— Это я, — негромко бросил Конор, выходя в свет луны.

Ночью озеро преобразилось. Его воды стали чёрными, едва отражая свет звёзд на небосводе, а утёс приобрёл зловещие очертания. На противоположном берегу клубилась непроглядная темнота. Из леса не доносилось никаких звуков, будто бы озеро поглощало их. И только треск горящих поленьев скрадывал мёртвую тишину, привнося жизнь в окружение.

Рихард повернул голову и кивнул, приглашая его сесть рядом.

Конор отстегнул ножны с мечом и бросил их на землю, усаживаясь напротив керника. Тени пламени плясали по его лицу, выделяя блестящие глаза.

— Я перебил тебя? — спросил Конор.

— Я вспоминал строчки одного из моих любимых поэтов, — отозвался Рихард, вороша обгоревшей дочерна веткой поленья в костре. — При бегстве из Вайленбурга пришлось оставить много книг, поэтому стараюсь держать некоторое из них в голове.

— Юргена?

— «Улыбаться меня обязали, — с мрачной патетичностью проговорил Рихард. — Будто правда моя онемела. Вы бедняки, что меня растерзали. Вы та смерть, что меня одолела».

— Мне больше по нраву Кейсер.

— «Я слышал, как ветер шептал твое имя, — сразу нашёлся керник, — взметая угли в лиловом костре. Любовь твоя была неощутима, но знай, что я вернусь к тебе».

— Не самые его лучшие стихи, — поморщился Конор.

— Согласен. Но понимаю, почему он так нравится тебе.

— И почему же?

— Пожалуй, ты мог к нему проникнуться только из-за одной единственной строчки. «Бессмертный сын жестокой ночи, скажи: А кто ведь в наше время непорочен?».

Конор усмехнулся, переведя взгляд на озеро.

— Да ты, никак, решил у певуна хлеб отобрать?

— Я слышал его песни, они красивые, но не имеют ничего общего с реальностью. К тому же музыка всё слишком упрощает. Приглушает слова, лишая их смысла. Но я бы охотно почитал Юргена вслух, если бы мне позволили, — ответил Рихард. — Тебя тоже замучила бессонница?

— Она моя частая гостья.

— Как и моя. Даже настои Белогора не помогают. Ты слышал, что Инквизиция вербует наёмников из Аякса?

— Интересно, — ответил Конор, протягивая ладони над костром.

— Ардейнард открыл границы для беженцев, — пояснил Рихард. — И гномов там больше, чем эльфов. В Братья Зари сейчас вступают те, кто раньше был в союзе с Астрахдской Гильдией. В Аяксе началась идейная война: гномы не хотят мириться с тем, что их соседи-люди поступают на службу в Братство, чтобы убивать их сородичей.

— Значит, Инквизиция доберётся и до них когда-нибудь.

— Аякс будет стоять до последнего. Чего не скажешь о других… Общество Торга плавно перемещается из Велиграда в Вайленбург. Открыто об этом никто не говорит, но гномы в страхе бегут из княжеств, пока Церковь отвлеклась на чародеев. То же самое и с эльфами и полуэльфами.

— И что с того? — сдвинул брови Конор.

— Дело в том, что мы теряем потенциальных партнёров. Братство будет только расти, и скоро княжества перестанут нуждаться в таких чужаках, как мы с тобой.

— Ты хочешь поехать в Аякс? — догадался Конор.

— Астрахд, возможно, сместит Хротгара с его воображаемого трона, и я смогу вернуться туда. Стены этого города переживут годы осады.

— А потом? — бросил Конор, отняв руки от костра. — Ни один город в этом мире не выходил победителем при осаде. Стены Аякса ничего не гарантируют. Можно уйти в Гальшраир… Но и там нас не примут. Всех пришлых оттуда гонят.

— Китривирия — это слишком далеко.

— Ты говорил, что останешься тут. Но уже строишь планы по поводу Аякса.

Рихард покачал головой, со вздохом устремляя взор на озеро.

— У меня дурное предчувствие.

— Оно у каждого из нас, — проговорил Конор.

Пауза.

— Раньше мы с тобой были двумя кончеными подонками, которые не могли найти себе места в этом мире со скуки, — тихо сказал Рихард. — Теперь мы должны найти хоть какой-нибудь угол, чтобы выжить.

— Когда ты закончишь здесь, я надеюсь, что мы свидимся на земле илиаров.

Керник поднял на него глаза.

— Я тоже.

