За столом грохнул оглушительный хохот.

За прошедшие три недели мы успели наворотить кучу дел. Во-первых, в цеху отлили фундаменты для станков. Правда пришлось ждать десять дней, пока бетон наберёт прочность и можно будет их смонтировать. Во-вторых, закончили строительство испытательного тира со здоровенным бетонным паралелепипедом на три огневых позиции, утыканным сверху пятидесятимиллметровыми шпильками для крепления испытательных станков, а так же со всей необходимой для испытаний аппаратурой (я мысленно погладила себя по голове, за то что вписала её в заказ на оборудование).

Как только станки стали на фундаменты, мы, с холодком в селезёнке, начали экспериментировать с изготовлением стволов. Мне, если честно, было натурально страшно. Дело в том, что способ изготовления стволов нарезкой был известен мне сугубо теоретически, в Ижевске, уже с начала семидесятых, стволы ковали на австрийских ротационно-ковочных станках. В общем, мы обошлись малой кровью, два сломанных сверла и один угробленный шпалер — это почти что ничего. И мы правильно поступили начав изготовление стволов со старого доброго «семь шестьдесят два» под патрон сорок третьего года.

Сегодняшнее утро, мы начали с отстрела этого ствола, отладили датчики и, вот только что, из цеха принесли крешер под новый патрон. Евгеньич, слесарь из формируемого оружейного цеха, закреплённый за нами, возится устанавливая в станке новый ствол. Рядом приплясывают от волнения и нетерплячки Верочка Гридина и Петя Самохвалов, родители нового патрона. Серёжка только что подкатил и установил на метках здоровенный ящик-пулеулавливатель, набитый волокном от какой-то местной ботаники.

Наконец Евгеньич шагнул назад и, вытирая руки ветошью, удовлетворённо произнёс:

— Готовченко.

Петя суетливо сунул мне в руки опломбированную шкатулку с новыми патронами, сорвав пломбу я выудила патрон, вставила его в донце отъёмного затвора и, присоединив затвор к стволу, заперла его повернув по часовой стрелке. Взведя ударник, я стала отходить назад, разматывая длинный шнур, привязанный к спусковому рычагу.

— Так, народ, отходим не менее чем на десять метров и становимся левее… давайте, давайте, технику безопасности никто не отменял.

Я выбрала слабину шнура, краем глаза заметив как перекрестился Евгеньич и, громко обматерив ствол и патрон, потянула за шнур.

По ушам ударил резкий звук выстрела.

Забив на сиесту, мы с Серым торчим в тире. Только что Евгеньич закончил сборку первой рабочей коробки со стволом. До этого мы порядком повозились с макетом из мягкой стали, но, спасибо ему, по крайней мере твёрдо знаем что автоматика сработает.

На бетоне, рядом со станком, стоит коробка с патронами. За прошедшие дни мы отстреляли их, на крешерном стволе, больше полутора тысяч. Немного подправили пороховой заряд, сняли все характеристики по внутренней баллистике, и теперь, по крайней мере в патроне, я уверена на девяносто девять процентов.

Серый, отодвинув меня, помогает Евгеньичу прикрутить наше первое приближение к будущему автомату, на станок. По сути это тоже ещё макет. Без прицельных приспособлений, без приклада и пистолетной рукоятки, без покрытия, но зато с узлами для крепления к станку.

Выставив, с помощью трубки холодной пристрелки[75], ствол в центр мишени, они повернулись ко мне.

Снова, как и почти месяц назад, ощутив холодок внутри, я вставила в магазин два патрона, прищёлкнула его к коробке и, установив одиночный режим, передёрнула затвор. Снова, как и тогда, размотав шнур, я покрыла автомат в семь накатов и «дёрнула за верёвочку».

Выстрел! Автоматика сработала нормально и я, со счастливым визгом, повисла у Серого на шее.

Отдышавшись от поцелуев, помимо воли наводивших на мысли о «домашнем сексодроме», я подошла к автомату, выщелкнула из патронника патрон, и, пока Серёжа и Евгеньич снимали со станка и раскидывали автомат, внимательнейшим образом, через лупу с подсветкой рассмотрела и его и стрелянную гильзу. Слава богу, и гильза, и патрон были в нормальном состоянии, и мы переключились на внимательнейший осмотр всех деталей автомата.

