Ну а мы, поковырявшись в носу, тоже стали сворачиваться. Всё равно у всех глаза, то и дело, непроизвольно съезжали в направлении основания косы. Упаковавшись расселись по машинам и тронулись. Выехав с косы на дорогу, идущую вокруг водохранилища, я оглянулся назад. Настёна, которую мы растолкали и загрузили в наш «ленд» сзади, уже снова благополучно хрючила, положив голову на колени Лёшке, а тот одновременно придерживал и её, и коляску с малой.

Примерно за пять километров до Солнцегорска, в динамике нашей станции раздался голос Боцманши:

— Серёжа, уступи дорогу, меня срочно ждут в Солнцегорске, — я сдвинулся вправо, пропуская вперёд её «автороддом» заодно вспоминая, какие у меня были глаза, когда я увидел батарею радиостанций стоящую у неё в машине, — и УКВ, и «сибиха», всё чтобы обеспечить связь в любом случае.

А Саша, проводив взглядом, скрывшуюся в клубах пыли машину, произнесла:

— Вот так, работа прежде всего, — и повернувшись ко мне, добавила, — Серый, протекторату, с ней капитальнейше повезло.

Въехав через несколько минут на улицы городка, мы сразу же обнаружили машину Боцманши, стоящей рядом с местным ФАПом[87]. Рядом с ней стоял «бандейранте» и пара мужиков.

Один из них, нервно нарезавший круги вокруг «родилки», явно был «виновником торжества». Глядя на его лицо, я почувствовал как у меня пробежал мороз по коже — через несколько месяцев и мне предстоит оказаться на его месте.

Второй подошёл к нам и представился:

— Рабинович Осип Давыдович, глава местной администрации.

— Точно? — ляпнула Сашка.

— Что, простите, точно? Что Рабинович? Или что глава?

Сашка приобрела свекольную окраску и явно не знала куда деваться, а обладатель самой легендарной еврейской фамилии в России, усмехнувшись, продолжил:

— А вот Светлану Яковлевну нам точно бог послал. У Кати началось раньше времени, и до Демидовска…

Тут его перебил громкий стон, раздавшийся в машине, Осип Давыдович мягко перехватил дёрнувшегося будущего папашу, и продолжил:

— Вы, наверное, лучше езжайте, ведь неизвестно сколько это будет продолжаться, а мы Светлану Яковлевну сопроводим до Демидовска. У нас в ополчении есть БТР-40, вот им и сопроводим.

Мы переглянулись. Ведь действительно, помочь ничем не можем, а ждать… В этот момент одно из окошек «родилки» сдвинулось, и высунувшаяся Боцманша сказала:

— Езжайте, меня проводят. Давайте, давайте.

Опираясь на костыли я вышла из ванной и направилась в спальню. Усевшись на кровать, накатила на культю силиконовый чехол и, сунула её в гильзу новенького творения дочуры. Ей-ей, сама не ожидала, что её творение окажется таким удачным. Всё-таки опыт, в таких делах, незаменим, но, видимо, и талант — тоже. Во всяком случае, изделие Наськи ничем не уступало тому, что выходило из рук Матвей Петровича, за плечами которого был двадцатилетний опыт.

Одевшись, я увернулась в дверях спальни, от шаловливых ручонок Серого, и направилась на кухню, где, судя по звукам и запахам, уже вовсю шуровала дочка.

Как только я вошла в дверь, Настя метнулась ко мне и, всхлипнув, повисла на шее. Встревожившись я отодвинула её от себя и посмотрела ей в лицо. Глаза блестели, из правого по щеке уже спускалась мокрая дорожка, но счастливый взгляд и припухшие губы, с маленьким кровоподтёком на нижней, ясно говорили как моя дочура провела сегодняшнюю ночь.

— Как я понимаю, ты сегодня…

— Ага! — Настя снова прижалась ко мне и стала кивать, толкаясь головой в плечо, — Мамочка, ты правильно говорила — когда это с любимым, то это волшебно!

Я прижала её к себе и негромко сказала на ушко:

— Поздравляю! Я рада за тебя!