Они замолчали на долгое время, каждый погружённый в свои мысли. У Конора было ещё время заставить Рихарда передумать и поехать с ним. Он держался за учеников, но в Кривом Роге и без него было, кому о них позаботиться. Одному Конору не пережить такого долгого путешествия, да ещё и в компании волколака, ведьмы и певуна.

Он просто сойдёт с ума, когда они найдут корабль и поплывут на Иггтар. Тогда от них уже точно не сбежать — разве что спрыгнуть в море.

— Помнишь, я говорил тебе, что ты совсем растаял? — взгляд исподлобья.

— Рихард, — предостерегающе произнёс Конор, но кернику было плевать.

— Ты позволил девчонке Драгона побить тебя.

Конор знал, что он поднимет эту тему. Рихард молчал весь день после Обряда, было бы глупо надеяться, что он забудет о произошедшем.

— Ей было полезно выпустить пар, — ответил Конор.

— Да? На моей памяти, тот, кто рискнул поднять на тебя руку — остаётся без неё.

— Она заслужила это. Я изувечил её.

— То есть, это жест доброй воли? — с насмешкой спросил Рихард. — «Бей меня, я был виноват?» Или ты просто прикипел к ней настолько, что готов ей спустить с рук всё на свете?

— Чего ты добиваешься? — сохраняя на лице невозмутимость, спросил Конор.

— Мне просто любопытно видеть, как ты оправдываешься. Ведь не все вокруг слепые дебилы, Конор. Не знаю, что там случилось с тем кольцом, зачем ты отрезал бедняжке палец, но чтобы ты ни делал, ты всё равно себя выдаёшь. Я понял это не только потому, что ты позволил ей ударить себя. Нет… Ты думаешь, что никто не замечает, но ты смотришь на неё, как хищник, учуявший свежую кровь. Это взгляд мужчины, что противится своим желаниям.

— Ошибаешься, — оскалился Конор.

Рихард упрямо впился в него глазами, будто не опасался в любой момент получить за свои слова нож под рёбра. Угрожающий взгляд на него не действовал. Он слишком хорошо знал Конора.

— Тогда докажи, что я не прав, — сказал керник. — Расскажи мне всю правду о той ночи в шахтах.

Конор смотрел в пламя костра, отыскивая в себе силы для признания. Ему не нужна была исповедь. Но носить невысказанные противоречивые чувства к полукровке в одиночку порой становилось слишком тяжело. Его разрывало надвое желание изничтожить девчонку, унизить её за то, чего он совершенно не понимал, и желание прижать её к себе — так, как обнимал её этим утром волколак. Тоска, которую он испытывал все эти месяцы, стала сильнее. Это просто убивало его.

В какую-то секунду Конор подумал, что Рихарду можно доверять. И почти заговорил.

— Ты слышишь? — оборвал его керник.

Конор слышал. Но, поглощённый своими мыслями, не сразу понял.

Со стороны крепости доносились странные звуки, похожие на крики. Рихард встал и затоптал костёр. Они оба замерли, прислушиваясь. Всё повторилось вновь — нечеловеческий вопль, пронёсшийся к ним через толщину лесной чащи. Затем Конор учуял запах дыма. И это был не запах их костра… Это была удушливая вонь пожара.

Переглянувшись, они бросились к крепости.

Алый просвет между деревьями становился всё ярче. Конор обогнал Рихарда, выхватывая меч из ножен. Он уже знал, что происходило в крепости. Это знание подстёгивало его обратиться в ветер, чтобы как можно быстрее добраться туда.

Минуты, что он тратил на бег, могли стать решающими для чьей-либо жизни. Но отрастить крылья он не мог. Какое-то время спустя он увидел зарево огня за чёрными стволами сосен, обхватившее всё поле его зрения. Но истинный ужас он так и не разглядел, пока не выскочил из-под сени деревьев на охваченную хаосом поляну.

Древо Бога было в огне.

Исполинский тысячелетний дуб горел, как какой-нибудь жалкий прутик, с рёвом отбрасывая свои могучие ветви прямо на крепость внизу. Пламя уже добралось до верхушки и теперь безжалостно пожирало листву, обугливая ночное небо.

Конор замедлил шаг, не в силах отвести от Древа взгляд. Чем ближе он подходил, тем больше ему казалось, что горела не только высокая крона дуба, но и сам небосвод. Он остановился, задрав голову наверх. Огонь пожирал дерево, уничтожая тонкие листья. Ветви накренялись одна за другой, сбрасывая с себя алые искры, которые разносились ветром по округе, остывая лишь у самой земли. Конор надеялся, что те существа, что обитали там, успели спастись.