно, меня затрясло в ознобе. Язык еле ворочался, причиняя боль, ранка вскрывалась и из уголка губ стекала кровь. Сменив холодный компресс, прошла через спальню в гостиную к камину. Свернулась калачиком в кресле, укуталась в плед, горестно всхлипывая и поскуливая, когда щеку дергало, попыталась заснуть.

Глава 17

Утром проснулась за минуту до стука в дверь. Не дожидаясь приглашения, в комнату вошел лорд и невысокий коренастый дракон в очках и с саквояжем. Поднявшись с кресла, я пригладила волосы, одернула помятое платье и попыталась поздороваться с драконом, но распухший язык болезненным обрубком лишь слегка шевелился. Улыбнуться не получилось, левая сторона задеревенела. Дракон замер, удивляясь увиденному, подошел ближе. Осмотрел щеку, заставил открыть рот. Открыть не получалось, мышцы свело, растревоженные раны вновь запульсировали острой болью. Дракон отпустил мой подбородок, повернувшись к лорду сказал:

— Тереса к вечеру сможет говорить внятно, язык прикушен. Разбитое лицо я подлечу. Найдете урода, что сотворил с ней такое, сделайте с ним тоже самое. Она же человек, кости хрупкие, регенерация медленная, — он повернулся ко мне и приложил ладонь к больной щеке, усмиряя боль. Сразу стало легче. — Как же ты, ребенок, боль терпела всю ночь?

Не имея возможности ответить, я заплакала. От ладони к щеке потекла магия, я почувствовала, как пощипывает кожу. Место, где осторожно прикасалась ладонь, стало нагреваться, унося боль. Глаз стал лучше видеть, и язык уже не казался неповоротливым куском плоти.

— Ну, ну, больше ничего не болит? Он тебя только ударил или… — участливо вытирая платком слезы, проговорил целитель.

Я отрицательно качнула головой. Дракон убрал руку, осмотрел щеку и приложил еще. Я почувствовала легкую щекотку и усмехнулась. Лицо больше не болело.

— Ты уже улыбаешься, значит, полегчало, — резюмировал дракон. — Выпей, это и успокоительное и укрепляющее. Сутки отдыхать.

Целитель протянул мне пузырек с темной жидкостью. Вылив в стакан с водой, залпом выпила. Внутри разлилось тепло. Целитель повернулся к магистру и бодро сказал: