Я потряс альбом, мало ли, вдруг там чего тайное вложено? Ничего не выпало. Наверно иногда фотографии- это просто фотографии. Пусть будут.
Запел телефон, мать.
-Мам, привет, ты как? Что врачи сказали?
-Да вроде ничего страшного. Ты бы пришёл сегодня ко мне, а?
-Ладно, Машу дождусь и придём. Санька у нас сидит, я его накормил, не переживай. Тебе чего принести?
-Ничего не надо, и приходи один. Зачем твоих всех таскать? Я просто поговорить хочу, а Маше отдыхать больше надо.
-Хорошо, как скажешь,- озадачила она меня, однако. Странно.
Я наверно задремал, потому, что когда открыл глаза, уже начало темнеть.
-Девки, вы чего делаете?- поинтересовался я, входя в комнату. Дунька сидела за столом, в обнимку с телефоном, Акулька с братцем- на кровати, положив на колени ноут.
-Играем,- сообщил братец.
-Я это…- Дунька замялась,- можно погулять? Мы уроки сделали.
-Недолго только,- предупредил я,- я сейчас в больницу съезжу, мать навещу. А вы Машу дождитесь, а ты- отца своего,- я ткнул в брата пальцем.
-Хорошо, хозяин,- все были согласны. Я оделся, подхватил рюкзак и поехал к матери.
В холле больницы стояла нарядная ёлка. На диванчиках сидели люди, женщины разного возраста в халатах и их посетители. Я набрал материн номер, сообщил, что пришёл и стал ждать. На меня, как обычно, косились и оглядывались. Ну и ладно, я привычный уже.
Мать вышла через пару минут. Быстро она. А я только хотел жертву подыскать… не успел.
-Привет, мам. Как ты?
Она оглянулась по сторонам.
-Да вроде ничего, сказали, это из - за возраста. Ребёнок растёт, а ткани уже не эластичные. Вот и больно так. И давление намеряли, домой не пускают. Девочки на ночь уходят, а я вот останусь.
-Одна, что ли?- забеспокоился я.
-Нет, вон ещё Магдалена со мной,- она показала на окружённую небольшим табором товарок молодую цыганку,- она хорошая, ты не думай. Только курит много.
-Мам, а чего ты никого приводить не велела?- я решил прояснить вопрос. – И вообще, зачем ты из себя жену Штирлица строишь?
Мать вымученно улыбнулась.
-Понимаешь. Ну, как бы тебе сказать, жутковато тут. –Она поёжилась,- как будто кто то наблюдает, и только момента ждёт…
-Ну, придумаешь тоже,- засмеялся я,- не забивай голову! И вообще, Серафимушка мне сказала, что за тобой присмотрит.
-Правда?- она схватила меня за руки,- или ты как всегда врёшь?
-Мам, да ты что!- возмутился я,- она мне так сказала! Вот совсем недавно! Честное графское слово даю!
Мать вдруг всхлипнула и ткнулась носом мне в куртку. Я обнял её, и стал тихонько уговаривать.
-Ну, вот что ты, как маленькая, в самом- то деле! Всё хорошо будет, никто тебя не обидит. И Серафимушка приглядит, она обещала, ну, мам, не плачь, тебе же вредно! А то давление поднимется, домой не пустят…Петрович с Санькой тогда к нам переедут, и мне на полу спать придётся! А с балкона дует. Я ж простыть могу! И буду Новый Год в соплях встречать! А его как встретишь, так и проведёшь, значит, я весь год с насморком ходить должен!
Мать посмотрела на меня и рассмеялась.
-Придумаешь же! Только всё равно мне тут страшно. И палата как назло тринадцатая. А знаешь, мне сказали, что девочка будет. В апреле, или в мае. Тут санитарочка есть, старенькая уже, она кому как скажет, так и сбывается. Мне вот девочку сказала.
-Здорово!- я обрадовался, мать вроде отвлеклась от своих страхов,- а вы имя уже придумали?
-А чего думать?- удивилась она.- конечно Серафима!
-А у нас мальчик будет, мне Серафимушка обещала,- сообщил я,- сказала- весь в меня!
-Ох, ты…- мать прикрыла рот ладонью,- весело вам будет! Ты ж всю жизнь с приключениями…
Я обнял её и погладил по голове. Мать снова засмеялась и отстранилась.
-Я вот что хочу тебя попросить,- она снова оглянулась, точно из-за ёлки мог выскочить жуткий Фредди Крюгер,- беспокойно мне последнее время. Ты мог бы в Шишигино наведаться, к бабкам тамошним? Просто сказать, что мол, Валентина, Серафимина дочь, беспокоится? Я адрес тебе скажу…седьмой дом у них, третий порядок.
