Еще в прошлый понедельник дядя Коля предупредил нас, чтоб были «на товсь». Дождливый сезон «там» в этот раз, похоже, закончится на несколько дней раньше, и дернуть нас могут в любой момент…

…И этот момент «настал совсем внезапно». Я только успел ощутить улучшение самочувствия, как в кухню вошел Лешка и протянул мне мой мобильник, вовсю исполнявший тему Дарта Вейдера. Я ткнул пальцем в кнопку и прижал мобилу к уху.

— Привет с большого бодуна, — услышал голос дяди, — Ну, как ваше драгоценное?

— Не дождетесь! — цитата «из Рабиновича» оказалась как нельзя кстати.

— Ну и ладушки! — я услышал, как дядя вздохнул. — Ну что ж, господа переселенцы — труба зовет! Сегодня, во второй половине дня.

Мое сердце на мгновение замерло, как на обрезе двери «аннушки» перед первым прыжком!

— Алле, Серенький?

— Да! — хрипло отозвался я.

— Скажи всем, пусть грузятся, а сам подъезжай с отцом к овощебазе, к тому месту, которое я тебе показывал.

Я вспомнил, как дядя показал мне как-то почти незаметный аппендикс за овощебазой буквально в трех минутах езды от нас.

Сказав дяде, что буду через четверть часа, я вошел в комнату, в которой все это время жили старшие Кравцовы, а в последние несколько дней, после приезда моих, обитали мужчины. Обведя всех взглядом, я произнес лишь одно слово: «Сегодня!»

Сидевшая на кровати отца Оля тихо ойкнула и прижала пальцы к щекам, на лицах остальных появилась смесь облегчения и тревожной готовности.

Кивком пригласив за собой отца, я вышел с ним в склад и ввел его в курс дела. Батя мигом оделся и собрался ехать на своем «крузаке». Пришлось попросить его сесть за руль моего. Еще когда мои перебирались на склад, дядя Коля предупредил меня, чтобы мой аппарат не был забит до упора, ибо он повезет «туда» наше оружие.

Прибыв на место, мы увидели дядю, стоящего рядом со своим «Гелендом». Обняв нас, он попросил подогнать задом «крузака» к попе его машины. Отправив меня внутрь машины, они с отцом стали перекидывать в «крузака» ящики с патронами — шесть штук, судя по маркировке, автоматной «семерки», два — «макаровских». Потом дядя подал два небольших ящика от каких-то ЗИПов.

— В сером — тысяча «пара», в зеленом — десять «макарок» и по пять магазинов на каждый. Вылазь, поможешь «калаши» перегрузить.

Выпрыгнув, я помог перетащить к нам стандартный ящик на десять «калашниковых». В первый момент я подумал, что дядя решил оставить безоружной Олю, ведь моя сестра и оружие до сих пор были вещами несовместными. Но, как оказалось, я ошибся. Дядя повернулся ко мне.

— Ну, а теперь, малыш, позволь мне вооружить тебя.

Он опять занырнул в недра «Геленда» и извлек оттуда прекрасного качества черный кофр.

— Открывай.

Я отстегнул защелки… Мама! В гнездах из плотного черного пенопласта лежал АЕК-973, штык-нож, оптический и коллиматорный прицелы, в двух гнездах лежали по пять черных пластиковых магазинов. Я поднял изумленный взгляд на дядю. Тот усмехнулся.

— Презентационный комплект для… ну, в общем, неважно. Доволен?

Засунув кофр в машину, я стиснул дядю в объятиях. Крякнув, он мягко освободился и достал из машины пошарпаный чемодан в стиле пятидесятых и под озадаченным взглядом отца положил на сиденье. Достав из кармана ключ, он отпер замки и отступил.

Предельно заинтригованный, я откинул крышку чемодана и вынул пласт серого упаковочного поролона. Под ним лежала довольно большая кожаная сумка с плечевым ремнем, на которую я сначала не обратил внимания, ибо рядом с ней лежала деревянная шкатулка с надписью «Sаuеr». Вздрагивающими руками я достал шкатулку, отпер висящим на тонком шнурке ключом… Внутри лежал «зауер» Р226 в исполнении из нержавеющей стали. Дядя усмехнулся:

— Понял, зачем парабелуммовские патроны?

— Ага!

— Смотри дальше!

