- Если Вы напишете по собственному, я пойму,- обречённо сказала директор,- никто не хочет быть жертвой. Я всех предупреждаю, но они хитрее меня…

-Но не хитрее меня,- усмехнулся я.- Не надейтесь, я так просто не уйду! Я ещё всем тут нервы попорчу, в своё удовольствие.

Она слабо улыбнулась.

-Я так и поняла с самого начала, Вы другой, не как остальные…и девочки ваши тоже.

-Дети не при чём,- отрезал я,- пусть спокойно учатся.

-Хорошо,- она серьёзно кивнула.

Мы возвращались обратно в школу. Здание старинного трёхэтажного особняка среди древних деревьев казалось мне несмотря ни на что, уютным и симпатичным.

У крыльца стоял грузовичок, охранник с физруком перетаскивали в школу рулоны линолеума. Я свистнул помощничков и присоединился к работе.

Девы отправились в Ларисин кабинет, помогать с уборкой и мытьём мебели. Директор расписалась в накладной и ушла к себе, а мы раскатали линолеум по коридору, чтоб выровнялся.

Я зашёл в свой многострадальный кабинет. Рассказ директора что то прояснил, но что то и запутал И каким боком тут синие гробы? Задницей чую, не просто так они тут стоят… Я остановился, прикидывая объём работ, и тут только заметил, что плинтус идёт вокруг шкафов- когда настилали линолеум в прошлый раз, их даже не трогали, просто вырезали дыру в линолеуме, и пустили плинтус, чтоб не отдирался.

-А чё нам делать?- недоросли топтались в дверях.

-Валите домой,- великодушно разрешил я,- завтра будем полы готовить, я сегодня плинтуса расколочу, сколько успею, а завтра всё снимем.

-А чего вам директриса рассказала?- осторожно поинтересовался Никита.

- А это под грифом 18+,- усмехнулся я,- рано вам мелким такие вещи знать.

-А правда, что тут чёртей вызывали?- о, как, вся школа в курсе, что ли?

-Государственная тайна,- я состроил страшную рожу,- так я вам все и рассказал! Короче, каждый думает в меру своей испорченности.

Они разочарованно покинули школу, а я пошёл искать гвоздодёр. Надо было отодрать плинтуса хотя бы…

Синие гробы стояли, как монументы. Я пнул один шкаф, потом другой. Подёргал дверцу- не открывается, похоже заперто. И что? Ломать- так ломать- я поддел дверцу гвоздодёром, не поддаётся. Крепко раньше делали. В итоге я тоже плюнул на всё и решил, что на сегодня моя трудовая деятельность закончена.

Забрал девчонок и пошли мы домой, с заходом в магазин и покупкой всяких вкусностей.

Девчонки тоже пытались расколоть меня на предмет разговора с директором, но я был непоколебим- сначала я сам должен был всё обдумать и выстроить линию поведения. Не хотелось мне их вмешивать . Маленькие ещё, вот через сотню- другую лет…

В моём почтовом ящике что-то лежало.

-Очередной спам,- вздохнул я, открывая ящик. Конверт, грязный и помятый, на лицевой стороне, вместо адреса и прочей лабуды крупно написано корявым почерком «Раймону Седьмому, графу Тулузскому». Оба-на! Вообще-то в миру меня называют несколько иначе…от кого бы это?

Я сунул конверт в задний карман джинсов и начал отпирать дверь. Девицы сзади толкались и шуршали. Дома я не спеша разулся, поставил чайник и начал задумчиво перебирать купленные нами продукты.

-Хозяииин, а хозяин!

-Чего вам, есть хотите? Сейчас, чайник вскипит, и чаю попьём с пирожными.

-Ну хозяин…

-Не нукай, не запрягла! Что, интересно, да?

-А то,- Акулька нервно шмыгнула носом, Дунька терпеливо молчала, но её выдавали пальцы, теребящие клёёнку.

-Ладно, нате,- я положил письмо на стол. Оно выглядело ничуть не лучше, чем раньше- грязный, мятый, криво надписанный конверт.

-Лесом пахнет,- авторитетно заявила Дунька, взяв конверт в руки.

-И речкой,- добавила Акулька.

Я отобрал у них конверт и понюхал. Ничего не понял, выудил из ящика ножницы и аккуратно разрезал конверт сбоку. Вытащил из него сложенные вчетверо бумаги, развернул…мать моя женщина! Свидетельства о рождении, выданные администрацией Городеньевского сельского поселения. Водяницына Евдокия Всеволодовна и Водяницына Акулина Всеволодовна. Оригиналы. Я потряс конверт, оттуда вылетела четвертушка тетрадного листа, на которой тем же корявым почерком было выведено: «Береги». Всё.

-Дедушка прислал, с нашими,- Дунька снова понюхала конверт.

