Меня до глубины души поразил документальный фильм о минских евреях, показанный как-то на белорусском ТВ. Выжившая женщина рассказывала, что в первые дни войны все евреи Минска пугались минчан-белорусов, ибо тех их тут же «сдавали» немцам — а те отправляли евреев в гетто, коих в Беларуси было 220. Так одна из пытавшихся сбежать групп евреев, где была эта женщина (тогда ребенок), трое суток пряталась без еды и воды в кустах посреди города (эти кусты до сих пор есть на пересечении дорог на улице Максима Танка). Среди 30 прятавшихся человек не было ни одного «еврейского комиссара», а только учителя, рабочие и половина детей. Потом на четвертую ночь они все-таки смогли сбежать в лес за Минск. У одной из матерей был грудной ребенок, который громко плакал. Чтобы его плач не выдал прятавшихся в кустах, все они, посовещавшись, решили в первый же день, что ребенка надо убить. И мать сама его задушила своими руками — у всех на глазах.

Поставьте себя на место этих людей — и ощутите ту степень УЖАСА и безысходности неминуемой смерти, которая заставляет мать своими руками убить ребенка — ради выживания себя и других. Это настолько вне рамок наших представлений о Человечности и Человеке, что просто не поддается пониманию. Но вполне ощущается — и ничего более ЖУТКОГО, чем ощущали тогда минские евреи, — нет. Ибо это — осознание скорой и неминуемой смерти, куда бы ты ни бежал.

Белорусы, конечно, ничего подобного не испытывали. Да, пропаганда СССР, всячески замалчивая истребление евреев, ввела «альтернативную концепцию»: мол, Гитлер собирался уничтожить всех славян. Увы, эта концепция подтверждается только общими намерениями фюрера (сделать французов слугами, а славян рабами — но вовсе не уничтожить) и расходится с фактами. В своем обращении к войскам перед вторжением в СССР Гитлер дал установку, что эта война — с евреями-комиссарами и коммунизмом (о чем говорилось в главе «Война и вера»). О славянах — ни слова. Не вписываются в эту «концепцию» ни роспуск по домам 330 тысяч военнопленных белорусов и украинцев, ни создание славянских дивизий СС. Нацисты не создавали еврейские дивизии СС, а все гражданское население евреев посадили в лагеря.

Поэтому все-таки евреи и славяне — это совершенно разные понятия в представлениях нацизма, и славян — подобно евреям — нигде нацисты не уничтожали в концлагерях по национальному признаку, как нигде не создали и ни одного славянского гетто. Так что «концепция» идеологов КПСС о том, что «нацизм хотел уничтожить всех славян», — это все-таки просто миф, который, полагаю, служил после войны «идеологической затычкой» для сокрытия геноцида над евреями СССР. И за одно для сокрытия того факта, что война имела характер Гражданской войны, а не «отечественной».

Вот типичный образец такого подхода: энциклопедии БССР дружно пишут, что в Борисове в первые недели оккупации немецко-фашистские захватчики уничтожили 7 тысяч мирных советских граждан. Дескать, преступление немецкого нацизма. И, надо полагать, над белорусами. С распадом СССР, когда информация о войне стала достоянием гласности, мы узнаем, что в Борисове коллаборационистские власти города — дабы услужить оккупантам — сами по собственной инициативе собрали всех 7 тысяч евреев города — и расстреляли силами местной полиции. При этом оккупационные власти Германии были в шоке от такого произвола и прислали в Борисов специальную комиссию для расследования инцидента. Самодеятельность властей Борисова была наказана, и впредь оккупанты предупредили все местные власти Белорутении, что любой такой акт самодеятельного геноцида над евреями будет сурово караться.

Как видим, всех евреев Борисова истребили вовсе не немцы, а славяне. Откуда эта жестокость? Ведь еще вчера эти люди были советскими людьми, а вовсе не нацистами. Нельзя же за пять минут стать нацистом! Не вызывает сомнения — это человеконенавистничество было привито вовсе не нацистами, а коммунизмом СССР, который равно жизнь человека в грош не ставил. Именно СССР взращивал в 20–30-е годы полное пренебрежение человеческой жизнью, взращивал самые гадкие людоедские черты в населении Советского Союза, в том числе доносительство — с автоматическим отправлением жертвы доноса в лагеря или расстрелом, а репрессии 1937–1941 годов вообще уничтожили саму ценность Человеческой Жизни. Фактически население СССР было ментально в своей мизантропии аналогично населению Рейха: и тут, и там запросто свыклись с мыслью «необходимости репрессий» против частей своего Общества.