Я взял в руки сумку и… у меня замерло сердце, я понял, ЧТО держу в руках! Лихорадочно расстегнув застежку, я достал из сумки… да-да, его! Карабин-пистолет Люгера, с шестнадцатидюймовым стволом, с приставным прикладом и цевьем из черного дерева, с накладками на рукоятку из слоновой кости, и все это покрыто резьбой с африканскими мотивами. Я первым делом посмотрел на дату выпуска. Одна тысяча девятьсот четырнадцатый год. Видимо оружие было заказано для немца, собиравшегося в колонии, и не попало туда из-за войны.

Тут мой взгляд остановился на закрепленной на цевье золотой пластинке… с надписью: «Арсению Смирницкому за храбрость в боях с врагами революции»!!! Ешкин свет! Получается, дядя много лет хранил у себя именное оружие моего прадеда! Хранил, наплевав на «три гуся». Почему, я понимаю: получить на него разрешение — проблема даже для дяди, а сдать в музей — жаба задавила, по мне — так совершенно правильно.

— Дядь Коль! — у меня перехватило дыхание.

Дядя положил свою руку поверх моей, в которой я держал люгер.

— Держи, храни, не опозорь!

Продышавшись и проморгавшись, я сложил его в кобуру, а дядя достал из чемодана древнюю палехскую шкатулку и бинокль в чехле.

— Еще вот, это тоже деда.

Я достал из чехла бинокль. Десятикратный, цейсовский, пятнадцатого года выпуска. Тоже раритет, однако.

Я открыл шкатулку. И посмотрел на дядю. Там лежал браунинг девятисотого года. Дядя усмехнулся:

— У деда было пять стволов, зажать удалось только эти два.

Я взял браунинг в руки. Что-то в нем было каким-то неправильным. Пронзенный внезапной догадкой я вытащил магазин и… на боковых стенках было семь отверстий для определения количества патронов!

— Дядя Коля! А ты знаешь, что это тоже раритет! Удлиненная версия с восьмизарядным магазином.

— Ну тебе виднее, кто из нас двоих оружейник, — дядя покрутил головой. — А деду везло на редкости. Тут, в чемодане, шестьсот патронов для него. Ну складывай, и вам, и мне пора. Перебрасывать вас будет не та адвокатша, она, слава Богу, гриппует, а мужик, который мне кой-чего должен, так что все будет нормально.

Дядя вынул из передней двери «Геленда» большой дипломат и протянул отцу:

— Андрей, здесь пятнадцать кэ-гэ металла, положишь его там в банк, лучше на русской территории, — отец открыл рот, но дядя жестом пресек возражения. — Пусть оно лучше будет с вами, я усижу на месте до первой дотошной ревизии и уже потихонечку готовлю себе преемника, а вы мне местечко пригрейте. И через год-два — «здравствуйте, я ваша тетя из Бразилии, где очень много диких обезьян». А для тебя и Саши, — повернулся он ко мне, — там ваши конспекты из секретки. Официально они уничтожены.

Мы засмеялись, и дядя обнял нас с отцом.

— Давайте прощаться, у меня через два часа самолет из Домодедово, служебных командировок мне никто не отменял. Да, кстати, Сережа, на твой номер позвонят и скажут — куда ехать, а когда поедете на переход, вас подстрахует экипаж ДПС. Они не в курсах и просто проводят. Да, и чуть не забыл, оружие расконсервировано и пристреляно, и вот еще, — дядя подал мне клетчатую сумку челнока. — Там полсотни рожков и три «бубна» от РПК, это персонально для тебя. Ну и десяток портупей с кобурами, дополнительные подсумки и снаряга для тебя.

Мы еще раз обнялись, расцеловались и расселись по своим машинам.

Когда в комнату вошел еще явно не отошедший после вчерашнего банкета Сергей и произнес долгожданное, но все равно неожиданное — «сегодня», у меня внутри возникло сосущее ощущение, как перед боем. Сережина сестра замерла с откровенно перепуганным лицом, а на лицах остальных появилось выражение «наконец-то».

Сергей со своим отцом вышел в склад, потом Андрей Палыч забежал одеться и сказал, что они с Серым ненадолго уедут.

Все дружно забегали, собирая массу разных мелких вещей, которыми обрастает любое место, в котором человек прожил сколь-нибудь заметный отрезок времени. Я тоже пошел паковать свои шмотки.

Чуть больше чем через полчаса на склад въехал «круйзер» Серого, и он с довольной физиономией сообщил нам, что мы уже вооружены — на каждого по автомату Калашникова и ПМ. Патронов тоже достаточно. Теперь ждем звонка.