-И как нашли только,- озадачилась Акулька.

Я вспомнил, как в Шишигине демонстрировал свой паспорт и нисколько не удивился.

Чайник начал закипать, когда на улице зашумел дождь. Сначала капли шлёпались редко и увесисто, потом их стало больше…больше…вскоре за окном стоял сплошной гул. Я выключил чайник .

В дверь кто- то постучал. Потом позвонил. Я вздохнул и поплёлся открывать.

-Хозяин, а хозяин!

-Чего вам?

-Ты это…в общем нам тут мало, ты к себе не зови!

-Жадины мелкие,- пробурчал я и отпер дверь. На пороге стояла Маша, стряхивая с зонтика дождевые капли. Ниже пояса на ней сухой нитки не было.

-Манька!- я схватил её в охапку,- Мань, куда пропала, я соскучился, как не знаю кто!

-Я тоже, поставь меня на пол, граф!- Маша засмеялась.

-На тебе сухого места нет.- забеспокоился я,- пошли, я тебе одёжку другую дам.

-Я в твои знаменитые штаны не влезу,- засмеялась Маша,- я не такая перемотина как ты!

-Ничего, другие найдём.- я был в какой-то эйфории, сам не понимая почему.

Через полчаса мы всей дружной компанией пили чай с пирожными . Девицы усилено пихали меня ногами под столом и строили умильные рожицы. Я делал вид, что ничего не замечаю, и в красках живописал Маше наши школьные похождения. Ну, приврал малость, для драматического эффекта…кто не без греха!

-Знаешь, граф,- серьёзно сказала Маша, когда чай был выпит, а всё вкусное съедено и девицы тихонько удалились в свою комнату, усиленно подмигивая мне на прощание,- а она где то права, эта тётка. Ты и правда, какой-то другой.

-В смысле?- удивился я. Я поставил только что вымытую тарелку в сушилку и повернулся к Маше. Она смотрела на меня без улыбки, как-то немного грустно.- Мань, мы ж сто лет друг друга знаем, что во мне не такого?

-Я не знаю, как сказать,- она стиснула руки,- понимаешь, граф, ты всегда был какой-то особенный. В стороне от людей. Я ещё в художке заметила. Когда все толпой, а ты сзади, и всегда один. Я поэтому к тебе и подошла тогда, думала, тебе плохо, что ты один.

-Мань, понимаешь,- попытался объяснить я,- я не люблю человечье стадо, я какое-то не общественное животное. И одному мне тоже плохо. Правильно ты думала. Я, конечно врун и трепло, но вот ты мне очень нужна.

Маша подошла ко мне сзади и обхватила меня за пояс.

-Одни кости,- констатировала она,- совсем тебя загоняли.- она потёрлась щекой о мою спину.

Я повернулся и обнял её.

Ночью мне приснился сон. Ничего необычного в нём не было, сон был давно знакомый и выученный наизусть- я иду по тропе, слева- кирпичная стена, справа- высокая трава и за полосой травы- лесок. Я иду, тропа приводит меня к дыре в стене, я перехожу на другую сторону и ничего не меняется- стена, тропа, трава и лес, только теперь стена не слева а справа. Бессмыслица какая-то. Сегодня сон несколько видоизменился- вместо дыры в стене вылез на тропу синий шкаф и захлопал дверцами, приглашая внутрь. Я старательно обходил его и так и эдак, но синий гроб не отставал, потом он таки погнался за мной и я проснулся в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем.

В комнате было темно, Маша тихо сопела мне в ухо. Я лежал, боясь пошевелиться, вдруг разбужу? Хотелось курить с какой-то совершенно ненормальной даже для меня силой. Я осторожно нашарил рядом с кроватью штаны и потихоньку сполз на пол.

-Куда?- сонно спросила Маша.

-Курну пойду.- виновато ответил я. Она что то мурлыкнула в ответ и отвернулась к стене.

Я сидел на кухне у открытого окна и курил. Дождь закончился, и в окно тянуло холодом, всё таки уже август…вторая половина. Скоро осень. Я думал, как глупо- испугаться синего шкафа, пусть даже и во сне. И что я к ним пристал? Стоят себе, никого не трогают. Хотя…может они по принципу- нас не трогай и мы не тронем? А почему тогда? Альбина Занкевич их трогала что ли? Тут я треснул себя по лбу- те жуткие картинки, я узнал руку! Я же видел работы Занкевич, пусть ранние, ученические, но такой почерк спутать невозможно! То есть она рисовала по ночам эти ужастики, а потом их маскировала? Зачем? Глупо как-то получается. А завхоз? Логичнее было прибить меня, я же сжёг плакаты, она просто рядом стояла. Но перед этим мы говорили о шкафах, и она отправила меня к директору. Ничего не понимаю.