Поэтому столь велико было тут число коллаборационистов: идеология нацизма запросто легла в привитое тут русло идеологии коммунизма. Оба режима равно не ценили жизнь Человека, чем и похожи друг на друга, как близнецы.

Все приведенные выше сведения — конечно, только часть этой огромной темы, но они дают, как кажется, какой-то ответ на тот вопрос, почему же в 1964–1965 годах открытие еврейских корней Ленина вызвало такую негативную оценку у идеологов Ленинградского обкома КПСС. Сплелись в чудовищный клубок масса проблем и «болячек» истории, под угрозой оказались мифы Второй мировой войны — и, как видим, и миф о «каждом четвертом погибшем белорусе». Ибо тронь одно — рассыплется другое. То есть, идеологи не столько были против самих еврейских корней Ленина, сколько выступали за стабильность тех мифов, которые были привиты в менталитет советского человека.

Это в самом чистом виде Теория заговора: когда правящая кучка для стабильности своей власти ограждает население от правды своей истории — и навязывает ему ложные представления. Правда является «достоянием» только власть имущих, а чернь ее знать не должна.

2 года — дата, когда КГБ СССР в последний раз пытался найти этот клад, и сами сведения об этом до сих пор засекречены — автору книги о них рассказали бывшие сотрудники органов безопасности, которые лично сдали дело в архив.

Более 500 миллионов долларов США в сегодняшних ценах (50 тонн золота Российской империи, ювелирных и антикварных изделий) были закопаны в Читинской области атаманом Семеновым, и этот «клад» — а кладом его трудно назвать, поскольку лишь богатые страны мира имеют подобный золотой запас, — не найден до сих пор. Не найден, хотя известно примерно место и известны все обстоятельства и события, с ним связанные. Не найден, хотя его розысками руководила госбезопасность, хотя неоднократно контрразведчики предпринимали масштабные поиски, привлекая к ним сотни военных.

В этой главе используются эксклюзивные материалы полковника КГБ СССР, последним державшего в руках пухлые тома дела «о кладе атамана Семенова». 36 лет назад он вынес резолюцию «отправить дело в архив», с тех пор, как он полагает, дело лежит невостребованным в архиве контрразведки.

В Теории заговора, как мы увидим, есть не только мрачные тайны, но и невероятные клады и сокровища, которые тайно от народа искали спецслужбы — но так и не смогли их найти…

До сих пор не найдены многие военные клады времен Гражданской войны. Среди них наиболее известными являются клад полковника русской армии Икатурова, войска которого действовали в горах Армении (клад пытались искать в 30-е и в конце 40-х годов), безвозвратно потерянной оказалась золотая казна 10-й русской армии (где-то в районе Ковно), не найден и знаменитый клад адмирала Колчака в районе одной из железнодорожных станций Новосибирской области. К этим легендарным кладам бесспорно относится и клад атамана Семенова, включающий основную часть золота Колчака, с тем, правда, уточнением, что объем этого клада многократно превышает все клады ХХ века на территории бывшего СССР вместе взятые. Но об этом кладе пресса СССР (и ныне пресса СНГ) никогда не писала: поисками руководил ВЧК-КГБ, и вся информация по этому делу была засекречена.

Историю клада атамана Семенова — в прошлом закрытую — впервые в прессе стран экс-СССР и эксклюзивно для нашей газеты «Секретные исследования» рассказали мне живущий ныне в Киеве заслуженный чекист, полковник в отставке, бывший сотрудник УКГБ по Читинской области Вячеслав Григорьевич Лесников (в 1945–1946 годах, работая в следственном подразделении военной контрразведки «Смерш», он лично проводил допрос атамана Семенова, попавшего в 1945 году в плен после разгрома Квантунской армии в Маньчжурии) и рижанин Николай Петрович Берестеев, полковник КГБ в отставке, который руководил последним расследованием дела — он и отправил его в архив УКГБ по Читинской области в 1972 году.