— Чего, Саш?

Ира вздохнула, взъерошила мне волосы.

— Ты вчера перенесла сильнейший стресс. Саша правильно сказала — искупалась в адреналине. Мы очень переживали за твою малышку, и поэтому вкатили тебе успокоительного со снотворным. Но сейчас уже всё в порядке. Дуй завтракать.

Выйдя из кунга, я увидела, что Татьяна Николаевна и Оля уже накрыли завтрак, и мы все стали рассаживаться за столом. Попытавшуюся улизнуть Иру Татьяна Николаевна безо всяких сгребла, впихнула между мной и Олей и стала накладывать всем плов.

Минут через десять после того, как мы поели и уже заканчивали сворачивать свою стоянку, по громкой раздалось: «Просьба всем собраться возле машины номер пятьдесят шесть». Я изумлённо посмотрела на Иру.

— Что смотришь? Щас будем тебе сзади уши бантиком завязывать! — Ира с ужасно таинственным видом захихикала.

Пока мы распихивали по своим местам палатки и стол с лавками, люди уже собрались возле нашей машины. Пара военных выстроила их полукругом, а на середину вышел старший конвоя и поднял руку.

— Внимание! Все уже в курсе того, что случилось вчера на крайней короткой остановке. Неосторожность и невнимательность чуть не стоили жизни трёхлетнему ребёнку. Мы охраняем и сопровождаем вас здесь, но охраняем в первую очередь от криминала, ну и от крупных хищников. Защитить вас от всего, если вы сами не будете внимательны, мы не в состоянии. Я уже говорил, что часть очень опасных животных в преддверии сезона дождей становятся агрессивнее и опаснее. В оставшиеся дни проверяйте любые подозрительные места. Бросьте туда камень, выстрелите, в конце концов! Сорок центов не дороже жизни! Вчера только решительные и правильные действия четырнадцатилетней девочки спасли ребёнка, а ведь она здесь две недели и первый раз в своей жизни выстрелила десять дней назад!

Старший конвоя обернулся, и Ира самым предательским образом вытолкала меня рядом с ним. Я почувствовала, что моё лицо наливается жаром, а старший повернулся ко мне.

— Настя, ты молодец! Внимание! Кравцова Настасья за спасение ребёнка в критической ситуации награждается ценным подарком! — старший обернулся, взял что-то из рук стоявшего за ним военного и протянул мне пистолет в тёмно-коричневой кобуре из тиснёной кожи.

— Качать её!!! — раздался голос из толпы, но старший вскинул руку:

— Ти-и-ихо!!! — и уже более спокойным голосом: — Я и сам бы не прочь, но медицина запрещает.

— А что так плохо? — раздался огорчённо-вопросительный голос.

Старший посмотрел на меня. Я пожала плечами, и он, приобняв меня за плечи, пояснил:

— Настя у нас — будущая мама, — и добавил уже более едко, — с неё положено пылинки сдувать, а она за вас, мужиков, опаснейшую живность кладёт!

И уже на ухо мне:

— Ладно, иди, а то вижу, как ты смущаешься.

Я повернулась и шмыгнула назад к Саше, но там была поймана, обцелована и обмочена слезами мамой того пацанёнка, которого, как оказалось, звали Тёмкой.

Освободившись, наконец, из объятий и вытерев её слёзы, я решила посмотреть, что же мне подарили, и вынула из кобуры пистолет.

Сбоку раздался изумлённо-восхищённый свист Саши. Такие пистолеты я видела у немцев в фильмах про войну, но у этого щёчки рукоятки были из слоновой кости, а весь металл, включая длинный тонкий ствол, был покрыт золотым растительным орнаментом.

— Ну тебе и повезло! — завистливым тоном произнесла Саша и протянула руку. Я дала ей пистолет:

— Маузеровский люгер в эксклюзивном исполнении, — Саша вкусно причмокнула, — калибр девять, ствол сто пятьдесят миллиметров, отделан таушированием!

— Э-э-э-э, ты не ругайся, а объясни.

Саша хихикнула:

— Тауширование — это очень трудоёмкая и требующая очень высокой квалификации техника украшения оружия. Сначала резцом прорезается канавка, потом другим резцом ей придаётся профиль ласточкиного хвоста с расширением вглубь. Потом в эту канавку зачеканивается золотая проволока, ну и полируется. Представляешь, сколько тончайшей работы!

Если честно, у меня это плохо помещалось в голове.

— Да и сам по себе пистолет высочайшего качества, — продолжила Саша. — Он вообще-то сделан на швейцарском оборудовании. Немцы выкупили комплект оборудования в Берне в семидесятые и клепают его в эксклюзивном исполнении. Повезло тебе, Наська…

Тут по громкой раздалось: «Приготовится к движению!»

Саша протянула мне пистолет, я сунула его в кобуру и повесила её слева, как немцы в фильмах.

— Саш, ты научишь меня, как с ним обращаться?

— Научу, — Саша запустила двигатель, — если пострелять дашь.

По связи раздалось: «Начать движение!»

Полчаса назад мы попрощались с Ириной и конвоем. Мы поворачивали на Демидовск, а военная часть конвоя уходила в ППД. Ира успела подскочить к нам попрощаться, а заодно и ещё раз проинструктировала Настю насчёт её постановки на учёт в роддоме Демидовска и передала несколько листков с медицинскими записями — итог обследования Насти на «Америке» и наблюдения за ней в дороге. Ущипнув на прощанье Наську за бок, Ира сказала, что постарается навестить нас через пару дней, когда в Демидовск повезут ту часть сопровождавшегося ею груза, которая предназначалась для роддома, а именно три родильных стола, и оставила свой номер телефона.

Двигаясь за «волгоджипом», я временами поглядывала на Наську и думала о том, что она, слава Богу, не подозревает об опасности, которой подверглась её малышка. Ира отчасти из нежелания пугать её, отчасти из-за врачебных суеверий так и не произнесла вслух слово «выкидыш», но то, что она всерьёз опасалась за Настину дочку, я понимала вполне отчётливо и успокоилась, пожалуй, только сегодня.

Сверхъестественных стрелковых достижений во время обеденных стрельб у Насти не наблюдалось, хотя общий прогресс был вполне заметным, и в недалёком будущем Настя обещала стать очень хорошим стрелком.

На капоте опять появились мокрые пятна. Дождь начинался уже второй раз за день. Земля и так была влажной, и уже второй день мы не нюхали пыль. Вот только перспектива грести по грязи радовала мало. Пара кроссоверов из колонны уже ехала на полуприцепах 535-х, слава Богу, наш «трактор» тянул нормально, и за всю дорогу нас дёргали только раз, на переправе через ручей.

Три часа в пути под дождём, хорошо хоть дорога здесь похожа на дорогу, а не на направление. Гравий — это уже, считай, цивилизация. Мы стоим на берегу русской реки Ориноко и тихо балдеем от этого факта. Машины тихонечко на пяти километрах в час переползают реку по наплавному мосту, ниже моста по течению пришвартовался паром, на котором будут переправлять «535-х» с грузом станков.

Боец из охраны моста махнул сидящей за рулём Насте, та тронулась с места и въехала на мост. Да-а-а, ощущения, когда едешь по решётке, а в метре под ней течёт вода, скажем так — своеобразные, всё-таки страшновато.

Настя сидела за рулём спокойно, вела машину ровно и аккуратно, две недели практики, да ещё в таких условиях, дали о себе знать.

Посередине реки между двумя островами, мост был не наплавной, а деревянный на быках из здоровенных брёвен. До воды здесь было метров пять, и сделано это было явно для прохода судов. Проехав по второй части наплавного моста, мы въехали на правый берег Ориноко, где нас встретила табличка «Речной» и дома посёлка.

Машины, пересекшие реку, не дожидаясь остальных, катили по центральной улице посёлка в направлении Демидовска. Мы тоже не стали останавливаться, миновали местный рынок из трёх рядов прилавков и выехали на последний участок дороги перед Демидовском.

От Речного до Демидовска машину вела я. Дорога была хотя и мокрой, но уже настоящей дорогой, засыпанной хорошо укатанной щебёнкой, а не прокатанной в саванне колеёй. Мы проехали мимо здоровенной промзоны, в которой, это чувствовалось даже на дороге, кипела работа. Наверное, где-то там предстоит работать Саше.