Затем, снова отодвинулаеё от себя и, цапнув за правое ухо, приподняла, так что она встала на цыпочки, и продолжила, постукивая ей указательным пальцем по носу:

— Я, повторяю, очень за вас рада. Но! Категорицки требую от тебя предельной внимательности и осторожности, дабы ты не стояла на последнем звонке ещё с одним счастьем, в довесок к Алечке. Вот отслужит Лёшка срочку, тогда и можешь его порадовать.

— Ма-ам! Пусти! — освободившись Наська потёрла ухо и, утрированно-сварливым голосом продолжила, — У человека, понимаешь, радость, а ему тут ухи вытягивают!

Метнувшись к плите, она сняла сковородку с огня, и водрузив на подставку в центре обеденного стола, занялась кастрюлей.

В кухню разом вошли муж и брат. Рассевшись по табуретам они стали вкусно принюхиваться к запахам Наськиной готовки. Лёшка прострелил глазами на меня и на дочку, основательно покраснел и опустил взгляд на стол. Я подкралась к нему сзади и зажав предплечьем шею, продолжила профилактическую работу:

— Так, мой хороший, мой родной. Слушай меня двумя ушами! Шоб до окончания твоей службы, проявлял с Наськой сугубую осторожность, и думал той головой, что на плечах! Не дай бог, у неё до конца учёбы, опять пузо вперёд попрёт, я те всё твоё хозяйство, сложным бантиком завяжу! И скажу — так и было!

Высвободив шею Лёшка посмотрел на Настю, и обиженным тоном сказал:

— Ну вот, ни за что, ни про что, душуть, давять, и хоть бы кто заступился!

Наська поставила перед ним тарелку и, чмокнув в макушку, ответила:

— А мама дурного не посоветует.

Серый, прохихикавшись, сунул в рот кусок отбивной, и прожевав, обратился к брату:

— А до тебя, красавец, дошло как ты влип? — Лёшка захлопал глазами, а Серёжа продолжил, — ты хоть соображаешь, как усложнилось твоё семейное положение? Сашка, как старшая сестра, может тебя лупцевать, когда найдёт нужным, а как тёща, она имеет полное моральное право целыми днями пилить тебя, с полным выносом мозга.

Лёшка уставился на меня квадратными глазами, а потом схватился за голову. Стены кухни затряслись от здорового смеха.

Нет, что ни говори, а семейка у нас весёлая.

Я стою в наушниках возле деревянного стола, позади огневого рубежа в заводском тире и, вместе с парой слесарей, набиваю магазины для стоящего на станине ресурсного макета, а Серый один за одним высаживает их длинными очередями в пулеулавливатель. Мы заканчиваем ресурсные испытания автоматики, и в цехе уже режут ствольные коробки для пяти полноценных опытных образцов под «шесть и пять» и трёх — под патрон сорок третьего года.

Правда, сегодня утром, шеф меня обрадовал — принято решение делать автомат не только под «шесть и пять», но и вариант, под натовский «семь шестьдесят два», он пойдёт, в основном, в анклавы привычные к этому патрону. Ну, значит мне опять считать.

В кармане, неслышимый в грохоте очередей, завибрировал мобильник. Я достала трубу, на экране было улыбающееся лицо Татьяны Николаевны. Я свистнула мужу и, показав трубку, вышла из тира, одновременно отвечая на вызов.

— Доброе утро, Татьян Николаевна.

— Доброе утро, Сашенька, — голос Татьяны Николаевны был негромким и ощутимо усталым, — ну, можешь меня поздравить, уже два часа как я мама троих детей!

— Ой! Мамочки! Поздравляю Татьян Николаевна! Как малая?

— Спит потихонечку.

— Вам, наверное, тоже отдохнуть хочется?

— Хотеть не вредно, да только теперь, аж до нового года, покой будет только сниться. Много твоей Настюхе поспать удаётся.

— Тьфу-тьфу-тьфу! Алечка, в общем-то, спокойный ребёнок. Так что Наське хватает ночью времени не только поспать. Вечерком я к вам заскочу, пошушукаемся.

— Ну, пока.

— До свидания, Татьян Николаевна.

Я выключила телефон и провела ладонью по, своему животу. В последние недели он начал стремительно оттопыриваться, а малыш стал раздавать всё более ощутительные пинки.

Мы с Серым прикатили на работу после сиесты и, я перегружала в рабочий комп то, что насчитала дома по варианту под натовскую «семёрку», когда в кармане запиликал рингтон Наськи.