-К тем, которые приезжали недавно?- уточнил я, не называя имён.
-Ну, да,- мать кивнула,- просто скажи им, хорошо?
-Конечно, мам, я съезжу. Завтра у меня два урока только, может, и с Игорем договорюсь, чтоб подкинул. Или на автобусе, до Городенья, или до Выселок Горелых, а там уж дойду.
-Спасибо, я ж Лешу о таком не могу просить, не поймёт он,- мать поплотнее запахнула тёплый халат,- а ты сможешь. И на работе ещё завал, конец года,- она тоскливо вздохнула.
-Наплюй на работу,- посоветовал я,- справятся и без тебя. Ты сестрёнку мою береги, ладно?
Мать чмокнула меня в щёку и мы распрощались. Цыганка Магдалена тоже распрощалась со своей роднёй и вместе с моей мамой направилась к выходу из холла.
Я вышел на улицу и вытащил пачку сигарет. Затянулся.
-Молодой, красивый, огоньку не будет?- ко мне подошла пожилая, грузная цыганка с зажатой в зубах сигаретой. Я протянул ей зажигалку. Она прикурила, потом неожиданно сказала:
-Плохо делаешь, зачем тебе такая старая? Деньги платит?
-Чего?- я чуть не сел в сугроб. Блина. Она меня что, за любовника моей матери что-ли приняла?
-У неё муж есть,- покачала головой цыганка,- увидит тебя, что будет?
-Так он меня уже четырнадцатый год видит,- заржал я,- с некоторыми перерывами. Он того, отчимом мне приходится, матери моей мужем. Попутала ты, дорогая!
-Э, постой,- она ухватила меня за рукав,- важное скажу! Погоди…
-Не аскай у аскера,- назидательно произнёс я,- да не обаскан будешь! Тётя, пока-пока!
Я шёл к остановке и тихо смеялся про себя. Потом подумал- раз мать приняли за мою любовницу, значит она хорошо сохранилась, а это, чёрт возьми приятно! Ведь я прав?
История двадцатая. Предновогодняя.
Вечером пришёл Петрович, ужинать. После ужина, когда я в очередной раз поведал о визите к матери, он спросил:
-Завтра поедешь?
-Ага,- согласился я,- завтра школьная ёлка, так что уроков мало. Как раз успею. Жалко. Игорь не в городе, придётся своим ходом.
-Может мне с тобой?- предложил Петрович.- а то тебя отпускать…
-И мы тоже!- обрадовались девчонки.
-Ещё чего, а кто за порядком следить будет?- обломал их я.
Маша только вздохнула. Она рассматривала фотографии в альбоме с розой.
-Мань, а Мань, да прорвёмся!-я попытался успокоить её. Она шмыгнула носом и прижалась ко мне. Сразу расхотелось ехать в непонятное Шишигино…
Петрович забрал Саньку и они ушли.
-Раймон,- спросила Маша.- давно хочу узнать, а почему ты машину не водишь? Ведь мог бы, если бы захотел. Давай машину купим, и на курсы…
-Мань, понимаешь какое дело,- я дёрнул себя за хвост,- меня Петрович как то пытался научить, мне лет семнадцать наверно было..
-И что? – Маша оживилась.
-Ну, он сказал, что у меня в предках видно через одного камикадзе японские были. И в тот день, когда я каким либо чудом права получу, он прямо из табельного и застрелится, чтоб не мучиться. А я, Мань, не хочу мать вдовой раньше времени оставлять, так что, сама понимаешь…
-Ну, не может быть всё так плохо,- попыталась возразить Маша.
-Марусь, ты себе даже не представляешь, насколько оно плохо!- я поёжился. Воспоминания были не из приятных…Ровно две недели Петрович мучился со мной, необучаемым оболтусом. Мой словарный запас чрезвычайно обогатился. А закончилось всё развороченным в хлам бампером. И к тому же я каким-то чудом умудрился заехать на бетонную плиту, приподнятую над землёй примерно сантиметров на тридцать, а съехать не смог. Тогда я узнал много интересного о себе и своих японских, мать их, предках, был признан дебилом, с чем с облегчением и согласился.
Итак. На следующий день, после двух уроков, я отправился на автобус до Городенья. Электричка зимой ходила только утром и вечером, и я на неё не успел.
Девчонки подробно рассказали мне дорогу до Шишигина, велели надеть дарёные ими носки. И я уверенно отправился через лес в Шишигино.за спиной заскрипел снег, я оглянулся и нисколько не удивился, увидев деда на лыжах. Нераспечатанная пачка «Кента» была куплена заранее и дожидалась в кармане косухи.
