И капитан-лейтенант Колесников, и остальные подводники прекрасно понимали, что после того, как лодка не вышла на связь, по флоту уже объявлена тревога, и их ищут. А потому теперь надо было всеми силами бороться за живучесть отсека, за сохранение собственной жизни и ждать, ждать, ждать. То, что после 15 часов Дмитрий Колесников пишет уже в темноте, тоже говорит в пользу этой версии. Сколько времени придется находиться в отсеке, не мог сказать никто, а потому надо было экономить батареи аварийных фонарей. Вспомните теперь многочисленные заявления руководителей флота о расчетном времени, которое могли находиться в девятом отсеке подводники. Чаще всего фигурировал срок в десять суток. Сегодняшний анализ ситуации в девятом отсеке говорит то же самое: они могли и готовы были продержаться эти самые десять суток. Однако этого не произошло. Почему?

Потому что случилось нечто страшное, то, что разом перечеркнуло все помыслы и надежды миллионов и миллионов людей. Теперь мы вплотную подошли к тайне девятого отсека. Когда врачи приступили к обследованию извлеченных водолазами тел, им сразу же бросилось в глаза, что подводников можно сразу же по внешнему виду разделить на две категории. В первую категорию вошли те, чьи тела были совершенно не повреждены. Все они были абсолютно узнаваемы. Лица и руки имели при этом характерный красноватый оттенок, что бывает обычно при отравлении угарным газом. При нажатии на грудь слышалось характерное похрустывание. Это было так называемое явление крепитации. Присутствовали и подкожные эмфиземы — явные признаки того, что человек жил и погиб в атмосфере с повышенным давлением, и его организм успел насытиться азотом. Из носа выделялась пенообразная жидкость, что тоже говорило о длительном нахождении под повышенным давлением. Таких тел было подавляющее большинство. По мнению врачей, смерть подводников могла наступить в районе девятнадцати — двадцати часов двенадцатого августа.

Вторую категорию составляли тела, подвергшиеся термическим и химическим ожогам. Таких тел было, по меньшей мере, три. У одного из подводников было буквально стесано все лицо. На костях черепа остались только остатки мышц. У другого полностью отсутствовала брюшная стенка, внутренние органы, однако, были целы. От пожара так сгореть люди не могли. Налицо было явное сожжение щелочью, причем воздействие было очень интенсивным и кратковременным.

Так что же все-таки случилось в районе девятнадцати часов вечера 12 августа в девятом отсеке? А произошло следующее. К вечеру в отсеке стало ощущаться кислородное голодание, и было решено зарядить РДУ свежими пластинами регенерации. Эту операцию поручено было выполнить троим подводникам. Они подошли к РДУ, имея при себе банку с В64, и начали его перезаряжать. В этот-то момент и произошло непоправимое. Кто-то из троих уронил пластины регенерации, а возможно, и всю банку в воду, перемешанную с маслом. Почему так случилось, можно только предполагать. Скорее всего, сказались усталость предыдущих часов, теснота и недостаток освещения. Раздался взрыв…

По характеру ожога возможно предположить, что в последний момент один из подводников пытался накрыть собой упавшую банку с регенерацией и принять всю силу взрыва на себя. Вне всяких сомнений, он совершил подвиг, который до сих пор, увы, так и остался неоцененным. Однако даже этот отчаянный смертельный бросок ничего уже не мог изменить…

Находившиеся рядом с РДУ люди погибли почти мгновенно в результате взрыва. Остальные жили немногим дольше. Взрыв сразу же выжег весь кислород в отсеке, выделив огромное количество угарного газа. Никто не ожидал взрыва, а потому все подводники находились без дыхательных аппаратов, которые вполне обоснованно берегли на случай выхода из подводной лодки. А потому всем им было достаточно одного-двух вдохов угарного газа, чтобы потерять сознание. Это был конец. Люди попадали в воду, чтобы уже никогда из нее не подняться. Все про изошло так стремительно, что вряд ли кто-то из находившихся в девятом отсеке подводников смог до конца осознать, что же произошло.

Как сегодня удалось выяснить, большого пожара, однако, не последовало. Взрыв выжег весь кислород, и гореть больше было просто нечему. Понемногу в отсек продолжала фильтроваться вода, и к моменту открытия АСЛ норвежцами он был уже полностью затоплен, исключая лишь небольшую воздушную подушку у подволока с содержанием кислорода в семь процентов. Люди, как известно, могут дышать лишь воздухом, содержащим не менее двенадцати процентов кислорода, после чего теряют сознание. Семь процентов — это результат интенсивного горения или взрыва.

Люди до столь низкой концентрации кислорода никогда «выдышать» воздух не могут…

Не знаю, как другие, но я, узнав о тайне девятого отсека, не сколько дней не мог прийти в себя. Было до безумия обидно, что нелепая случайность в одно мгновение унесла двадцать три молодые жизни, что спасательная операция, имевшая все шансы на несомненный успех, завершилась ничем. Если бы можно было хотя бы немного повернуть вспять время и хоть что-то изменить в прошлом! Увы, ничего подобного нам не дано. Время безжалостно и монотонно идет вперед, а прошлое не признает сослагательного наклонения. И все же склоним еще раз головы перед подвигом узников девятого отсека, тех, кто до последнего дыхания стоял на своих боевых постах и принял смерть тогда, когда спасение, казалось, было уже совсем близко…

Очевидно, все мы переживаем тот же шок, что и Владимир Шигин, узнавший тайну девятого отсека и рассказавший о ней.

И тут уместно вспомнить циничные взахлеб репортажи и комментарии НТВ и ее шефа в «Итогах», в которых эти господа из корыстных побуждений обвиняли военных в некомпетентности и в завесе секретности, которой они эту некомпетентность якобы скрывали. Как сегодня оказывается, наши военные все делали правильно, а их спасательная операция не увенчалась успехом только из-за трагедии, произошедшей в девятом отсеке. Если бы не она — то 23 подводника были бы спасены.

Еще раз обнажим головы перед мужеством наших военных — как на АПЛ «Курск», так и тех, кто пытался им помочь.