Убедившись, что детали в порядке, мы опять закрепили автомат на станине и, пристегнув, на этот раз уже полный магазин, принялись отбивать первую сотню.

Счёт выстрелов перешёл на восьмой десяток, когда за нашими спинами раздался укоризненный голос шефа:

— Ну вот, я ж хотел поприсутствовать, а вы всё тишком-нишком.

— Генрих Карлович, вы ж понимаете, «визит-эффект» ещё никто не отменил.

— Ох ты, какие мы суеверные, — шеф решительно отобрал у меня шнур и, с совершенно мальчишеским выражением лица, принялся добивать магазин. Грохнул сотый выстрел и Евгеньич стал откручивать автомат от станка.

— Так, а какие у вас планы дальше?

— Ну-у, Генрих Карлович, сейчас учиним ему полную разборку с осмотром, а потом повторим сотню, только уже в автоматическом режиме.

— Так, дорогая моя, ты мне режим рабочего дня не нарушай. Какого вы стрельбу посреди сиесты устроили, давайте, почистите свой агрегат — и домой. А ты «муж — объелся груш», — шеф повернулся к Сергею, — чего жену не бережёшь, на жаре шариться позволяешь? Ей ведь теперь…

— Генрих Карлович! — я решительно вклинилась в его тираду, — Что же мне теперь из-за беременности лечь в уголке и прикинуться ветошью? Да нормально я себя чувствую, и даже по утрам не тошнит. Почти.

Шеф расхохотался:

— Да верю я тебе. Верю. Только всё равно, отправляйтесь домой. Вечером отдефектуете и соберёте, а очередями будете отстреливать уже завтра. Ерохин забил тир на вечер, и требует чтобы во время его стрельб, не было посторонних.

У меня мгновенно пошло вниз настроение. Сэмэн Сэмэныч, всё прошедшее время вёл себя так, будто только он занят делом, а я перевожу время и деньги в дугу. Он добился чтобы ему выделили отдельную бригаду слесарей, соорудили в цеху выгородку, и колдовал с ними в ней пытаясь создать технологию для АКМа.

Заперев в сейфе наш «шедевр», мы уселись в Серёгин «ленд» и покатили домой.

Я подумала что шеф, в общем-то, был прав выгоняя нас на сиесту. Сколько там того времени, пока нам ещё будет можно, а потом ведь опять «сухой закон», и перед родами, и после. При мысли о них, у меня опять пробежали мурашки по коже — Наська уже, подробнейшим образом, осветила весь процесс и, мне оставалось лишь утешиться высказыванием Ирины — «все люди появились на свет одним и тем же образом».

Оставив машину перед домом, мы зашли через главный вход. Не обнаружив в доме Наськи, я вышла на веранду и увидела её, сидящей на скамейке и, одной рукой покачивающей коляску, а другой — обнимающейся с Лешим. И похоже, они только что целовались.

— Кгхм…

Парочка дружно подхватилась и уставилась на меня, но друг от друга не отодвинулась.

— Та-ак. И чем же это мы тутай занимаемсси? — в ответ тишина.

— И что ж, мине с вами делати? Ухи отрвати, или благословити?

Настя придвинулась поближе к Лёхе:

— Мамочка, лучше благослови.

Встретившись с её шкодным взглядом, я не удержалась и, заржав, сгребла их в охапку.

— Ну, господь с вами! Только имейте ввиду. Не раньше чем Боцманша разрешит. И с соблюдением всех мер предосторожности, а то кончишь школу многодетной мамой.

Наська чмокнула меня и захихикала, а Лёшка, в очередной раз, приобрёл расцветку перезрелого помидора.

Вывернувшись из моих объятий, Настя заглянула в коляску, что-то там поправила, а потом обратилась ко мне.

— Мамочка, у меня к тебе есть одно дело.

— Ну.

— Ты как смотришь на то, чтобы сделать себе вместо вакуумной, гильзу с силиконовым лейнером? Нам вчера привезли оборудование и расходники, на первое время. Ты как?